- Да, золотишко, - после тягучей паузы заговорил старик холодным, хрупко-ломающимся голосом, - подвело оно меня... Кругом, это, подвело. Оно, конечно, я на кресте клятву дал не ходить одному, дождаться того, кто мне помог бежать, и слово дал старцам, чтоб приняли и укрыли в скиту...
Все, как я думал. Слушая Пирогова, я внутренне ликовал. Все сходилось! Но почему-то Пирогов говорил только о золоте и ни слова об идоле. Я кашлянул в кулак.
- Выходит, крестик на карте обозначает золотоносную жилу?
- Карту мой дружок из острожного архива стянул; он там писарем был в конторе, в Горном Зерентуе, - старик все еще держал в трясущейся руке камень, - это когда последний из старцев, отец Агафон, это, богу душу отдал, я план-то на бумагу переснял да подался сюда. Весь песочек перемыл в реке под Близнецами. Жила-то оказалась обманной. Сперва, это, как крутанешь ковшик, пять, а то и, это, шесть крупинок золота остается, а потом пустота пошла. А она, жила, знать, в гору повернула.
- Скажите, пожалуйста, - быстро спросил Андрей, - а когда это было? Когда вы перебрались с Вилюги сюда?
- Эх, дай бог памяти! Точно не скажу, а врать не стану... После войны, это я знаю. - Пирогов, наконец, посмотрел на нас выцветшими, равнодушными глазами: - Может, в сорок седьмом, а может, и в пятьдесят первом, я уж давно годы-то, это, бросил считать. Чего уж теперь-то...
Очень осторожно и медленно, словно боясь упоминанием напрямую сглазить все дело, Андрей стал наводить разговор на идола.
- А вы, случайно, не помните такого человека - Сергея Петрова по имени; он студент, был на Вилюге с экспедицией перед самой войной?
Я почти перестал дышать. Сейчас. Сейчас! Сейчас, наконец, будет долгожданная разгадка великой тайны...
Старик пожевал губами пустоту.
- Как его? Как ты сказал? Студент Петров, из экспедиции, значит? Не припомню такого. Нет. Там их, это, много было студентов. Может, и знал, да забыл. Чудное дело: давнишнее - молодость, острог, как за золотишком на выморозки хаживал или на охоту в тайгу - голова крепко держит, как железным капканом... А потом что было - и так и сяк. Чудное дело! Многого теперь-то и не вспомнить.
- А вот из записей Сергея Петрова следует, что вы рассказали или собирались рассказать ему о золотой бабе - языческом древнем кумире, - не выдержав, сказал шеф, отбросив обходную дипломатию.
Вопреки всему, Пирогов ответил четко и мгновенно:
- О том, где язычники спрятали золотую бабу, мне не было ведомо. Это преподобный отец Агафон, возможно, один и знал, да никому не рассказывал. Вот разве студенты ему сильно по нраву пришлись. А фамилии мог, это, перепутать ваш Сергей Петров.
Старик горько усмехнулся.
- А потом, не беглому же каторжанину тайны открывать... А может, он и студентам ничего не захотел бы говорить. Сильный был старец, просветленный. Все вперед знал, даже свой собственный конец ясно видел. Я отойду к праотцам, мол, не иначе как огненною молитвою. Долго я думал про себя: что же это за молитва такая - огненная? Потом настал его час, и он мне сказал: "Серафим! (Серафим - это мое нареченное имя было, мирское - Терентий.) Серафим, - говорит, - сегодня ночью я отойду, похоронишь меня в часовне". И что вы, это, думаете? Рано утром встаю, батюшки! Из часовни дым валом валит! Смотрю, а он, как молитву последнюю творил, так и упал головой вперед. Светильник свалился, рукав у покойника уже горел - еще минута, и все бы занялось... Вот как в старое-то время бывало! А то еще в скиту пречудесный старец был...
Старик пустился в обрывочные, смутные воспоминания, его речь стала неразборчивой. Видимо, он устал от общения с нами; мощный поток прошлого властно увлекал Пирогова в свою темную глубину.
...Посидев из вежливости с Пироговым еще с четверть часа, мы попрощались. Вопрос теперь казался исчерпанным: загадка золотого идола, увы, осталась загадкой. Судя по всему, старец Агафон, последний хранитель этой великой тайны, так и унес ее с собой в могилу.
ЗАПИСЬ 2, И ПОСЛЕДНЯЯ
Мотовозом, как местная публика называла свой поезд, мы доехали до ближайшей станции на знаменитой трассе Воркута - Ленинград и меньше чем через двое суток были в Москве, опять у Андрея, на Кутузовском. Странно, надо сказать, мы чувствовали себя в чинной профессорской квартире: изрядно заросшие, донельзя мятые, пропахшие тайгой и дымом костров и, что греха таить, не стерильно чистые. В Москве шел дождь, и непривычно было засыпать не в палатке, а в большом доме, под успокоительный, остросовременный, чуть приглушенный высотой шелест шин по мокрому асфальту.
Утром я, вопреки обыкновению, поднялся раньше других. Наверное, за время нашего путешествия выработался какой-то автоматизм. Ведь вставать рано, оказывается, прелесть что такое! Кто этого еще не понял, много теряет.
Пошел я прямо к шкафам с книгами. Меня неудержимо тянули к себе мерцающие за стеклом корешки старинных фолиантов. Я не только читать, просто люблю копаться в книгах, листать, выхватывая отдельные страницы, пробегая оглавления. Знаете, возникает полет, что ли, мыслей, их свободное столкновение, зарождение новых идей.
Сзади подошел Андрей.
- Изучаем? Отменно! А знаете ли вы, молодой человек, что ваше пристрастие имеет великий смысл? Так вот, торжественно вам объявляю, что рыться в книгах первейшим удовольствием и наслаждением почитал сам Карл Маркс! Ну-ну, не буду мешать... Здесь у нас искусство, здесь книги по специальности, в том шкафу - художественная литература.
Андрей отошел, но через некоторое время вернулся, пытливо и остро поглядывая, начал выспрашивать:
- Что ты планируешь на будущее? Тебе есть смысл готовить себя к литературной работе. Дело это сложное, требует большого труда и самоотдачи, и чем раньше ты начнешь...
Появившийся внезапно Митя Липский хлопнул меня по плечу.
- Займись, старик, займись. Только поразмысли сперва хорошенько над тем, что сказал Александр Сергеевич: "...подумай обо всем и выбери любое: быть славным хорошо, спокойным - лучше вдвое". А сейчас пойдем - поступила команда готовить парадный финальный завтрак.
Стол выглядел торжественно и красиво.
- Друзья мои, - Андрей легко встал и в секундном раздумье наклонил голову, - то, что мы вместе пережили, повидали и перечувствовали, останется в памяти. Мы много полезного сделали, хотя и не раскрыли до конца тайну золотого идола. Не беда, что нам не удалось сделать открытия звонкого, на весь мир. Зато мы открыли мир для себя! Быть в поиске - вот что важно! Ну, а если подводить итоги в целом, то они просто великолепны! Мы разыскали место, где велись раскопки новгородского поселения. Эта работа была прервана войной, а материалы, очевидно, затерялись. Нет сомнения, что теперь раскопки возобновятся. Далее, мы нашли любопытнейшую деревянную карту, а с ее помощью - признаки золота. Если детальное геологическое обследование даст положительные результаты, то...
