в старую газету и огляделся, держа пакет в руках. Между соснами, как раз за стоянкой, ранее прикрытая палаткой, виднелась узкая глубокая яма.

- Василь! Кончай ночевать! - кричали снизу ребята. Они уже перебрасывали рюкзаки из рук в руки, укладывая их в фелюгу дяди Сергеева. Давай по-быстрому!

Я сделал шаг вниз, опускаясь в яму, и сильно ударил лопатой, выворачивая дернину. Стараясь поскорее закончить работу, прямо руками сгреб песок. На поверхности оказалась вывернувшаяся откуда-то стертая, заржавелая подкова. "Взять, что ли, на счастье?" - подумал я, похоронив пакет и отряхивая землю с одежды.

Сбежав вниз по склону, размахивая подковой над головой, еще на ходу заорал:

- Давай приколотим к корме нашей посудины! На счастье!

- Погоди. - Президент фирмы взял находку, повертел в руках. - Откуда это?

- Понес пакет с мусором, копнул раз-другой, там, в яме. А что?

- В какой яме? А ну, покажи! - неожиданно заинтересовался моей находкой Андрей.

Мы снова взбежали на холм.

- Вот, пожалуйста, - с трудом переводя дыхание, показал я на свежевырытую землю.

Андрей присел на корточки у места, где я извлек из земли подкову, потом медленно, пятясь назад, начал спускаться к берегу.

- Все ясно! - крикнул он снизу. - Иди к лодке, там поговорим, а я уж, как всякий умный, обойду по бережку, вверх не полезу.

У мотора хлопотали Сашка и Сергеев.

- Ты только аккумулятор зря не гоняй. Движок у меня с пол-оборота берет. И почаще проверяй, не забита ли решетка. Следи за сливом и, в случае чего, прочищай.

- Все будет железно. Это дело мы понимаем! - солидно отвечал Сашка, вытирая ветошью запачканные руки.

- Когда у меня она долго стоит, я беру вот пузырек с авиабензином и порскаю прямо под воздушный фильтр. Вот, понял? Пошла-а!

Мотор конвульсивно забился, по воде пополз шлейф едкого дыма.

- Это ничего. Сейчас прогреется, будет как ходики.

Видно было, что дядя Сергеев немного переживает переход своего судна в чужие руки, но, как человек добрый и безотказный, старается замаскировать это.

Подошел Андрей.

- Друзья, Ветров случайно обнаружил старую пробную траншею-раскоп. Подковке этой несколько веков.

- Ой, какая маленькая, - умилилась Инга, - от пони, что ли?

- Просто лошади сейчас стали крупнее. Человек, кстати, тоже. Сейчас городские барышни имеют рост древнего богатыря. А в общем, мы, по всей вероятности, находимся около того самого средневекового новгородского поселения, которое начала исследовать экспедиция Сергея Петрова. Это сам по себе факт интересный.

Мы разместились в просторной лодке с комфортом. Мотор, прогревшись, и в самом деле загудел ровно и успокоительно.

Яковенко и Андрей, отталкиваясь веслами, как шестами, развернули судно против течения, Сергеев напутственно махнул рукой:

- С богом, с богом...

Сашка прибавил обороты, мотор взял более высокую ноту, и за бортом вспухла, встала темным горбом стоячая, нагонная волна. Инга, сидевшая впереди меня, опустила пальцы в воду, и дорожка белых, искрящихся на солнце пузырьков протянулась мимо меня. На бархатистых зеленых покровах лугового, приблизившегося теперь берега красивой нежно-фиолетовой каймой выделялись заросли клевера, васильков и колокольчиков.

Но уже через несколько километров пути цветочки кончились, начались ягодки. Сужаясь, Вилюга здесь делала очень крутой, петлеобразный изгиб. Яковенко, сидевший на руле, лихо взял первый поворот, нацелил лодку на второй, но течение и инерция разгона отнесли нас со стрежневой части реки в сторону, и скорость возросла. Враз посветлевшая вода указала на предательскую подводную косу. Липский, который был у нас за "впередсмотрящего", отчаянно крикнул: "Стопори!!!"

Но было уже поздно. От резкого толчка мы повалились на рюкзаки. Никто не пострадал, но сели мы крепко. Пришлось раздеваться и лезть в воду. Нашей остановкой не замедлила воспользоваться мошкара, и это, наверное, оказалось не меньшим злом, чем все остальное, вместе взятое, а этого остального тоже оказалось порядком. В общем, модель пыточной избы. Едва мы столкнули лодку с мели и вышли в основное русло, по воде поплыли навстречу нам сначала небольшие клочья белесоватой пены, потом и целые островки. Скорость течения заметно увеличилась, гладкая поверхность помутневшей воды стала похожей на стиральную доску. Из-за очередного поворота послышался неясный гул.

- Перекат, а то и порог, - хмуро сказал аспирант, - чувствую, сегодня будет нам разминка.

- "Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!" - прокричал беззаботно Яковенко, наддавая газу.

Двигатель завыл, но скорость продолжала падать, и вскоре нам пришлось вылезти на берег и, как репинским бурлакам, тянуть лямку, чтобы пройти порог.

Чем выше мы поднимались по Вилюге, тем чаще приходилось переходить, как кто-то метко заметил, к водным процедурам. Кстати, и вода здесь была значительно холоднее: видимо, река в изобилии пополняла свои воды за счет родниковых источников. Уже через несколько часов мы все так устали, что даже перестали реагировать на гнуса.

До намеченной цели - знаменитой "вараки" - мы добрались, совершенно выбившись из сил. Чтобы пройти тридцать вилюжских километров, нам потребовалось чистых одиннадцать часов. Когда мы в последний раз вытаскивали нашу фелюгу на розоватую каменистую россыпь, уже ставя ее на прикол, даже наша главная тягловая сила и "ухман" здоровяк Яковенко, тяжело отдуваясь, признался:

- Сурово... Нет, честно, мужики, я погас...

О нас нечего было и говорить, включая шефа, который честно был лидером во всем: он всегда хватался, как говорится, за толстый конец бревна.

Инге тоже досталось, но она держалась молодцом. За день зеркало ни разу даже не доставала.

- Ничего, ничего, мальчики, сейчас я вас накормлю как следует оживете, - подбадривала она, как могла. - Вот завтра я возьму на себя шкиперство, так сразу всех выведу на чистую воду.

И впрямь, отдохнув часок-другой, а главное, хорошенько подзаправившись, я совсем другим человеком стал. Причем не только телесно, но и духовно тоже.

Мысли стали проще, строже и в то же время острей и ясней. Глядя на нашу славную, симпатичную Вершинину, я почувствовал, что до краски на лице стыжусь того, как мы изгилялись наперебой, лишь бы заслужить одобрительный взгляд, вызвать смех или даже деланное возмущение; шутовские выходки, рискованные остроты на самой грани дозволенного, двусмысленные намеки, анекдотцы с душком и прочее в том же стиле, лишь бы обратить на себя внимание, выделиться. Серьезность бичевалась, главное - посмеяться, животики надорвать.