– Да рассказывать-то, собственно, и нечего. Отец был военным, и мы часто переезжали с места на место. За двенадцать лет мне пришлось сменить двенадцать школ.

– Это так тяжело для ребенка. – На ее лице. вместо обычной жизнерадостной улыбки появилось выражение сострадания.

– Зачитываю королевский декрет. Сегодня никаких печальных мыслей! Объявляю этот день праздником. Это ваш день.

Она хихикнула, словно девчонка.

– У меня столько дел, которые надо успеть сделать к сегодняшнему вечеру. Фред обещал отпроситься с работы. Сказал, что к двум будет дома. Дети с семьями должны подъехать к пяти.

– Вам не справиться со всем этим одной. Скажите, что надо делать. Мне удалось сегодня взять выходной – специально, чтобы вам помочь.

– О, этого не стоило делать! – воскликнула она. – А ваш начальник не станет ругаться?

– Если и так, это будет несправедливо с его стороны. Он в курсе, как мне повезло, что моя соседка такая удивительная, непохожая ни на кого женщина, так что, хочет он того или нет, в мои намерения входит помочь ей отпраздновать вторую годовщину жизни с новым сердцем.

Она была тронута. Слезы заблестели в ее глазах.

– Мне выпало такое счастье. Когда подумаю, как близко…

– Ну что вы! Сегодня никаких слез. Вспомните королевский указ. С чего начнем?

Она вытерла глаза вышитым носовым платочком, затем снова положила его в карман фартука.

– Ну что ж, можете начать расставлять дополнительные складные кресла, а я пока полью цветы.

– Показывайте дорогу.

Они пришли в гостиную, где обычно собиралась вся семья. Это была уютная и веселая комната. В одной стене имелась стеклянная раздвижная дверь, открывавшаяся во внутренний дворик. Горшок с бостонским папоротником висел на крючке, вбитом прямо в потолок возле большого окна, что позволяло растению купаться в лучах утреннего солнца.

– Думаю, за вас этот папоротник поливает Фред. Вы сами ни за что до него не дотянетесь.

– Да что вы, дорогуша, до него совсем не трудно дотянуться. Я пользуюсь стремянкой.

Минул год с тех пор, как в Мемфисе произошел тот несчастный случай с юным Уордом. Позади двенадцать месяцев тщательного планирования. Несмотря на многочисленные тревоги и беспокойство, отсрочка была необходима. Для намеченных целей подходила только такая методика. Без порядка и дисциплины задуманная миссия была бы сумасшествием.

Самыми долгими в этом году были последние сутки, начиная с полуночи. Казалось, они тянулись столько же, сколько все предыдущие дни вместе взятые. Каждая секунда проходила в нетерпеливом ожидании. Теперь это долгое ожидание почти подошло к концу, через несколько минут все желания будут выполнены.

«Смотри, любовь моя. Я делаю это ради тебя. Это проявление моей любви к тебе, которую не может победить даже смерть».

– Стремянка. Как удобно.

Ноябрь 1993 г.

– Я еще даже не успел нажать на кнопку звонка.

– Я услышала твою машину. – Кэт отодвинулась от двери, молча приглашая Дина войти, затем повернулась и прошла впереди него в гостиную ее дома в Малибу.

Три статуэтки «Эмми» красовались на специально сделанной для них полке. Белоснежные стены были украшены вставленными в рамки обложками киножурналов с ее изображением. Это была очень личная комната, она навевала тепло и уют, несмотря на высокий, как в соборе, потолок и огромные окна. Дом представлял собой современное сооружение, нависшее над пропастью и соединявшееся с пляжем деревянными ступеньками, зигзагом спускавшимися по крутому скалистому склону.

Огонь в камине приятно согревал после прохлады хмурого облачного дня. Вид из окон, выходивших на Тихий океан, отличался однообразием, горизонт не просматривался. Вода отливала тем же тускло-серым цветом, что и низко нависшие облака.

Даже в самую неспокойную погоду Кэт любила окружавший дом пейзаж. Океан никогда не переставал удивлять ее. Когда бы она ни взглянула на него, она как будто видела его впервые. Его бесконечный ритм наполнял ее благоговением и трепетом прикосновения к тайне, она чувствовала себя такой ничтожно маленькой по сравнению с этим неумолимым движением стихии.

В последнее время Кэт часто совершала долгие прогулки вдоль берега. Она часами смотрела на волны, взвешивая варианты и ища ответа в волнах прибоя.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложила Кэт.

– Нет, спасибо.

Она вернулась в глубокое кресло, на котором лежал вязаный шерстяной плед. На приставном столике рядом с ней стояла чашка травяного чая и яркая настольная лампа, свет от которой падал прямо ей на колени.

Дин устроился напротив.

– Что это? – поинтересовался он, указывая на папку в ее руках.

– Черновики сценариев. Каждый из наших сценаристов предложил свою версию судьбы Лоры Мэдисон. Все они очень хороши и очень печальны. Чем позволить ей погибнуть, я умоляла их взять на эту роль другую актрису, чтобы она продолжала играть за меня. – Кэт вздохнула и запустила пальцы в свои непокорные кудрявые волосы. – Но они непреклонны в своем решении покончить с ней тем или иным образом.

– На свете нет другой актрисы, которая могла бы сыграть эту роль, – сказал Дин. – Никто не сможет дотянуться до твоего уровня. Даже Мерил Стрип не смогла бы справиться. Ты не просто играешь Лору Мэдисон, ты и есть Лора Мэдисон.

На его липе читались разочарование и тревога, незаметные, однако, для тех, кто не знал его так, как она. Кэт чувствовала себя виноватой в его неприятностях, и это ее ужасно беспокоило.

– Ну вот, – вздохнув, сказал Дин, – твое решение уже стало достоянием общественности, не так ли? «Энтертейнменг тудей» вчера опубликовала целую статью. Ты покидаешь «Переходы», как только истечет срок контракта, а это, насколько я понимаю, случится сразу после Нового Года.

Кэт, перебирая пальцами бахрому пледа, молча кивнула. Ветер заставлял дрожать стеклянные стены, как будто пытался задуть стоявшие на камине свечи. Когда она подняла голову. Дин смотрел в окно, и выражение его лица было беспокойным, как океанский прибой.

– В какой мере Билл Уэбстер повлиял на твое решение? Кэт какое-то время продолжала молчать, потом ответила:

– Канал WWSA принадлежит ему.

– Я спрашиваю не об этом.

– Если ты имеешь в виду, что наши с ним отношения выходят за профессиональные рамки, ты глубоко ошибаешься. У меня есть недостатки, Дин, но нет привычки лгать. Если уж на то пошло, я честна даже в ущерб себе. Кроме того, Билл счастливо женат на такой же, как и он, красивой и обаятельной женщине.

Черты его лица оставались напряженными.

– Отчаянно пытаясь понять, почему ты поворачиваешься спиной к своей карьере и ко всему, ради чего ты столько лет работала, я рассматривал твое решение со всех возможных точек зрения. Естественно, мне пришло в голову, что у тебя может быть с ним роман.

– Не может, – почти вскрикнула она. – У Уэбстера шестеро детей. У них была еще одна дочь, она умерла несколько лет назад, их первый ребенок. Они очень переживали ее смерть. Я же уже давно чувствовала себя не вполне счастливой. А когда Билл рассказал мне о своей дочери – это было полгода назад, – я поняла, что должна начать все сначала. Жизнь слишком драгоценна, чтобы терять хотя бы один день. В тот вечер Билл и я очень откровенно и серьезно беседовали, он рассказал мне, как потерял дочь, а я незаметно для самой себя поведала ему о своем детстве. Я пыталась передать ему, каково быть сиротой, состоящей на попечении государства, менять одну приемную семью за другой, оставаясь чужой для всех. Это привело нас к разговору о необычайно популярной программе, которую он уже осуществил в нескольких больших городах. Дети, нуждающиеся в приемных родителях, появляются на телеэкранах во время трансляции новостей. Он вынашивает идею реализовать такую программу на своей студии WWSA. И вот тут-то я увидела для себя возможность начать новую жизнь. Я не собиралась просто оставить тебя за бортом, Дин. Бессчетное количество раз я хотела рассказать тебе о своей идее, но мне казалось, что ты не сможешь быть объективным. Как и не сможешь понять, почему я так хочу, вернее, почему мне так нужно это сделать.