Весной 2008 года я подготовил сюрприз для моей жены по случаю двадцать пятой годовщины нашей свадьбы – поход к базовому лагерю Эвереста в Гималаях. Я забронировал поездку на октябрь. За три недели до нашего отъезда Lehman Brothers, четвертый по величине банк США, объявил о банкротстве, положив начало глобальному финансово-экономическому кризису.

В то время я занимал пост главного экономиста лондонского офиса Goldman Sachs, еще одного крупного американского инвестиционного банка. Я был в смятении. Отправляться ли в запланированную поездку, что означало не просто покинуть офис на четырнадцать дней, но и остаться на две недели без какой-либо связи с внешним миром? И это в то время, когда, как казалось с точки зрения финансовой индустрии, мир рушился. После долгих размышлений я решил, что мы должны ехать. Ждать момента, когда в мире вообще не будет никаких кризисов, значит забыть об отпуске навсегда. К тому же мне пора было сделать перерыв. В течение последних недель я работал в режиме нон-стоп, включая выходные. Мое пребывание в офисе не разрешило бы кризис, в то время как отъезд мог предоставить мне возможность поразмышлять и взглянуть на проблему со стороны.

На пути к горе Эверест мы провели ночь в столице Непала Катманду в ожидании опасного перелета в Луклу. В ресторане нашего отеля мы оказались единственными посетителями, поэтому за ужином нам удалось поболтать с метрдотелем. В ходе нашей беседы он упомянул о кредитном кризисе, охватывающем мир. Для нас на Западе кредитный кризис означал внезапную недоступность займов. Но для Непала, где коммерческая деятельность осуществляется в основном за наличные или по бартеру, это не имело особого значения. Что беспокоило нашего разговорчивого метрдотеля, так это непрекращающийся рост цен на энергоносители. Дефолты по субстандартным ипотечным кредитам мало интересовали жителей Катманду, но цены на топливо определенно находились в поле их зрения.

Наш разговор привел меня к мысли, что то же самое интересовало жителей Индии и Китая. Если бы цены на нефть опустились до докризисного уровня, то кризис, который мы все считали «глобальным», был бы вовсе не глобальным, а сугубо западным явлением. Я в долгу перед метрдотелем ресторана в Катманду за рождение этой важной идеи.

Первую остановку на пути к базовому лагерю Эвереста мы совершили в маленьком городке Намче Базар, расположенном на краю плато на высоте около 3800 м над уровнем моря. Местный рынок обслуживает многочисленных туристов и сообщества местных торговцев. Тибетские торговцы ведут своих яков и ослов через высокие опасные горы, чтобы доставить сюда свои товары. Я читал рассказы об этих отважных торговцах, в которые было трудно поверить. Но здесь я своими глазами увидел не только то, как они проходят долгий и трудный маршрут к Намче Базар, но и то, как по пути они обмениваются информацией о ситуации на рынке по мобильным телефонам. Я поразился: они звонили друг другу через китайского мобильного оператора, находясь в Гималаях, в то время как у меня сигнал пропадал во многих частях Великобритании.

В одной из лондонских газет перед самой поездкой я прочитал статью, в которой утверждалось, что глобализация закончена. Но здесь, высоко в Гималаях, перед нами предстал один из главных инструментов современного бизнеса, используемый людьми, которые на первый взгляд казались далекими от цивилизации.

Это стало убедительным свидетельством того, что глобализация жива и здорова. В тот момент я понял, насколько узко мы порой смотрим на вещи.

В 2001 году в рамках серии Goldman Sachs Global Economics я написал исследовательскую статью, в которой рассматривалась взаимосвязь между ведущими экономиками мира и некоторыми крупными странами с развивающимися рынками{1}.

Я предположил тогда, что мировая экономика в ближайшие десятилетия будет развиваться в основном за счет роста четырех густонаселенных и экономически высокоперспективных стран: Бразилии, России, Индии и Китая. Для того чтобы кратко обозначить эти страны, из первых букв их названий я составил аббревиатуру БРИК.

С тех самых пор этот термин в значительной степени определяет направление моей карьеры. Уже тогда я перестал рассматривать упомянутые четыре страны в качестве традиционных развивающихся рынков. Десять лет спустя я испытываю еще большее желание убедить мир в том, что эти страны, наряду с некоторыми другими восходящими экономическими звездами, являются двигателями роста мировой экономики сегодня и в будущем.

Когда в сентябре 2008 года разразился кредитный кризис, многие предполагали, что история стремительного взлета стран БРИК завершена. Временами меня тоже посещали подобные мысли. Фондовые рынки стран БРИК упали сильнее, чем рынки более развитых стран, и казалось, что шрамы на теле мировой торговли могут остаться навсегда. В конечном счете эти опасения оказались совершенно необоснованными. Можно сказать, что наоборот, именно за это время история успеха стран БРИК получила наиболее убедительное подтверждение. Они не только выдержали фундаментальные экономические потрясения, но и укрепили свою мощь.

Моя статья поначалу не вызвала широкого отклика, и ее идеи в то время не казались бесспорными. На основе анализа ВВП в глобальном масштабе я предположил, что доля четырех стран – Бразилии, России, Индии и Китая – в мировом ВВП, которая в то время составляла 8 %, существенно увеличится в последующие 10 лет.

Я отметил, что ВВП Китая уже превышает ВВП Италии, которая прочно обосновалась в «Большой семерке» (G7) – группе экономических супердержав, и что лет через десять Китай начнет обгонять других членов G7. Я прогнозировал, что в течение следующего десятилетия вес стран БРИК, в особенности Китая, в мировом ВВП существенно возрастет. Миру придется обратить на это внимание.

Я составил прогноз, что при благоприятных условиях, которые в то время казались крайне маловероятными, Бразилия может к 2011 году поднять свой ВВП примерно до уровня Италии. Бразилия превзошла Италию в 2010 году, став седьмой по величине экономикой мира с размером ВВП около $2,1 трлн.

Остальные страны БРИК сделали такой же впечатляющий рывок. Так, в первые месяцы 2011 года мы узнали, что экономика Китая обогнала Японию и стала второй по величине в мире. IndiGO, малоизвестная бюджетная авиакомпания из Индии, заказала 180 авиалайнеров А320. В результате, авиапарк этой компании стал составлять две трети от авиапарка уже давно работающей европейской EasyJet. А Россия стала крупнейшим автомобильным рынком Европы.

Все четыре страны БРИК превзошли мои предсказания, сделанные в 2001 году. Оглядываясь назад, можно сказать, что прогнозы, которые в то время могли показаться излишне оптимистичными и даже шокирующими, сейчас представляются довольно консервативными. Совокупный ВВП стран БРИК с 2001 года увеличился в четыре раза – с $3 трлн до $11–12 трлн. Мировая экономика за это время выросла в два раза, и примерно треть этого прироста обеспечили страны БРИК. Совокупный рост ВВП этих стран более чем вдвое превысил рост экономики США, что эквивалентно созданию еще одной Японии и еще одной Германии или пяти таких стран, как Великобритания. И все это за одно десятилетие.

Некоторые наблюдатели считают, что влияние стран БРИК на мировую экономику преувеличено, потому что их рост был в основном обусловлен экспортом в развитые страны, а также увеличением цен на сырье. Экспорт, безусловно, сыграл в свое время важную роль в обеспечении экономического роста в Китае, но после кризиса 2008 года и последующего падения спроса в США и других странах одним этим фактором успех страны объяснить невозможно. Для Индии источником роста на протяжении 10 лет был внутренний спрос. Внутреннее потребление и увеличение расходов на инфраструктуру начинает играть все большую роль в обеспечении экономического роста стран БРИК. Подпитанный кредитами спрос со стороны США, безусловно, сыграл свою роль в развитии стран БРИК, но уже с 2008 года экономики этих стран продолжают набирать обороты, несмотря на проблемы, поразившие американскую экономику.