— Ты же знаешь, что у меня нет денег…

— Тогда советую тебе достать их. Доброй ночи!

Она даже не стала ждать, чтобы он проводил ее до двери, пересекла гостиную, распахнула дверь и решительно вышла под дождь, громко захлопнув за собой дверь.

— Сучка, — пробормотал он, смахивая счет на пол одним движением руки. Листок порхнул к его ногам. Он злобно лягнул его, это движение острой болью отдалось в его ребрах. Поморщившись, он заковылял в спальню, к баночке таблеток на тумбочке.

Открыв лекарство и вытряхнув на ладонь таблетку, он закинул ее подальше в рот и проглотил, не потрудившись налить стакан воды.

Возвращая лекарство обратно на тумбочку, он остановился. Поворачивая в руках пузырек янтарного цвета, он подумал о том, что все эти таблетки можно принять одновременно.

Раньше он не мог даже помыслить о таком шаге.

Чейз опустился на край кровати. Значит, Марси была права? Если бы он серьезно хотел закончить свою жизнь, когда оборвалась Танина, почему он не сделал этого? У него было много возможностей — вдали от дома, в пути, в компании временных приятелей, когда он был одинок, без денег, пьян и подавлен… Но ведь он даже ни разу не подумал о самоубийстве.

Где-то в самой глубине души он, должно быть, ощущал, что жить, конечно же, стоит. Но для чего!

Он поднял взгляд к фотографии в рамочке… Они с Таней были сфотографированы в день свадьбы. Господи, как она была хороша! Улыбка в ее глазах шла от самого сердца. Он был абсолютно уверен, что она его любит. Он до сегодняшнего дня не сомневался, что она умерла, зная, что он ее любит. Как она могла не знать этого? Он посвятил свою жизнь тому, чтобы у нее не было в этом сомнений.

Марси была права и в другом отношении — он не чтил память Тани своим теперешним образом жизни. Странно, что посторонний человек, а не кто-то из родных так хорошо его понял и угадал, на какие кнопки нажать, чтобы заставить его опомниться и присмотреться к своей жизни.

Таня гордилась его планами. После ее смерти у него не стало планов, не считая того, чтобы выпить достаточно, чтобы чувства притупились и память затуманилась. Сначала он ради проформы еще появлялся в конторе «Тайлер Дриллинг»; но однажды утром, когда он явился пьяным в тот момент, когда Лаки беседовал с возможным клиентом, его брат взорвался и сказал, что ему лучше вообще не видеть здесь Чейза, если он будет отваживать тех немногочисленных клиентов, которые у них еще остались.

Вот тогда-то он и пустился в путь, кочуя с родео, выступая на быках так часто, как только удавалось платить взнос участника. Он выигрывал как раз столько денег, сколько требовалось для того, чтобы хватало на виски и бензин, и больше ему ничего не нужно было. Бензин позволял ему ехать дальше, а виски заставляло на время забыть о сердечной боли, оставшемся доме.

Жизнь его превратилась в бесплодный круговорот распутства, пьянства, азартных игр, драк, родео. Он выигрывал деньги и просаживал их. Переезжал с места на место, бесцельно скитаясь, не останавливаясь нигде надолго, чтобы не надо было поворачиваться лицом к тому, от чего он убегал.

Улыбающийся жених на фотографии теперь даже внешне не походил на него. Больше того, он над ним издевался. Как наивен он был тогда, считая, что жизнь дается с гарантией непрекращающегося счастья! Он всмотрелся в светлую красоту Тани, прикоснулся к уголку ее улыбки и устыдился того позора, которым покрыл ее память.

По словам его матери, он вконец исчерпал терпение близких: он оттолкнул всех своих друзей, он был абсолютно без средств, он спал с женщинами, которых наутро даже не мог вспомнить. Как блудный сын из Евангелия, он пал так низко, что дальше было некуда.

Пришло время собраться. Жизнь не будет приятной, что бы он ни делал, но можно не сомневаться: хуже, чем сейчас, уже не может быть.

Завтра он поговорит с Лаки и узнает, как идет их дело, и вообще, есть ли у них еще дело. Завтра он увидится с матерью и поблагодарит ее за куриную лапшу. Завтра он наскребет денег, чтобы расплатиться с Мар-си. Это будет началом. Он будет жить одним днем.

Но сначала, подумал он, поднимая фотографию к губам и целуя изображение, он еще один раз поплачет о Тане.

— Черт побери, Сейдж! — воскликнул Чейз, когда его младшая сестра провела машину прямо по выбоине. — Поездка верхом на быке — ничто по сравнению с тем, как ты ведешь машину.

Он осторожно прикоснулся к своим ноющим ребрам.

— Извини, — не совсем почтительно ответила Сейдж. — Когда я прошлый раз была в городе, этой ямы здесь не было. И тебя, между прочим, тоже. Последний раз мы слышали о тебе, что ты то ли в Монтане, то ли где-то еще.

Чейз был рад ее видеть. Она громко постучала в дверь, когда он, проснувшись после неожиданно спокойной ночи, варил себе кофе.

— Чейз! — воскликнула она, восторженно бросившись к нему, и крепко обняла, так что он охнул и отстранил ее.

— Осторожно с моими ребрами!

Она порывисто извинилась и выпила с ним кофе с тостами. Поскольку он по-прежнему был без транспорта, то попросил ее отвезти его в офис компании, как только он примет душ и оденется.

— Как часто ты приезжаешь домой? — спросил он ее теперь.

— Гмм… Примерно раз в два месяца. Но когда мама вчера позвонила и сказала, что ты дома, я все бросила и приехала.

— В такую погоду?

Было по-прежнему холодно и сыро. Ожидалось, что вскоре начнет подмораживать. Работники службы погоды предупреждали людей на всем севере штата: без особой надобности не следует выезжать из дома.

— Я была осторожна. И теперь знаю дорогу от Остина до дома лучше, чем собственное лицо.

Он взглянул на ее лицо в профиль — она сильно повзрослела с того времени, когда он последний раз по-настоящему смотрел на нее.

— Ты хорошо выглядишь, Сейдж, — искренне сказал он.

— Спасибо! — Она дерзко подмигнула. — У меня хорошая наследственность. — Он смущенно хмыкнул. — Не притворяйся, будто не знаешь, что мы на редкость привлекательное семейство. Все мои подружки, бывало, просто слюнки пускали на тебя и Лаки. Они умоляли, чтобы я пригласила их к себе переночевать, надеясь, вопреки разуму, что застанут одного из вас или обоих в коридорах полураздетыми, например без рубашки. По-моему, вы двое — причина, по которой у меня так много было друзей. То есть подруг. Мальчишек вы распугивали.

— Мальчишек ТЫ распугивала, — отозвался он, посмеиваясь. Он уже давно не смеялся, и на какое-то мгновение это его удивило. — Ты никак не могла научиться флиртовать, Сейдж.

— Если ты хочешь сказать, что я никогда не обмирала при виде бицепсов, то ты прав. Я просто не могла делать вид, что какой-то болван изобрел колесо. Я не могла восторгаться и млеть, не теряя при этом серьезность. Слава богу, Трейвис этого от меня не ожидает.

— Трейвис?

— Ты не знаешь о Трейвисе? А, да, тебя не было дома, когда он приезжал со мной.

— Ты привозила его домой? Звучит серьезно.

— Официально мы не помолвлены, но решено, что мы поженимся.

— Решено — кем? Тобой или им?

Она кинула в его сторону возмущенный взгляд.

— Нами обоими. Он сейчас учится на врача. Мы, наверное, подождем, пока не начнется год его интернатуры, и тогда поженимся. Он хочет стать дерматологом и зарабатывать кучу денег.

— Угри будет выдавливать?

— Эй, ну кто-то ведь должен это делать?! Его папа — хирург-ортопед. Лечит смещение менисков и тому подобное. Они живут в Хьюстоне, в том совершенно роскошном доме, который раньше принадлежал Ойлерам. На заднем дворе у них есть пруд с утками и лебедями. И у каждого члена семьи — по «БМВ».

— Прекрасно! Выходи за этого парня, чтобы больше не висеть у нас на шее.

Он снова удостоился негодующего взгляда.

— Лаки сказал почти то же самое.

— Великие умы мыслят сходно.

Сейдж ускорила прохождение программы, так что окончила обучение на целый семестр раньше срока. Чейз не выбрался на выпускной акт, и теперь он за это извинился.