Игра ума постепенно превратилась в грязную рутину, где больше всего денег достаётся из унылого дерьма.

Ив вспомнил учёных и путешественников прошлого: Колумб, Магеллан, Тур Хейердал, Пастер, Эдисон, Эйнштейн. Наверняка, они на самом деле были не такие идеальные, как их официальна биография. Возможно, они тоже всю жизнь всего лишь писали книгу собственного успеха. Но, в итоге, получилось-то у них совсем другое – «Книга познания». И неважно чего – самого себя или целой вселенной. Главное, они поняли что-то новое и важное, что никто не понимал до них. Благодаря им мироздание стало, пусть на чуть-чуть, но осмысленнее. Может быть, каждый из них положил в эту пирамиду знания даже не камень – песчинку, но от этого она тоже росла и каждая песчинка в ней поднимала всю конструкцию всё выше вверх.

А что же остаётся ему, Иву? Смотреть со стороны, как человечество строит свою Вавилонскую башню в небо? Успокаивать себя тем, что платишь налоги и тем обеспечиваешь зарплату какому-то другому строителю?

«Слушай, Ты! Как там тебя?» – вывела Ива из состояния задумчивости неожиданная фраза, обращённая непосредственно к нему. Он вздрогнул от неожиданности и перевёл взгляд на лицо заказчика – лощённого жирного борова, по-хозяйски развалившегося в офисном кресле, сложив на необъятном животе пухлые волосатые ручки.

«За деньги, которые я плачу, мог хотя бы поулыбаться мне в ответ» – грозно сдвинутые брови очередного повелителя людских душ демонстрировали не искреннее раздражение, а скорее привычку видеть вокруг согнутые шеи и опущенные глаза с оттопыренными одновременно ушами, ловящими каждое «драгоценное» слово этого «громовержца».

Ив видел таких много раз, но не отказал себе в удовольствии молча понаблюдать за каменной физиономией подольше.

«Я думал о Копернике» – наконец, с удивившим даже самого себя спокойствием, произнёс он.

Брови совсем сошлись над переносицей в единую линию, демонстрируя титаническую работу высокопоставленного ума.

«Это что ли про того, который сказал, что «Земля вертится», а потом его сожгли на костре?» – сложились хаотические обрывки школьных знаний политического светоча в обычный безапелляционный шедевр – «А при чём тут он? Это же было ещё до Первой Мировой Войны».

Ив без тени улыбки долго смотрел в упёршийся в него тяжёлый взгляд.

Потом встал и направился к выходу.

«Ты куда?!» – прошипел ему в спину агент.

«К Копернику!» – долетело уже из коридора.

Выгребая из ящиков выделенного ему стола немногие личные вещи, Ив наткнулся на небольшую коробочку с запиской от Дима, которую принял за розыгрыш и забыл, занятый срочной работой. Под почтовой упаковкой был небольшой прямоугольный футляр и бумажка, где рукой друга детства и, по совместительству, сводного брата было написано:

Неделю назад, отлепив от окна маленькую бандерольку, доставленную обычным почтовым аэродроном, и покрутив её в руках пару минут, он бросил и коробочку и записку в стол, да так и не вспомнил больше до сегодняшнего момента.

Срок, указанный в записке, наступает завтра.

Ив присел на стул. Задумчиво повертел в руках странный футляр. Открыть прямо сейчас? Это было бы самое разумное и логичное решение. Впрочем, как и вернуться с извинениями в комнату переговоров.

Он сверился с Интернетом – единственный рейс, которым он успевает к сроку, указанному в записке, вылетает через два часа.

Покручивая продолговатую коробку в пальцах, Ив перевёл глаза на окно – всё то же, как будь-то идущая по кругу короткая видеозапись: клерки, машины, покупатели супермаркета. Колбаса, сыр, хлеб – хлеб, сыр, колбаса.

Повинуясь внезапному импульсу, он снял удавку галстука, потом пиджак, который разостлал на полу рядом со столом. Свалил на него со стола незаменимые ещё вчера вещи – ежедневник, калькулятор, ручки, маркеры и прочую личную рабочую дребедень. Первым в мусорное ведро полетел ненавистный галстук, за ним – тюк с офисным хламом, бывший совсем недавно деловым пиджаком. Паспорт, бумажник, телефон и загадочную коробочку он рассовал в карманы брюк.

Через несколько минут по этажу делового центра шёл странный для этого, насквозь пропитанного деловым этикетом, места человек: без пиджака и галстука, со странной улыбкой глядящий куда-то далеко, намного дальше за границу окружающих его серых стен.

Его провожал постепенно образовывающийся коридор из сотрудников соседних офисов, которые, натыкаясь на шагающую к выходу странную фигуру в расстёгнутой рубашке с развевающимися полами и закатанными до локтей рукавами, смотрящую поверх них куда-то вдаль, замирали и останавливались, провожая его недоуменно – ошарашенными взглядами. Все в наглухо застегнутых черных и серых деловых костюмах и затянутых галстуках, с папками, бумагами и портфелями в руках. Он шёл сквозь этот черно-серый мир офисной индустрии с оттопыренными карманами брюк, на которые укоризненно смотрели его коллеги, и ему казалось, что они все пластиковые манекены из магазина Джорджио Армани. Откуда-то сбоку выскочил его агент и, семеня за ним, что-то говорил быстрой скороговоркой, Ив не вдумывался в смысл этих слов, только отстранёно отметил, что тон по ходу монолога меняется с недовольно-угрожающего на просительный. Под последний, уже гневный, выкрик за спиной он вышел на улицу.

Через два часа Ив безмятежно заснул во взлетевшем самолёте. Что он будет делать при приземлении – он не знал и не думал. Впервые за несколько лет ему снились не схемы, аналитические отчёты и фото из досье, а храмы Бангкока.

Он летит писать свою истинную «Книгу жизни» Как именно она будет называться – он ещё не знает. Зато он точно знает: это решит только он сам.

Аэропорт Суванапум встретил Ива липкой жарой, шумом и удушливо – кислыми запахами юго-восточной Азии, напомнив, как он впервые побывал здесь в 11 лет. Главный воздушный порт Бангкока с тех пор не сильно изменился: те же ряды туристических автобусов на выходах из терминалов, терпеливо ожидающие возле них маленькие гиды – юноши и девушки в белых рубашках, реки туристов, ручейки такси. В памяти всплыли первые в жизни ощущения ребёнка от столь разительной смены в течение одних суток климата и «визуальных эффектов». Вместо сугробов и шапок снега на старых тополях вдоль серых февральских улиц – шары вечнозелёных кустов вдоль прокаленных тропическим солнцем дорожек, а вместо привычных строгих памятников родного города, одетых в гранитные пиджаки и пальто, – полуголые будды с каменными улыбками.

Кстати, а куда ему дальше? Он до сих пор понятия не имеет – зачем он здесь и что ему делать.

Дим последнее время, как впрочем, и все предыдущие годы, начиная с детства, занимался своими любимыми электронными гаджетами. Причем не в Бангкоке и совсем не на любительском уровне. Что могло заставить забросить сверхновые операционки для планшетов и сверхтонкие процессоры для коммуникаторов человека, который со студенчества свои отпуска проводит только в местах крупнейших мировых выставок и симпозиумов разработчиков суперсовременной электроники? На указанную дату в Бангкоке ни одного, даже близко похожего по уровню, могущему заинтересовать старого товарища, мероприятия не предвидится. Ив сверился с интернетом.

Тогда возможно это розыгрыш? Но на него это еще больше не похоже, чем просто прокатиться в туристическую поездку в Таиланд, забыв на время про какой-нибудь новый «супергибкий наручный компьютер с транслируемым голографическим изображением и прямым спутниковым каналом связи».