Бакин толково и кратко доложил комдиву состояние батареи. Получив от него задачу, умело и четко приступил к ее выполнению. Батарее предстояло с ходу развернуться в боевой порядок, оборудовать огневую позицию и ИП и без выполнения сложных инженерных работ подготовиться к бою, построить параллельный веер, после чего условно открыть огонь по вполне реальной цели, указанной по планшету комбатра.

Метрах в 50 от огневой, как указал командир дивизии, командир батареи развернул свой НЦ, произвел его топографическую привязку, подготовил исходные данные для стрельбы и передал их на батарею.

На позиции четко действовал старший офицер на батарее командир 1-го огневого взвода лейтенант К. Самсонов. Он энергично подавал команды и добился слаженных действий всех огневых расчетов. В этот день отличились командиры орудий старший сержант К. Джамангараев и сержант И. Лозокевич, наводчики В. Бушуев и А. Ненашев.

Были, конечно, в действиях номеров и даже командиров орудий и взводов отдельные шероховатости, но в основном батарейцы Бакина справились с поставленной задачей успешно и заслужили похвалу командира дивизии, а полк получил оценку "удовлетворительно".

В беседе со мной полковник Мазур сказал, что остался доволен состоянием полка, и обещал дать указание своему заместителю по тылу принять самые энергичные меры, чтобы пополнить нашу техчасть запасными деталями к тракторам.

Похвала такого опытного командира, каким был полковник Мазур, была мне, Горошко и Кудрявцеву очень дорога. Теперь нам предстояло показать на деле, на что мы способны.

Теперь - только вперед!

18 ноября полк занял наконец боевой порядок. Мы и не подозревали тогда, что до грандиозного наступления остались считанные часы. Командир дивизии приказал мне к 20 часам привести полк в полную боевую готовность. Я принял решение перейти на свой НП, всем остальным командирам - находиться на своих местах. Политработники проверили, как накормлены бойцы и командиры, провели с ними беседы по подразделениям, раздали газеты. В 22 часа личному составу, кроме дежурных расчетов, приказано было отдыхать.

Утро 19 ноября 1942 года выдалось холодным, ветреным. Над покрытой белой пеленой степью стояла удивительная тишина. Видимость - никудышная: сплошной, но не очень густой туман. К тому же пошел редкий снег. Наблюдать стало еще труднее.

В 5 утра позвонил полковник Мазур.

- Как дела? - услышал я в трубке его голос.

- Все в порядке. Жду вашего визита. Так условно обозначался час, когда каждый должен был занять свой боевой пост.

- Визит будет. Через десять минут.

- Есть, товарищ Первый.

Отдав соответствующие распоряжения подразделениям и штабу, я стал ждать. Конечно, волновался: как-то сложатся дела? Сумеем ли мы подавить огневую систему противника, его артиллерийские и минометные батареи, которые закреплены за нами? В такую ненастную погоду успех прорыва вражеской обороны зависел прежде всего от нас, артиллеристов, от того, насколько качественно подготовили мы свои огни, насколько точен и организован будет залп сотен орудий. Ведь главный удар в полосе Юго-Западного фронта наносили 5-я танковая и 21-я армии. Авиационной помощи в такой туман ждать не приходилось. Все должна была решить артиллерия...

Давно сверены часы. Стрелки долго, нехотя ползут по циферблату. Рядом со мной - Горошко, Кудрявцев, командиры 1-го дивизиона Посохин и подручной батареи Егоров.

Но вот телефонист плотнее прижал к уху трубку.

- Оперативно! - одним вздохом выпалил он.

Это означало - по всем линиям связи прекратить разговоры, ждать команды. Наступила мертвая тишина.

Еще минута - и команда: "Зарядить!" Ее дублируют командиры дивизионов и батарей. На исходе второй минуты: "Натянуть шнуры!" И наконец: "Огонь!"

В 7 часов 30 минут гул артиллерийской канонады взорвал утреннюю тишину. По врагу ударили тысячи орудий, реактивные установки "катюши". Артиллерийская подготовка началась.

Меняя темп и интенсивность стрельбы, артиллерия то обрушивалась на врага мощными налетами, то переходила на методический огонь на разрушение. Как только закончился последний, самый мощный огневой налет, из траншей поднялась наша пехота. Вместе с ней вперед двинулись орудия непосредственной поддержки - батальонные сорокапятки, полковые 76-миллиметровые пушки. А сзади нарастал мощный гул танковых моторов. Это танкисты выходили в исходное положение, чтобы потом, .пройдя боевые порядки стрелковых частей, прикрыть их своей броней.

Мы продолжали вести огонь с закрытых позиций, поддерживая атаку танковых и стрелковых соединений. Мощный огонь артиллерии сделал свое дело: дал возможность пехоте почти беспрепятственно преодолеть первую, а за ней вторую и третью траншеи первой полосы вражеской обороны. Мы только успевали переносить огонь с одного рубежа на другой. Огневые точки, уцелевшие при артподготовке, расстреливали в упор орудия сопровождения пехоты.

1107-й пушечный артиллерийский полк вскоре перешел к поддержке частей 76-й стрелковой дивизии. Управление огнем с этого момента я передал в руки командиров дивизионов, которые ушли вперед вместе с командирами стрелковых полков.

К концу дня войска 21-й армии прорвали оборону противника, продвинулись на 10-12 километров и продолжали развивать успех. В прорыв вошли танковые соединения. Все шло как нельзя лучше. Наши надежды полностью оправдались. Огнем артиллерии, как и планировалось, еще при артиллерийской подготовке были уничтожены штабы, командные пункты, узлы связи не только передовых пехотных частей, но и дивизий, корпусов, других родов войск. Вся система обороны противника оказалась полностью расстроенной.

Соединения 21-й армии вели наступление в высоком темпе. Попытки врага зацепиться за свои укрепления на промежуточных рубежах успеха не имели. Нам, артиллеристам частей РВГК, на вооружении которых находились преимущественно тяжелые системы, продвигаться было очень тяжело. Первое серьезное препятствие, встретившееся на нашем пути, - крутые берега Дона, покрытые снегом. Старенькие ЧТЗ-60, чуть поднявшись на обледенелые склоны, тут же сползали вниз. Пришлось часть тракторов из подразделений боепитания выдвинуть вперед на противоположный берег и с их помощью вытаскивать на буксире орудийные сцепки. Бойцы тоже помогали тащить орудия.

Пока переправлялись, стрелковые и танковые подразделения ушли далеко вперед. Попробовали догонять, но это тоже оказалось нелегко: дороги разбиты, скорость движения по ним 152-миллиметровых орудий за тракторами не превышала 4-5 километров в час. Но пехотинцы и танкисты ждали от нас поддержки, и мы делали все, чтобы не отставать и, где требовалось, дать огоньку. Выручали, конечно, солидная дальность стрельбы и наши корректировщики со средствами радиосвязи, которые всегда были впереди.

В районе станицы Фаткина стрелковый полк 76-й стрелковой дивизии был остановлен сильнейшим фланговым огнем. Кроме того, по передовым стрелковым ротам из двух дзотов ударили несколько станковых пулеметов. Они прижали наших пехотинцев к земле и не давали им поднять головы.

С пулеметами расправилась полковая артиллерия, а вот артиллерийские и минометные батареи могли подавить только тяжелые системы. По ним, как только специалисты взвода управления подготовили на карте исходные данные для стрельбы, ударил дивизион майора Пащенко.

Стрелковые батальоны поднялись в атаку и в течение получаса заняли станицу. Потеряв около сотни солдат и офицеров убитыми, два танка и большинство своих батарей, противник отошел в восточном направлении.

Капитан Лучкин рассказал мне о самоотверженных действиях в этом бою разведчика 4-й батареи Шаматая Байжичитова. Когда после огневого налета стрелковые подразделения вышли на противоположную окраину станицы, откуда-то вновь ударил станковый пулемет врага. Шаматай Байжичитов под огнем пробрался на выгодную для наблюдения высотку, определил координаты цели и доложил их капитану Лучкину. Через несколько минут станковый пулемет замолчал. Наши стрелковые роты вновь поднялись в атаку. По просьбе командира поддерживаемого стрелкового батальона я представил Байжичитова к награде - медали "За боевые заслуги".