- Что ты плетешь, ублюдок? - поднимаясь со своего места и прямо на глазах зверея, прошипел Питер Скарлборо.
- А только то, что ключ к записям, что лежат перед тобой, Котти, в другом месте!
- Что? - У Флавио Котти отвисла нижняя челюсть и как-то враз посерело, вдруг стало старческим лицо, еще секунду назад блиставшее тщательно выбритыми подбородком и щеками. Котти, кажется, и я вместе с ним стал догадываться, о чем речь. Но если во мне родилась светлая надежда, переплетенная неудержимым злорадством по отношению к поверженному противнику (я уже решил, что Скарлборо сломлен), то Флавио Котти увидел свой конец. И хотя он все еще не мог окончательно поверить, что его игра проиграна и на руках у него не козыри - шестерки, дело было сделано.
Я, кажись, улыбнулся непроизвольно, и Котти уловил эту торжествующую нотку на моем лице, и она окончательно добила его.
- Нет, как бы там ни было, но ты - ты, Дивер, у меня в руках! И я раздавлю тебя, как гада... безжалостно! - Рано было сбрасывать Питера Скарлборо со счетов, и тут я поторопился.
- Знаю, - спокойно согласился Майкл Дивер. - Потому и говорю: я готов продать ключ...
Тут уж пришел черед растеряться мне. Я не мог поверить собственным ушам - это говорит Майкл Дивер?!
- Жизнь все же дороже истины, Дивер? - стал снова обретать себя Котти.
- Жизнь - одна, - философски подвел итог беседы Майкл Дивер.
- Хорошо, каковы гарантии?
- Я собственной персоной...
- Немало, - согласился Котти. - Итак, каковы условия?
- Первое: вы отпускаете мистера Олега Романько. Второе: чек на миллион долларов на мое имя. Третье: билет на самолет до Рио. В аэропорту я передам вам ключ, он в сейфе в камере хранения Кимпо.
Так вот почему так долго не появлялся Майкл Дивер в аэропорту?
- Густо замешано, Дивер. Ничего не скажешь... Но номер твой не пройдет - я выбью из тебя этот вонючий ключ, коего вообще в природе не существует, и ты мне выложишь вместе со своим поганым языком, а если понадобится, - и с потрохами то, чего недостает в этих бумагах! Понял?
В следующий момент дверь распахнулась и в комнату влетел Келли. Это был разъяренный тигр в посудной лавке. Я вообще ничего не успел сообразить, как уже отлетел в дальний угол комнаты от молниеносного, с лета, удара Келли.
Очнулся я в темноте. Рядом кто-то тяжело, хрипло дышал.
- Майкл? Жив?
- Еще жив, Олег... Но так можно и богу душу отдать... Почему он не поверил мне? Почему... он уже был готов... я видел, и такой резкий поворот назад... что я сморозил лишнего?
- Первое ваше требование, Майкл, я думаю, и выдало с головой... Когда человек спасает себя, он никогда не думает о ближнем... А ведь вы хотели сыграть на спасении собственной шкуры... Не логично и противоречит той маске, которую вы выбрали...
- Пожалуй, вы правы, Олег... Но у меня не было выхода. Я не имел никакого права хоть не секунду забыть о вас...
- Спасибо, Майкл... Однако отделали они нас прилично... Келли по этой части мастак, я вам рассказывал... А что, действительно существует ключ к тем бумагам?
- Да, Олег, и он у меня в голове... и в руках Дейва Дональдсона...
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что направляясь сюда, в Сеул, на всякий пожарный обезопасил себя... Расшифровка кода нового допинга - в руках Дональдсона. Самое печальное же состоит в том, что он даже не догадывается об этом и вряд ли, как порядочный человек, станет вскрывать пакет - я просил передать в случае чего вам и только вам в тот день, когда будет бежать Джон Бенсон...
- Таки Джон, - едва слышно прошептал я. Со словами Майкла Дивера исчезла последняя надежда, что история эта обойдет и моего парня. Мне стало так больно, словно сердце сдавили раскаленными тисками.
10
Когда нас с Майклом Дивером в третий раз вытащили на свет божий солнце ярко светило сквозь чисто вымытые окна. Питер Скарлборо уже тоже успел потерять свой блеск. Он то ли не успел, то ли не придавал значения, но клочковатая борода, обычно ухоженная и тщательно расчесанная, торчала в разные стороны клоками свалявшейся грязной шерсти, под глазами налились синие мешки, ворот расстегнутой рубахи был мят и несвеж. И без того темные, непрозрачные глаза Питера Скарлборо превратились в два черных, злых угля на пепельно-сером лице, лишенном малейших признаков жизни - ни дать, ни взять посмертная маска.
Скарлборо восседал по-прежнему на том же резном стуле, но теперь он словно потерял внутренний стержень - сгорбился, оплыл, как сгоревшая свеча, и у меня где-то в глубине истекающей души проскользнуло что-то похожее на сочувствие, - мол, не одним нам нынче несладко. Можно было догадаться, что эти дни Питера Скарлборо не покидала точившая, как червь дерево, мысль о том, что время ускользает, а результатов, кои так нужны и не ему одному! - нет и нет. Он, кажется, увидел наяву собственный конец, и это открытие если не раздавило, то, по меньшей мере, лишило его уверенности в собственном будущем.
На сей раз Келли не бил Майкла Дивера.
Когда нас привели в знакомую комнату, Келли с помощью двух молчаливых - за все это время я не услышал от них ни слова! - парней усадил Дивера в неизвестно откуда появившееся тяжелое, похожее на царский трон, дубовое кресло с высокой спинкой. Тонким нейлоновым шнуром они прочно прикрутили Майкла к спинке, да так, что он едва мог вздохнуть...
Какие-то посторонние звуки долетели в комнату, заставив замереть на месте Питера Скарлборо, а Келли вскочить со своего кресла.
В следующий миг дверь комнаты распахнулась, выбитая сильным ударом ноги, и в проеме появился во всей своей красе... Алекс Разумовский. Он был в светло-голубом отглаженном костюме, в ослепительно белой рубашке с черной кокетливой бабочкой, - словно только-только с приема у английской королевы.
Но пистолет в его руке недвусмысленно говорил, что он не намерен вести светские беседы.
- Алекс?! - у Скарлборо оборвался голос и смертельная бледность залила его и без того бледное лицо. - Вы?
- Не двигаться, - тихо, но с такой убедительностью сказал Алекс Разумовский, что бронеподросток Келли дернулся, как марионетка на ниточке, и окаменел.
- Что ж, Разумовский, ваша взяла... Откуда только вы свалились на мою голову? - В голосе Питера Скарлборо я услышал обреченность...
