- Не искал я вас, Котти, хотя знал давно, если увижу - живым не выпущу...

- Зачем же так, Алекс?

- Вы запамятовали о нашей последней встрече в Гонконге, Котти...

- В Гонконге? Но вас там не было, Алекс!

- Поэтому вы до сих пор и живы, Котти... Но там была Мария... Разве вы не помните этого?

- О, боже! - как стон вырвалось из глотки Питера Скарлборо.

- Да, да, Котти, вы полагали, что это осталось тайной... Но я был там спустя несколько минут после того, как сделав грязное, подлое дело, вы укатили в машине, за рулем которой сидел этот подонок... Келли...

- Я ни при чем, я не был в комнате, это - Флавио, он, он! - Келли орал как сумасшедший.

- Не пускай пену, Келли... - с омерзением сказал Алекс и повернулся ко мне, спросил участливо: - Вы можете встать, Олег?

- Могу...

Меня покачивало из стороны в сторону.

- Развяжите вашего товарища, а Келли и этого, молчаливого, свяжите. Да покрепче, чтоб рукой не могли пошевелить. - И к Келли: - Не вздумайте дурить, ребята...

Майкл Дивер, когда я его развязал, стал массировать затекшие кисти.

Когда Келли и второй подручный Питера Скарлборо оказались надежно связаны, точнее, привязаны руками, сведенными за спиной друг к другу, Алекс Разумовский приблизился к Питеру Скарлборо.

- Вот мы и свиделись, Флавио...

- Ты не посмеешь стрелять! - отпрянул назад Питер.

- Посмею, потому что для тебя же лучше исчезнуть здесь, чем угодить в руки полиции, да и твои дружки не простят тебе этого провала и рассчитаются сполна. Разве не так?

- Что тебе от моей смерти, Алекс? - взмолился Питер Скарлборо. - Дело прошлое, Мария слишком много знала, ей бы несдобровать, ну, не я, так кто-то другой, но она не ушла бы... ее бы из-под земли вытащили...

- Врешь, ты думал прежде всего о себе, о своих ощущениях, Флавио, ты этим хотел меня достать... убить морально. Тебе это удалось... почти удалось.

- Алекс, я готов отдать тебе все, что имею, только отпусти! Я сгину с глаз, уйду на дно, и никто и никогда не увидит меня! Ты не можешь взять на себя грех убийства! Убийства безоружного человека!

- Я бы расстрелял тебя, Флавио, как бешеную собаку, и человечество только бы возблагодарило меня! Но ты прав, я не смогу убить безоружного, даже такого, как ты... Я сдам тебя Интерполу, а уж они решат, куда тебя отправить - в Штаты, где тебя ждет электрический стул, в Австралию ли, где по тамошним законам тебе грозит пожизненное заключение, в Колумбию ли, где за тобой тянется кровавая цепь преступлений, в том числе убийство прокурора республики... А может быть, проще - ты сам лишишь себя никому не нужной жизни? Я готов дать тебе один патрон...

- Нет, Алекс, нет, ты не сделаешь этой глупости! Какая тебе выгода от моей смерти? У меня есть... есть деньги... и большие деньги! Отдам до последнего цента, пойду голым и босым, но подумай, Алекс, ведь мы были друзьями!

- Я давно проклял тот час, когда ты втянул меня в свои дела...

- Хорошо, я согласен, виноват перед тобой... прости!

- Не передо мной - перед людьми, отравленными тобой наркотиками, совращенными и убитыми... Неужели ты, Флавио, так жалок, что не можешь остаться мужчиной даже перед лицом смерти? Уймись...

- Нет! Нет! - Питера Скарлборо била истерика.

- Олег, займись вашим другом, - сказал Алекс Разумовский, наклонившись над Майклом Дивером. - Здесь рядом - ванная, там, кажись, есть аптечка...

Едва я дотронулся к нему ватой, обильно смоченной одеколоном, Майкл Дивер дернул головой и открыл глаза. Еще несколько мгновений он беспамятно смотрел мне в лицо, потом его взор обрел осмысленность, и он сказал, да что там - едва слышно прошептал:

- Олег...

- Все будет в порядке, Майкл! Все будет о'кей! - вскричал я.

И тут же услышал какой-то удар, вскрик и шум борьбы. Я поспешно оглянулся и увидел Питера Скарлборо, навалившегося на Алекса Разумовского и тянущегося к руке с пистолетом. Я окаменел и не сразу бросился на помощь. Но Алекс сам успел вывернуться, и вот уже Котти лежит под ним. Но они борются, и пистолет все еще в руке у Алекса, хотя Питер Скарлборо тянет его к себе.

Выстрел прозвучал глухо, и Котти как-то неестественно дернулся и замер.

- Вы убили его? - закричал я.

- Нет, это он от страха, - сказал Алекс Разумовский, поднимаясь с пола и отряхивая чуть помявшийся костюм. - Сейчас придет в себя.

И действительно, Питер Скарлборо зашевелился, открыл глаза и... я невольно отвернулся - столько омерзительного страха выплеснулось на его лицо.

...У дома нас поджидало такси с невозмутимым темноволосым водителем. Он совершенно не удивился, обнаружив трех новых пассажиров, один из которых был основательно забрызган кровью, обе руки неумело, но плотно забинтованы.

- А что будет с Келли и его подручным? - спросил я.

- Я сдам Флавио Котти полиции, а заодно сообщу, где взять остальных. Но прежде отвезем в клинику мистера Дивера.

- Нет, - подал голос все это время молчавший Майкл Дивер. - В полицию отвезете и меня, я кое-что должен передать Интерполу. Я так решил!

- Ну, что ж, тогда забросим мистера Олега Романько в олимпийскую деревню прессы - ему нужно побриться да привести себя в порядок. Завтра большой день на Играх - в финале встречаются Джон Бенсон и Карл Льюис! сказал Алекс Разумовский. - Жаль, но мы, видимо, туда не успеем - Интерпол нас не отпустит, пока мы не выложим все, что нам известно...

Когда мы прощались у северного входа олимпийской деревни прессы, Майкл Дивер сказал:

- Не забудьте, Олег, забрать письмо у Дейва Дональдсона. До скорой встречи!

11

Мое отсутствие если и было кем замечено, так это невысоким, легким на ногу пареньком с трудно произносимым именем Ким-чже-жу, студентом одного из сеульских университетов, а на время Олимпиады - стюардом нашего 122-го корпуса. Мы познакомились с ним еще в первый день.

- О, Олег Романько! - только и сумел простонать Ким-чже-жу, когда я протянул руку за ключом от комнаты.

- Меня не искали, Ким? - спросил я.

- О, нет, искал, искал! Я искал, очень трудно беспокоился. Вы ничего не сказал, - совсем зарапортовался мой собеседник и чтото выпалил по-корейски. Двух девчушек в форме, вместе с ним сидевших за столом, как ветром сдуло. Через минуту они возвратились с подносом с двумя банками "максвелла", банкой сухих сливок, горкой сахарных пакетиков, сендвичами и еще чем-то в ярких упаковках. Ким взял принесенное и почтительно подождал, пока я войду в лифт, и лишь после того вступил в кабинку следом. Он довез меня до квартиры, поднос поставил на стол и сказал: