Рытина морило - он плохо помнил, что говорил начальнику. Удачно подобранный гарнир - "Я знаю это из особых источников" мигом прокис под многоопытным взглядом. Рытин терялся и переходил на вовсе неубедительное:

"Я не могу вам объяснить... Я прошу вас... Поверьте мне..."

И чем дальше говорил Рытин, тем быстрее таяло любопытство и озабоченность на бедовом лице Рудольфа, тем жестче узились зрачки вбиралось брюшко и выпрямлялся стан, а Галя, позабыв тайные обиды, смотрела на него с нескрываемым восторгом....

- это в ваших силах. - безнадежно закончил Рытин и поморщился - в голове в очередной раз что-то лопнуло, окатило кипятком и затаилось ноющей болью.

Рудольф тоже поморщился и устало поманил его пальцем

- Ну-а дыхни...

У Рытина противно задергалось под глазом. Персонал ожидал действий. А Рытину хотелось уйти от этих страшных людей, от унижения, забыться у себя на полке и может даже умереть - раньше того срока, когда Галя, Рудольф Игнатьевич и еще верная тысяча пассажиров очнется от спячки - кто на полу, кто на полке, а кто и вовсе не очнется... Рытин с'ежился, шагнул и выдохнул в чуткие ноздри комок спрессованного, похожего на стон, воздуха.

- Ну, с этим все в порядке, - чмокнул Рудольф и тут же потребовал: Документики, пожалуйста.

Рытин обмер. Паспорт покоился в кармане плаща - за тридевять земель в первом спальном вагоне.

- Я... я... - заикаясь, начал он. - Поймите... При чем здесь документы?

Рудольф тут же оседлал ситуацию.

- Как это без документов? Как же вы? Такой акт, понимаете ли...

- Там, там... - неопределенно жестикулировал Рытин. - Есть... только в плаще...

- Без документов - увы! Зря вы его, конечно, не прихватили. Если бумагу составлять, данные нужны...

- Я наизусть знаю! - еще надеялся Рытин.. - И номер, и серию, и...

- Так дела не оформляются, - снисходительно улыбнулся мучитель. Поймите меня правильно, молодой человек. И озабоченно повернулся к Гале. А вы, будьте добры - сопроводите товарища, проследите, чтобы он... ну...

Рытин некоторое время зорко пересчитывал веснушки, затем отвернулся, рванул дверь, вышел в тамбур. За спиной зашипело:

- Кто у тэбэ там...

- Галина Богдановна! - повышенно перекрыл Рудольф. - И билетик его с собой прихватите, если не передумает, конечно.

- Не передумает! - совсем по-мальчишечьи выкрикнул Рытин и, не дожидаясь конвоя, нырнул в лязгающую гармошку.

Его несло в каком-то угарном галопе - толкал сонные тени, путался в теплых штабелях плацкарта, а в стыковых сбивках чудились ему, словно обрывки фонограмм - крики и стоны разложенных по полкам мертвецов. Впереди еще оставались двери и слабенький признак надежды. За спиной, покорно закрывая все отворенное Рытиным, тихо и невнятно ругалась Галина...

Хоть Рудольф и принимал на этот раз в купе - с прибранным лежбищем и ярким светом, по всему было видно - возвращения он не ожидал.

- Присаживайтесь, - устало погладил он одеяло напротив и приняв паспорт, начал его внимательно перелистывать. - Студент? - стрельнул Рудольф поверх неожиданно возникшей жирной оправы. - А, молодой человек?

- Молодой специалист.

- Специалист? Так-так... Холост... Прописка в ажуре... А вот фотокарточку пора бы освежить...

- Сейчас?

- Что - "сейчас"?

- Освежить?

- Не надо утрировать, - Рудольф положил паспорт и покрыл его ладонью. - Ну, а теперь, молодой человек - руку на сердце, - ладонь строго прихлопнула серпастый-молоткастый, - зачем вам все это нужно?

Рытин на него старался не смотреть. Бешенство, выпестованное тройным переходом, сдерживалось разве что затейливым положением Рудольфа - будь на его месте, Рытин даже не мог представить, как бы лично он повел дело.

И сейчас он смотрел на мягкие тапочки, видимо прихваченные для одомашнивания кочевой жизни, и мало-помалу сглатывая ярость, произнес:

- Вряд ли вы поймете. Настолько это сложно...

- А вы попытайтесь, - (Рытин поразился - насколько хватало начальнику ласкового любопытства), - Ваше упорство удивляет.

- Понимаете, я... - Рытин представил свой рассказ о временном сдвиге, о поезде, застывшем над пропастью - и ему сделалось совсем плохо, черно и безнадежно, лишь выкатилось из груди случайное: - Я имею мысленную связь с одним инвалидом...

- Чего? - не выдержал Рудольф.

- Экстрасенс! - окатила Галина с веселой подначкой, но уколовшись о зрачки начальства, залепила прыснувший было рот.

- Короче - так, - снова шлепнул провинившегося Рудольф, и посапывая, извлек из-под стола чистый лист бумаги. - Вот вам... ручка есть? Найдем... Опишите все в форме заявления. А там видно будет...

Рытин вздрогнул...

Вспомнил о...

Спеленал ладонью правый кулак с дьяволенком и тяжело замотал головой. Железнодорожники переглянулись.

- Я не могу, - выдавил Рытин и поглубже спрятал кочан ладоней. - У меня там... У меня рука не работает.

- Усохла? - фыркнул Рудольф и озорно подмигнул Галечке.

Рытин молчал долго - унимал гудящее сердце, слушал как пот простреливает знобкую кожу и наконец, уравновесив резонанс, тяжело поднялся.

- Прощайте...

- Как, все? - глаза начальника оказались удивительно похожими на Галины - такие же маленькие и круглые.

- Катастрофа не отменяется. Она на вашей совести...

- Да кто ты такой...

- Такой! - зло срезал Рытин. Сгреб паспорт и очутился в коридоре. Там услышал тихое:

- Ты, Галина, глаз с него не спускай...

Рытину хотелось выть. Самым страшным было то, что он понимал этих людей, в принципе поступающих правильно, но не властных над собой - они просто вынуждены, обязаны были не верить ему, Вагоны теперь казались многометровым футляром - наглухо и намертво отрезанным от живого мира...

"Почему - наглухо?" - озарило Рытина в тамбуре своего вагона. Он застыл. Увлекшись механическим однообразием марша на него налетела Галя. Рытин отстранился и шагнув к двери, тронул замок.

- А почему бы вам не открыть? - с пугающим спокойствием обернулся он. - Лично для меня, на секундочку. Никто ни о чем не догадается. А?

- Шо? Дверь? - Галя все еще не понимала его желания. - Так до остановки далэко ще...

- Зачем мне остановка? - Рытин даже улыбнулся - подкупающе, по-простецки, будто просил сахару отпустить без талона. - Я только выпрыгну и все. А вы закроете за мной...

- Тю... Дурной якысь... - попятилась проводница, а Рытин обнаружил как по щекам горячей дробью скатились слезы.

Тогда его прорвало - слюняво, с визгом:

- Кретины! Недоумки! Вас же всех - в лепешку, в мусор! Ты что, жить не хочешь? Так дай мне пожить, слышишь? Ковырни ключом - и все! И все! Слышишь?! Чего стоишь, дура, где у тебя треугольник?!

Рытин двинулся к отпрянувшей и тихо заверещавшей Гале, но в следующий момент его раздавило, сплющило ничем не сдерживаемым грузом и он рухнул прямо в сырость плевков, окурки, прямо в грязь... Мир почернел и превратился в негатив......

- чик, хлопчик, эй, хлопчик... - Рытин почувствовал испуганную ладонь на щеке. Больной, чи шо... Та шо ж цэ с тобой? Сердце? Молодой ще...

Пятна приняли очертания Гали и тогда Рытин выжал на своем лице недоумение.

- А? Где это я?

Галя чуть не подпрыгнула. Радостно вцепившись в его подмышки, помогла встать.

- Что... что со мной было?

- Та уж было... - успокоившись, сварливо буркнула она и поправила завернувшийся воротник на пиджаке Рытина.

- Понимаете, - оправдывался он, - у меня иногда случается. После травмы в армии. Редко. Надо же - угораздило...

Галя, сложив ладошки на груди часто-часто кивала.

- Я наверное глупостей натворил... - озабоченно хмурился Рытин. Натворил?

- Та ерунда, хлопчик, так, мелочи... - она была почти счастлива его беспамятством. - Видать курнуть пийшов. Я мимо ходила, а ты - пластом. Ой, думаю, подрался, чи шо. Она исполняла на одном дыхании - как песню, а когда замолчала, Рытин, вытрусив из рукава, принялся жать на часовые кнопки.