Война она всегда в точку. Мужикам от бабского вопросу отвлечение.

А чугуны обживали себе холодные безветренные планетки, там созерцали небесную механику и самосовершенствовались. Гельдып мужика в армию наскреб, вытрезвил - и навалом на чугун-редуты, авось захлебнутся. Но чугуны от ибиотов бежали, увиливали, да так и сгинули, вновь озадачив царевых генералов. На всяк случай послали дальнюю разведку.

А Лябда тем временем почивала всыте и в достатке - по причине недобытности и хитрого самообустройства. И все на ней казалось незыблемым, пока на пупок не нагрянул новый разлет...

СЛЯП 7

- Мятежники есть?

Фиська протер глаза от рассола и залупал как балда. Подле ушата стояло сплошь офицерье - галунастое, мосластое, злое. Впереди всех Штырь, с черными усиками и стеклянным пятаком в глазу.

- Никак сам царь-государь пожаловал? - юродиво стал бить поклоны Фиська, обливая маринадом кремовые сапоги.

Штырь медленно натянул перчатку и - с брезгом так - вынул Фиську из ушата. Случилось, что Тырло ночевал в городище, лечил чирей. А Фиська, помня, что таможня - лицо державы, стоял теперь в мокром мундире, при аксельбанте и с хоботом на веревке.

- Ты кто?

- Эта... камергер! - брякнул с кондачка Фиська.

- Может, камердинер?

- Ага, капельдинер...

- Ты мне, сукин сын, по форме докладай! - труснул дезертира Штырь. Имеются ли в наличии чугуны?

А чугунов было хоть завались. Все они после баталии повалили на Лябду (Фиська тогда облагочинился) - бабы принимали их охотно, экзекуций не учиняли, а ласково применяли в сельском хозяйстве. Приткнулся тут же и главный кибер-дезертир Звяк. Фиська об этом, конечно, знал, но валял дурня - для разведки.

- Чугуны? Так точно, имеются! Стоят, казаны, и все по полям, по полям...

- Караулы?

- Ага. Ворон ужасают. Как воткнули в прошлом веке, так вороны все: "караул! караул!"...

Так ничего путного от Фиськи не добились, даром только облагоматили. Впустил он их под скобу, за ухо от недоброго сплюнул и побег докладать в переговорник.

- ...Тырло, ты уж себя и Хряпса обереги, мало ли чего, - наказал под завязку Фиська. - Лябди сами управятся.

И управились. Даже более. Через неделю Фиська узнал, что на Лябде объявился свой, доморощенный царь - Штырь I.

А воцарение случилось так. Когда мотня началась, Тырло спрятался в роще и дремный ушат с Хряпсом прихватил (не терпел батюшка, когда недосол, а будили). Полсотни офицеров - скриплых, школеных - пожаловали в городище и произвели полный обморок среди лябдей.

- Эх, тряхнем мошной, господа! - перегикнулись с казенного кошта голодники. - Уж и впрямь закуток - "куда Гельдып ибиотов не гонял"...

И в смех мелким бесом.

Лябди аж заробели - как можно такую красу руками трогать. Не обсевок в поле - офицер! Тырло в леске хоронился и грызмя грыз ногти от ревностей и досады - уж больно офицериков лябди приветили. Офицерики учинили банкет, эполетами охмурили девичник и по свежим впечатлениям установили военный диктат.

Штырь, ранее придворный камер-альконавт, но разжалованный до разлетного, таил на Гельдыпа зуб, и таперича, присмотрев на Лябде несметь чугунов и приятное телу обчество, решился на самопомаз.

А бабоньки-то, бабоньки все стояли разиня рот, или как распоследняя челядь бегали на посылках. Вот что было обидно. Тырло едва не выл. Его с атаманом, однако ж, не выдавали, видимо, имели свой интерес. Ну а Штырь, думали лябди - ну, решил пошалить стеклоглазик, и пускай ему, царюй, пока душа просит. Лябдям и диктофаллия в радость - надоело над рассолом чахнуть.

Первым делом Штырь вывел свет - до гурта первых красавиц Лябды. Да все тощих и малахольных - для породы. Надавал им титлов, всем сестрам по серьгам. Потом челядей. Тут заминка вышла. Работящая Удива наотрез отказалась вчерашних товарок обстирывать и обшивать. Упрашивать не стали, взяли ту, что сама просилась. А Удива обиду на узелок и в лесок все чаще, где Тырло в схроне.

Потом Штырь амнистию чугунам подарил и призвал всех в гвардию. Чугуны, народ элементарный, пошли, лишь Звяк отказался, ушел со своей сотней к полюсу. Офицеров он на дух не регистрировал.

Пока Штырь балы-приемы ладил, жилось ничего, весело. Любую лябдю, что приглянулась, могли ко двору привадить. А кто не приглянулся, не шибко серчал - ведь мужика, главное, на Лябде больше стало!

Потом, думу издумав, Штырь объявил Гельдыпу кромешную войну. И пусть себе Гельдып о Лябде не слыхивал, главное - поступать по-царски, с отмашкой. Справив триумф по началу действий, Штырь для оборонострема решил навесть порядок - пуповок огосударить и беглых, коль имеются, известь. На заимку нарочных Фиська не пустил, но Штырь из положения вышел - записал обер-привратником и определил на довольствие, авось клюнет. Фиська только сплюнул, про чинок узнав.

Чугуны разошлись по округе измену искать. Чешут: Тырло и ушат в упор не замечают, а Звяку и сотне закадычной - все маслеца да запчленов. В общем - одна видимость работы. Чтоб без взаимных обид.

Эх, царил бы себе дальше Штырь, бил бы в аноним Гельдыпа, почет нагуливал, да только вскорости все сломалось.

Ушел как-то Тырло в гости к Фиське - под горькую лябдей честить. Пробирался ночью, огородами, а ушат на досмотр Удивы оставил. Не утерпела опальница, принялась Хряпса будить, да только так крепко спал атаман, что разбудеж Удивин аж при дворе услыхали. Мотнулись в рощу с десяток офицериков. И к завтраку привели Удиву и всего из себя одетого Хряпса раскочумиться он так и не соизволил, даром будильники хобот порвали. На вопросы в ус не дул, глаз не казал, а все плямчил да пошатывался. Удива, напротив, дерзила:

- Ты мне, спесивец, колом вона где! - и по горлу чирком. - Думаешь, коль три глаза во лбу, так особист? Все одно - помазло ты липовое...

Возлютовал тут Штырь.

- Липовый, говоришь? - (Сам-то давно чуял, что на блеф куплен. Чуял, да не все.) - Вот я вам для кликсена башку и отгаплычу!

Удива Хряпса своей особой загородила.

- Не подходь! - офицерику рьяному. - Не то возопияю!

И возопияла. Да так, что Хряпсово пробуждение началось. А когда рьяный двинул Удиву в лоб, очи расклеял.

- Вы чо, мля, - говорит, проморгавшись, - мужиков нарожать успели?

Офицерик и его шандарахнул. Только Хряпсу это, что комара отпечатать. Но обидно. При всем родном бабском народе, что на площади в остолпенении. Такое впервые увидали - чтоб лепшую товарку по лицу, да чтоб самого батюшку... Вот теперь-то Хряпс и проснулся окончательно. А офицерик прытким образом избу - навылет, да и - окарачился. И семь лябдей по лбу отмстили. И Звяк подоспел...

Фиська и Тырло проснулись от стука в ворота.

- Эй, тетери, принимай кредит!

Чуть не вся Лябда у ворот мяла связанных офицеров. Там и Хряпс, и Звяк со своей чугун-сотней.

- Побаловались, и будя...

Разжалованных прелестников в бронелет что похуже затарили, а поновее - себе в запаску. Подкурили камелек и пульнули в небо.

- Простите нас, роднинькие! - в ноги к архаровцам пали лябди. - Галун попутал, ослепли с непривычки.

- Ладно уж, - отмахнулся Хряпс и зевнул. - Чего-нибудь там сообразим. Нам, мля, наука будет...

И пошел за свежим рассолом.

А лябди все сокрушались:

- Надо же! Всего-то с полсотни, а чуть в лихо не ввергли. Видать, напрочь говенный мужик в запузырье проживает. Ему б только кровя пускать, да помазаться. Лишь дезертир - один человек... А ибиотам дорожка сюда заказана. На шея сядут...

Вот, пожалуй, с этого моменту и началась Великая Лябдянская Смута...

СЛЯП 8

Раскатилась паводком по царству слава лябдянского куператива.

Чистый бандит: бронелет в красных подпалинах, весь в лентах да с бубенцами, по эфиру гасает, женским спевом посты амуряет, а кто вдогонку, нашармака - того прямиком в засаду, в какую-то "пупку". Там улов раздевают до нагиша и учиняют гоньбу с последующим срамом и выдворением. Хищных баб на планете той - прорва, да, говорят, им еще подмога спешит...