Владимир ВОЛЬФ

ЛЯБДЯНСКАЯ СМУТА

Засек(C)реченная сага

(Порнографическая былина)

СЛЯП 1

В оны дни жила себе - провисала в звездных теснинах планета Лябда. И произрастал на ней, окромя зелени и мясо-молочного скота, лябдянский люд справный, тучный, до работы, еды и промежного весьма охочий. В ситном своем житие лиха не ведали: бабы-лябди справляли харч, любили мужей и что ни год - на сносях; а мужик на Лябде плодился дебелый, может, и темный по нынешней мерке, но тем и счастливый - кумекло варило, как с чугунами обходиться, да бражничать в меру. Распашки всем хватало вдоволь, о тризнах почти позабыли - помирать резону не было.

Все б в темя, да за теменем - Гельдып, царь-всегалакт, всехват и прочим не гам. Лябда в табели царева стада числилась, но за кромешность своего отшибного отдаления жалована была покоем и минулостью. А тем часом сеча лютая шла по всему околотку. Рубились с аспидами, что из соседней галактики повадились пузо и огузок парить на царевых звездах. Как засечка с ними вышла, припомнить никто не мог - то ли Гельдып аспиденышу хвост своим бронелетом ошпарил, то ли вспесились от качеств своих гадовых, одно ясно - урон шел: аспид звезды пользовал, а коммунальных в мошну - кукиш... Как на беду, владел аспид со своим косяком особым охранным секретом - ни фугари, ни пыркошвары заморить гадов не могли, отчего царево войско имело афронт и конфузию. Война - дело и так расходное, а тут - мужичий контингент был вначале "непобедимым", опосля - "ограниченным", и чтоб не стал он вовсе "легендарным", Гельдып издал два Указа.

Первый - о Великом Выскребном Призыве.

Второй - похитрее - о невозможности в сие геройское время рожать девичий персонал.

Дотоле, пока аспид не канет, рожать только мужиков, цареву войску приплод. А лейб-повитухам наказал: чтоб злым наваром бабский семяплод как временно чуждый (от баб на войне проку-то мало) у всей рожающей половины известь.

Об этих важностях на Лябде и не слыхивали. Аспид если и тревожил, то по малой нужде, в сторонке, а с указырем заминка вышла - мачту еще с прошлого урожая строить бросили. Темный народ, так и жил вне царевой линии.

А уж когда глашатаи на Лябду припосадились, то варежку и разинули мужик-лябдяк что в крест, что накрест себя поперек шире, мускулом так и арбузит. И объявили Призыв.

Лябдянским мужам разъегорили - война, мол, Гельдып (царь ваш, кстати) зовет, а по случаю такому ликуйте и айда в метрополию, в учебку. Лябдяне, однако, манатки паковать не спешили. Кутнули с недельку-другую, глашатаев до зеленых аспидов захмелили, а опохмелившись, речили:

- Ежели чугунов скиберить, бронелет сбондарить иль кирюхи сварить, так мы завсегда. А воевать у нас охотки никакой нету, извиняйте.

Глашатаи в треск: "Да вы!", "Да кто!". Облаяли всячески да с перешибом:

- Ужо вас, лябдей лядовых, Гельдып дубиной-то приголубит!

Ладно, стерпели бы мужики...

Да обнаружилась оказия - по бражному делу один глашатай в спальницу к вдовой лябде закатился. Та и возопияла. Мужики гуртом - туда.

- Ботву прими... - попросили и за ручки из избы вывели.

Да огорчили по лбу. Приятелям - под горячку добавили. Так глашатаи с Лябды лататы дали.

Ну и еще с недельку по такому случаю отгуляли лябдяне.

Но не долго тешились. Черной тучей осел на Лябду царевый полк. Куда ж с голым пузом супротив фугарей? Пришлось картуз ломать.

Попервой каратели задали березовой каши мужикам, опосля заголили им лбы и в баржи - как распоследний скот - в учебку. Бабы и слезней, и царапом на карателя шли, только докудахтались, что всех мальчонков, вплоть до грудных, лишились. А полковник напослед сказал:

- Мужьем своим возгордитесь еще! Мы, ежели в бою их положим, то геройски, не иначе. А соплячье ваше за мятеж в ироддом сдадим, молодая гвардия вырастет. Скучать не надейтесь: с перволетки лейб-повитухи явятся, впрыск производить, с ними - трахбат донор-жуанов на терку, и тогда, мать, пошла-поехала - рожай мужиков, о девках забудь. Вы теперь солдатки, царева воспроизвода матки...

И уволок, мерзавец, всех мужиков подчистую. Постолбычили бабы, разиня рот и в небо глядючи - на выпушку газовую от бронелетов, и просекли вконец, что за жизнь-черняк у них началась.

И возопияли тогда. Уже хором.

СЛЯП 2

А пока камнеюга зимняя не началась, случился рядом лихой человек Хряпс, по полной выкладке - государев дезертир и охульник. Спешил, голова пролетная, на сворованном бронелете "Шиш" с архаровцами своими меньшими с Тырлом и Фиськой.

Всем "Шиш" был хорош, в флагманах значился, да только во время кумпаний гниды всякой от аспида набрался и замлел весь. Мля всю что ни есть дерюгу сожрала, а экипаж и вовсе уела. Решил Хряпс мле измор учинить. Морили уже с месяц, с перемириваниями, о курсе забыли, а потому и оказались в лябдянской глуши.

Вдруг визгом-плачем бронелет стегнуло, да так, что даже мля озадачилась. Хряпс зырь в лукошко просветное...

Видит: планета разбубонилась по курсу, а на ей бабы - стоймя и вповалку, и грай стоит причитальный. Молвил тогда Хряпс, чешучись:

- Это, мля, нам подходит. Мужиков, видать, сволонтерили. Эта нам, мля, передых тута будет...

Языком Хряпс был малость обделен. Да еще мля заела...

Приухабились они на Лябду и в чем мля не доела к бабьему народу вышли. Раскимарились на свежачке, стоят, чешутся и щеря кажут. А к ним уже лябди и чугуны с дрекольем - лавой - за карателя мня. Только сгонорились враз. Узрели сквозь битую млей ряднуху все достоинства Хряпса, в коих он буйно наделен был. А у Тырло и Фиськи - хочь поскромнее, но тоже гвардейского чину.

- Откудава будете, залетные? - выступила вперед Зеля - волоокая, первая по тучности и навару солдатка Лябды. Супится, а сама от Хряпса глаз отвесть не смеет.

- Дезертиры мы. На Указ наплевате, мля, ли... тьфу, ли... мля... заколдобило Хряпса, да не по тому изъяну.

Уж как ни гусарил, ни бардел в свой час, а красавы такой ни в жисть не видывал. Знай, поперек все пер, грызла щербинил, а вот влюбляться как-то не доводилось. А тут те - с первоглядки, аж дух заняло!

Выручил закоперщика Фиська, на треп охочий:

- Мы, ладушки, народ не опасный, разве ночью, да и то - на перине, да и то - ежель напугать чем... Подхарчиться б нам с месяцок, фуражу для ракетки, снемогла броневая - кипяточку просит - гниды царские на изжор берут. А мы вам благодарны будем, а укормите жирно - так дважды...

Лябди - в румяны. Кто побойчей - сдачи:

- Ежели чуть мля не забодала, какая ж в вас корысть? Работы непочатый край, кабы падеж не вышел!

- Не выйдет, - заверил Фиська, - нам Гельдып силы выпестовал!

И показал.

И действительно - у всех чугунов, что разладились, винты и схемы подсупонили, в дело пустили, а чугуны уж сами - и дома починили, и поля вспахали, и все протчее по хозяйству довершили. А дезертиры пошли удовольствия делать.

Так лябдя за лябдей - сперва соседку за аморал, а потом, глядишь, и сама - набекрень. Пыхнуло соломенное вдовство. Хряпс к Зельке припал, искусился и сгинул, а Тырло с Фиськой, что ни ночь - на новом подворье. И такие уж старательные, шебутные да веселые, что бабы за передворацию зла не держали, пусть себе (дезертир он и здесь дезертир), только от завязки береглись - надеялись, авось мужья воротятся. Поди тогда, разъясни, кто запузырил.

- Болтун ты мой хромоустый! - потешалась над Хряпсом Зеля. - Лобызарь кондовый...

И учила нежной лябдянской науке губами медовыми, телом - распахнутым как пьяная ночь и теплый ветер. Любила яро, но дале избы не пущала, боялась сглазу.

А неудельные, потому и моральные бабы в завидках злословили:

- Муж вживе уж за вымя-то потягает!

И хоть в доклад никто не целился, знали: был бы язык, а звонари сыщутся. Впрочем, Тырло с Фиськой вскорости ихнюю обиду ликвидировали.