– Ты это брось! Ты что говоришь? Не по-морскому! Народ разный, конечно. И женщины разные. И мужчины. А закон на море един: повар – член экипажа. Не смей обижать. Не балуй, где живёшь, не живи, где… Стоп – это мужское, тебе это не надо. Экипаж – это семья!
– В семье не без урода. Это я поняла уже, тебя слушая… Хороший ты, хороший! Успокойся. Горяч, как Шекспир на сцене. Так что ты насчёт подруги?
– А чтобы не одну мне тебя вести – тебе же спокойнее.
– Куда вести?
– На судно. Чего ты так смотришь? Зачем откладывать? Сейчас прихватим подругу и пойдём.
– Так сразу?
– Не сразу, сначала в магазин заскочим, – показал пустой карман. – А наши у причала стоят. Посидим. Вечер-то ещё – только начинается! Посмотришь, послушаешь. Ты на судне была когда-нибудь? Нет? Ну, решай…
– Театр! – Только и нашла, что сказать ему. Посмотрела на фонарную улицу, огни города, звёзды, тёмную спину ночной горы – все было усталым, все хотело покоя, а ей захотелось… Она вдруг задумалась.
Васька стоял посреди улицы, не зная куда идти:
– Куда идти, Таня?
– На рейд!
– На рейд? – Он долго раскачивался, будто мысли раскручивал, и сказал трезво и весело:
– Молодец, Танюха! В магазин! За подругой! И – на пароход! Полный вперёд!
Перед магазином стоял моряк – чёрный плащ был расстёгнут, белый шарф развевался, голос гремел на два квартала:
– Идём по Ла-Маншу! Ночь. Ветер и дождь. Справа – скалы Шербура в пене волн! Слева – Англия плачет от шторма! Волну принимаем по самые уши. На пароходе только два человека знают – где мы и куда идём: я и капитан! «Кофе с коньячком, Петенька, – говорит он мне. А я отвечаю: Е-ас!.. Капитан!»
Люди начинают останавливаться и собираться в зрителей. Женщины приглядываются: морячок-то ещё ничего себе…
Кто-то из молодых курсантов подходит и говорит медленно:
– Ты чего шумишь, мореман? Чего хочешь?
– Коньячку бы морячку бы…
– Не хватило? На такси до парохода?
– Настроения мне не хватило.
– Возьми на сто грамм!
– Обижаешь?! А другу? Я же моряк! В одиночку я пить не буду!
– Во, дает, мариман… ну, возьми и на друга…
– Какой это мариман? Это Петька с проспекта. Он когда-то два рейса стюардом сходил, а потом – буфетчиком в баре портовом… Дурачком катается.
Моряк в чёрном плаще отрезвел вдруг, сгреб с ладони курсанта купюры и сказал на прощанье:
– Дурак не дурак, я свои триста грамм коньячка каждый вечер имею. Чао! – и пошёл валкой походкой уходящего в шторм. И голос его опять гремел меж домами, подкидывая небо и привлекая любопытных:
– Стюард?! А кто вам расскажет про море?! Эх, люди…
– Артист! – смеялись прохожие.
– Вот гад… – чесал голову курсант.
– А морем повеяло, как в проливе…
– Совсем хороший мужик ещё…
– Одет прилично…
– И коньяк пьет…
Одна дамочка, невольно, пошла следом, приговаривая: «Интересненький какой…»
Васька остановился и задумался. Таня заметила и спросила прямо, как привыкла:
– Тебя, Вася, что-то смутило? Конкретно? О чём задумался?
– Вот гад! Такой агитпоход на пароход испортил!
– Слишком яркий персонаж на фоне рейда? Бросил тень на твой экипаж? Я правильно слова употребляю?
– В точку. Ты же теперь, всех кавалеров будешь «маном» представлять?
– Конечно буду, Вася. А почему «ман»?
– По морскому – «человек»: лоцман, боцман, донкерман… Мореман, одним словом.
– А я думала…
– Что ты думала?
– Что «ман» – это еврей?
– Глупо думала. На море еврейская кровь – элита: Шиман, Шамин, Солтановский – капитаны, механики, радиоспециалисты. Обижаешь! В море – одна у нас нация: моряки.
Она растерялась совсем:
– Так идём или нет? Или не потянут твои кандидаты против мана-буфетчика?
– Обижаешь, подруга! Полный вперёд!
«…Трапы, комингсы, палуба, подволок… – она с трудом запоминала новые слова. – Плафон! Пиллерс!» – Васька щеголял перед Татьяной и подругой, показывая всё, от камбуза до мостика. Даже в машину спускались, но осторожно:
– Посторонним сюда нельзя, но со мной – можно. Сейчас кореш с вахты сменится. И мы все при деле будём. Поняла, подруга?
– Он главный? – спросила подруга, закатывая глазки и насмешливо открывая рот, будто хотела сказать: «Куда мы попали? Смех и ужас!».
– Почти. Механики на флоте – самые умные. – Васька успел использовать узость прохода и прижался к подруге:
– А главный – для тебя на сегодня – я! Понятно объясняю? – он прижался к ней, для убедительности изображая атаку.
– Ой, Васенька! Да ты такой убедительный для меня, что мне уже ничего и не надо больше.
– Как это – не надо? Детский сад, что ли? Умрём, но флот не опозорим! На трап!
– Ой, так затрапали… Так затрапали… Страх и только. Верх-вниз! Вверх-вниз! Прямо – палач какой-то. Хоть бы домик нам какой-нибудь нашёлся? А хоть бы и коечка…
– Не домик, а каюта. Прямо по коридору вторая дверь слева! Прошу!.. Стол. Койка. Иллюминатор… Чашки, кофе, музыка – тыхенько…
– Ой, а что это качается?
– Качается – тень от занавески.
– А рокочет и шипит?
– Рокочет – галька на берегу, волна её прибоем катает и шипит на неё: тшш… тшш…
– Ой, страх какой! – подруга опять делает Татьяне глазками «Умиррраю – смишшшно!» – А где, то самое, умыться?
– Галью-ун?
– Я не Галю-у, Васенька! Глаша – меня зовут.
– Я помню, родная моя! Я говорю – гальюунн – за этой дверью, умыться и прочее. По-морскому так называется. Поняла?
– Поняла, поняла… Галю-у… Как девушку…
– А вот, наконец, наш товарищ…
Таня увидела сначала его руки. Одна открывала дверь, и дверь будто сжалась от его пальцев, послушно. Другая – прижата к груди ладонью, будто он сам себя сдерживал. Или сердце. Воздух шевельнулся в каюте, теснясь и уступая ему место. У Тани приятно защемило дыхание, она улыбнулась предчувствию.
– Здравствуйте, девочки. Я – просто Сережа. Сергей.
– Я – просто Глаша. А это – Татьяна.
– Танечка, значит. Танюша. Очень приятно.
– И мне…
Васька ставит на стол стаканы и травит, не останавливаясь, всё подряд:
– Моряк зашёл в ресторан, посидел-выпил, станцевал с девушкой и ведёт её к себе домой. До двери дошёл – вспомнил: жена дома! А жена уже дверь открывает: «Пришёл? а это кто?»
Моряк к жене наклоняется:
– Вика, мне так неудобно – скажи, что ты моя сестра…
Еврей говорит: живу с женой тридцать лет и только сегодня мы приняли с ней абсолютно одинаковое решение – дом загорелся и мы одновременно вклинились с ней в дверь на выход…
– Вы женаты? – Нет. Это я просто так выгляжу.
– Вы попали в беду и вас оперировали… – Так я в больнице? – Большей частью, можно сказать, да…
– Как вы обожгли ухо? – Я гладила белье, когда зазвонил телефон, и я приложила утюг к уху… – А второе ухо? – Мне же надо было позвонить в скорую…
В справочном отделе супермаркета: простите, я потерял жену. – Соболезнуем. Всё для похорон находится на первом этаже…
Кто умнее: мужчины или женщины? Женщины. Почему? Ты видел хоть одну женщину, которая выходит замуж только за то, что у кого-то красивые ноги?..
– Мальчик! Кто разбил окно? – Мама. Но виноват папа – он присел, когда в него летела тарелка.
– Дорогой, ты не помнишь телефон Клавы? – Нет. – Ну, хотя бы приблизительно?
Пациент приходит в себя:
– Где я? – Это номер 17. – Палата или камера?
– Он не умеет играть в карты. – Это же хорошо! – Но играет…
Психиатр: «Так вы говорите, что платите налоги с радостью? И когда это у вас началось?..»
Все смеются. Васька наполняет стаканы:
– Не бойтесь, девочки, в море микробов нет.
– Больше всего боюсь забеременеть… – говорит подруга и берёт стакан.
– Это противно нашему правилу и чести! – Вытягивается Васька по стойке смирно, как киношный поручик. – Гарантирую полную безопасность!
Обнимает подругу за плечи, а она хихикает и отмахивается рукой, как добрая хозяйка от балованного телёнка:
