Не в силах еще осознать и принять случившееся, Кэтрин опустилась на пол и уставилась в одну точку. Это был конец. В ее сумочке оставалось немного денег, но их едва бы хватило на оплату гостиницы и завтрак в дешевом кафе. О том, чтобы добраться на эти деньги до Англии, не могло быть и речи. Изначально Кэтрин предполагала, что она вернется домой, найдет себе работу, и далее будет жить на свое жалование, каким бы скромным оно ни было. Сумма, которую дал ей отец, была не очень велика, но Кэтрин предполагала, что при разумной экономии, ей хватило бы этих денег на два-три месяца. А за это время она точно нашла бы себе работу. Теперь же она не сможет вернуться в Англию и ей придется остаться в Париже и искать работу, чтобы накопить немного денег и уехать. Вот только где ее теперь искать? Было сомнительно, что кто-то из парижан захочет взять ее к себе. Да и риск встретить знакомых был слишком велик. А Кэтрин предпочла бы умереть с голоду, чем признаться кому-нибудь из них, что дочь лорда Милвертона стала гувернанткой. В Англии же ее не знают в лицо, а с новым именем тем более никто не сможет догадаться, кто она на самом деле.

И вот теперь случилась катастрофа. Кто-то украл ее деньги, каждый пенни из которых был так нужен, чтобы поддержать ее на плаву, пока она не сможет зарабатывать сама. Кэтрин вскочила – если в гостинице завелся вор, хозяйка должна знать об этом, чтобы предупредить остальных постояльцев. Как вчера показалось Кэтрин, их было немного, но, тем не менее, их следовало предупредить.

Она вихрем пронеслась по лестнице и вбежала в комнату мадам Ришар.

– Мадам, случилось нечто ужасное!

– Что случилось, мадемуазель? – недовольно отозвалась мадам, поднимая взгляд от бумаг, лежавших перед ней.

– Вор! В гостинице завелся вор, мадам! Я только что обнаружила, что у меня пропали все деньги.

Мадам Ришар подскочила со своего места, кинулась к двери, которую не закрыла за собой Кэтрин и с грохотом захлопнула ее.

– Как вы можете говорить такое, мадемуазель? У меня приличное заведение и воров в нем отродясь не было. А вы смеете кричать об этом на всю гостиницу, порочить меня и мое заведение!

– Но мадам… вчера в моем саквояже были деньги. Сейчас их там нет.

– Значит, вы сами потеряли их вчера. Или потратили. Я же видела, что вас не было весь день. Почем мне знать, может вы спустили их на развлечения, а теперь пытаетесь оболгать меня, запугать, опозорить. Я как чувствовала вчера, что вас нельзя пускать сюда, от вас одни только неприятности!

– Но мадам… Я говорю правду. Я честная девушка, мне незачем лгать. У меня было в саквояже немного денег, они мне так нужны. У меня пока еще нет работы, мне нужно вернуться в Англию.

– Вот и возвращайтесь. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Нам не нужны нечестные английские девушки, – с презрением сказала хозяйка.

– Это ложь! Я честная девушка, и кроме этих денег мне не на что больше жить.

– В таком случае, не стоило их вчера тратить все, до последнего сантима. А если уж потратили, имейте совесть признать это, а не бросаться лживыми обвинениями.

– Я не тратила их! Деньги были украдены, только я не знаю кем. В гостинице завелся вор и… – Кэтрин осеклась.

В ее голове внезапно вспыхнула картинка, сложенная из обрывков вчерашнего дня: они с мадам Ришар поднимаются по лестнице и та расспрашивает Кэтрин, кто она и откуда. А наивная девушка, подкупленная ее ласковым обхождением, выкладывает все о себе. Кэтрин рассказала, что она из Англии, училась в парижском пансионе, а теперь возвращается домой, чтобы найти работу гувернантки. Родителей у нее нет, поэтому приходится рассчитывать только на себя и на маленькие сбережения, которые у нее остались от родителей. Позже, когда Кэтрин собралась на прогулку, мадам настойчиво допытывала у нее время возвращения, объяснив это тем, что она хочет держать обед теплым к приходу Кэтрин. А та отказалась от обеда, сказав, что будет не раньше ужина.

Все это сложилось сейчас в голове у Кэтрин, и она поняла, кто взял ее деньги. Злость и отчаяние взяли верх над ее выдержкой, и она бросилась на хозяйку:

– Верните мне мои деньги! Вы их украли, я знаю это!

Хозяйка схватила Кэтрин за руки и зашипела:

– Еще одно слово и я позову полицейских! Вам это не пройдет даром! Я скажу, что у меня пропало столовое серебро. Вашу комнату обыщут и найдут его там. И вместо Англии вы попадете в парижскую тюрьму. У вас никого нет, денег тоже ни сантима, поэтому помочь вам будет некому!

У Кэтрин потемнело в глазах от ужаса, она не думала, что хозяйка способна дойти до такой гнусности. Она отступила назад и сказала ледяным голосом, пытаясь унять слезы:

– Я сейчас же покину ваше заведение. Я не могу здесь больше оставаться.

– Как вам будет угодно, мадемуазель. Думаю, что это будет лучшим решением. Оплатите за два дня и можете убираться на все четыре стороны.

– Почему за два дня? Я ночую здесь только одну ночь.

– За два дня! – железным голосом ответила хозяйка. Вы пришли вчера утром, а сегодня утром пошел второй день вашего пребывания. Поэтому оплата будет за два дня.

– Но у меня нет денег, чтобы столько заплатить! Пожалуйста, разрешите мне оплатить только один день. В конце концов, у вас и так все мои деньги, – со злостью сказала Кэтрин, для которой сейчас каждая лишняя трата становилась непомерной.

– Я не намерена выслушивать ваши оскорбления! – взвизгнула хозяйка и кинулась к двери. – Я сейчас же иду за полицейскими.

– Не надо, прошу вас! Я оплачу вам все. И пусть Бог будет вам судья.

– Не вам говорить о Боге, мадемуазель. И как только вас земля носит!

Кэтрин не стала больше препираться с хозяйкой. Она поднялась наверх, посчитала остатки денег. Их оказалось чуть больше, чем она предполагала, но на дорогу и проживание в Англии их все-таки не хватало. Как ни крути, но Кэтрин приходилось остаться в Париже, чтобы заработать себе немного денег на возвращение.

Она собрала все свои вещи, еще раз проверила комнату, чтобы ничего не забыть и зажав в кулаке деньги для мадам Ришар, спустилась вниз. Хозяйка уже ждала ее внизу. Кэтрин бросила деньги на небольшой столик перед выходом и шагнула на улицу. Монеты зазвенели, катясь по полу и, обернувшись, Кэтрин увидела, как мадам Ришар ползает на коленках, собирая раскатившиеся деньги. Эта крошечная месть на несколько секунд взбодрила Кэтрин, но, выйдя на улицу, ее настроение тут же угасло. По-прежнему лил дождь, идти ей было некуда. Самым лучшим в ее ситуации было бы вернуться и переночевать здесь, раз уже она за все уплатила. Но для Кэтрин была невыносима сама мысль остаться еще на ночь там, где с ней так подло обошлись.

Вздохнув и покрепче завязав ленты шляпки, чтобы ее не унес ветер, Кэтрин направилась в сторону бедных кварталов, надеясь найти там себе хоть какой-то приют и ночлег.

На улице не было ни души. От этого Кэтрин стало особенно одиноко. В какой-то миг к ней закралась мысль снова попросить помощи у мадам Легьер, но она тут же её отвергла. Появиться как нищенка, промокшая до нитки, в грязной обуви и саквояжем в руках – нет, ее гордость была выше этого.

В конце концов, она набрела на какой-то домик в несколько этажей, с покосившейся вывеской о сдаче комнат внаем. Дверь ей открыл хозяин – тучный, краснолицый мужчина с седыми косматыми бакенбардами, и, увидев плачевное состояние ее одежды, тут же впустил.

– Чем могу помочь, мадемуазель?

– Мне нужна комната, чтобы переночевать.

– К сожалению, все комнаты у нас заняты. Единственное, что осталось – это каморка на чердаке. Но боюсь, что она слишком убогая для вас, мадемуазель.

– Сейчас мне все равно. Мне нужен какой-то приют и ночлег.

– Ну что же… Я позову жену, она покажет вам комнату. Мне тяжело подниматься по лестнице.

Он кликнул жену. В противоположность мужу, она оказалась худой высокой женщиной, со впалыми щеками, совершенно плоской фигурой и безжизненным голосом. На лице ее было выражение полнейшего равнодушия ко всему, что ее окружает и происходит. Это вполне устраивало Кэтрин. Меньше всего ей сейчас хотелось отвечать на вопросы.