Хейдвиг не могла прервать этот словесный понос. Наконец, чтобы не опозориться самой, она ответила:

– Могу предложить вам кофе с кордиалом. Имбирь закончился.

У тетки глаза на лоб полезли.

– Авги, ты и голос поменяла? Тебе не подходит такой сухой и грубый, тебе нужно к фониатору, чтобы тот осмотрел твои голосовые связки и занялся их лечением. А имидж подходит… Кто твой стилист? Я хочу непременно записаться к нему на консультацию. Хочу, чтобы и меня так размололи в порошок, а потом склеили, ты же у нас Миллерз, то есть, дочь мельника. Как в той считалке, где тебя размалывают. Ну, я ее не любила. Такие слова дурацкие, ты еще в детстве от них плакала. Кстати, как тебе мои новые ботоксы? Я похорошела?

– Да, – это единственное, что смогла ответить Хейдвиг.

– Давай свой кофе, кордиала как можно больше, да покрепче, впрочем, пусть крепким будет и то и другое, – скомандовала тетка. – Идем к тебе на кухню, там удобно, а тут даже присесть не на что.

Схватив младенца за руку, тетка поволокла его в кухню. Хейдвиг поплелась следом, а когда она подошла к кофемашине, тетка, успевшая странным образом разместить складки туловища на высоком сидении, что стояло возле той части рабочей секции, похожую то ли барную стойку, то ли стол, завыла хуже сигнализации:

– Я люблю кофе из кофеварко-турко-джезво-кастрюли, а не из кучи металлолома. Найди кофеварко-турко-джезво-кастрюлю, поставь на огонь, потом – четыре чайные ложки крокодиала, как я люблю. Да и для бебика сделай крепкий, с молоком, половину на половину, сахара не клади обеим, добавь кориандра, имбиря, корицы, соли, бехеровки, перца, муската, МАНКИ!!!!!…

От бесконечных указаний у Хейдвиг началось умопомрачение, к тому же аромат кофе был безнадежно убит целой смесью пряных запахов, а сам напиток сделался еще хуже, благодаря манной крупе. Она не осознавала, как искала и доставала посуду – две огромные кружки, похожие на чашки для бульона, и лила в них убойную смесь. Себе же Хейдвиг хотела чего-нибудь получше. Впрочем, все только начиналось. Едва младенец понюхал питье, как он не нашел ничего лучшего, чем опрокинуть чашку и разлить на столешницу и на пол.

– Моле, колаблики, тууууууу!!!!!! – кричало существо. – Моле бам, колаблик ууууу, кружка бум, кофе блям!

Это «блям» как нельзя подходило к ситуации.

И еще два таких «блям» – на белое платье Хейдвиг.

Что едва не вывело ее из равновесия.

А младенец только и делал, что улыбался, радуясь своим проказам, и хохотал от удовольствия.

Тетка тем временем заткнулась, накачивая себя кофе-манной смесью.

Наконец, она сползла с сидения, но почему-то после сеанса с манкокофием говорила медленно, а младенец тараторил, как пулемет, и вместе у них получилось вот что:

– бум… Я приобре… нашла моле… ю несколько… ля-ля-ля… тех сувени… рыба пи… ок… средства незначительные для… нева… рыба-ворона, рыба-сорока, рыба-пифа, рыба-кофе… ма ботокс фу… нева… бууууумба!… диткой… оплата невозможна, кра… волк ням-ням-ням!!!!!

Услышав последние слова, Хейдвиг и тетка кинулись отбирать у младенца пакет с кредитками, который существо уже успело запихать в свою пасть и начать ими хрустеть, словно сухариками. Но тут младенец понял, что вещи несъедобные и заорал так, что не спасли бы даже затычки для ушей.

– Маленькая эгоистка! Чем мне теперь расплачиваться? – визжала тетка, схватив младенца за плечи и тряся его так, что едва дух не вышибла. – С тобой я дома разберусь, а с Авгии я найду чем расплатиться.

– Давайте пройдем в салон и подберем вам что-нибудь, – предложила Хейдвиг, пытаясь держать марку. – А расплатиться вы найдете чем. Кремовая роза схватила младенца в охапку и потащила с собой в торговый зал. Затем тетка начала пристально рассматривать товар на полках.

– Эту с Японских островов. Потом этих трех из семнадцатого века, дальше – еще парочку из ретро… ага, вот: этот античный набор и индейцев штуки три… потом, что еще… надо вспомнить. Пупсы! Двадцать пупсов и не меньше! Эта проказливое страшилище им все головы отрывает и грызет. А… сколько с меня?

Руки у Хейдвиг уже затекли от веса выбранного покупательницей товара, а ноги в армейских ботинках начинали болеть.

– Так сколько? – спросила тетка.

– Две сотни тысяч, – едва произнесла Хейдвиг.

БЕЗ ПРОБЛЕМ!!!!!!!!!! – рявкнул младенец.

– Мамочке ЛУЧШЕ ЗНАТЬ!!!!!!!!!!!!!! – рявкнула роза. – Одну карточку ты еще не успела схрумать. Даю карточку и пишу код. Деньги снимешь в диспензере.

– В чем?

– Не в чем, а ГДЕ! – не выдержал младенец. – В ATM. Для ослов расшифровываю отдельно: в Б-А-Н-К-О-М-А-Т-Е.

– Пасть заткни! Не уколю тебе ботокс в наказание! – прикрикнула тетка. – Будешь страшилищем.

Это решило дело в пользу розы. Младенцу словно рот зашили.

– Авги проводит нас к… этой, как ее там… машине. Упаковывать не надо – лишний мусор. Все в багажник, хряка тоже, – решила роза.

«Бред+глюк+анимэ!» – подумала Хейдвиг, но все же она радовалась: клиентка скупила треть товара и щедро расплатилась с ней.

– А все-таки настоящую Авгии размололи, а Летти – пуф! – сожгли! – младенец не удержался от последнего комментария, когда роза запихнула его в багажник и намеревалась закрыть крышку.

***

Итак, платье было испорчено, а не кухне царил хаос. Когда Хейдвиг вошла в нее, победно держа кредитку в руке, от ее отличного настроения даже мокрого места не осталось. И было от чего. Вреда оказалось гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Запах ужасного питья превратился в вонь какой-то микстуры, пятна растеклись по всему полу. Невымытые кружки почему-то покрылись трещинами, а джезва – этого тоже Хейдвиг не могла взять в толк – проржавела насквозь и от прикосновения рассыпалась в прах. О белом платье и говорить нечего – на Хейдвиг висела половая тряпка, что и было замечено в последний момент. Пришлось идти в гардеробную и переодеваться в одежду попроще – еще одно платье от мадам Дисгайз. Разувшись, Хейдвиг босиком спустилась в кухню, нашла ведро, набрала воды и добавила туда моющее средство. Потом бросила туда бывшее белое платье, намочила, надела на швабру и начала мыть пол. С этим делом она быстро справилась. Затем предстояло мытье плиты. Тоже ушло немного времени. Кружки пришлось выбросить, а вот отделаться от запаха было невозможно. Хейдвиг включила вытяжку и раскрыла окно – без толку. Протирая тряпкой стол, она заметила, что тетка оставила на его поверхности царапины, наверное, чесала ногти, как драная кошка. Следы были тонкими, почти незаметными, но Хейдвиг показалось – или опять больное воображение разыгралось? – будто бы они складывались в буквы. Надпись была нечеткой, но ее можно было разобрать: знакомое слово kuolema и «беги».

На это Хейдвиг не обратила никакого внимания. Она решила отдохнуть возле плазмы. Открыла холодильник, достала жестянку с холодным пивом и пошла наверх, в гостиную. Устроившись с ногами в кресле, она врубила телик и принялась переключать каналы, по которым ничего не шло, кроме одной преинтереснейшей до зевоты штуки – рекламы. Неожиданно, после очередного нажатия на кнопку дистанционки с экрана раздался глосс ведущей.

– Свежая новость криминальной хроники – жестокое убийство домохозяйки в собственной квартире. По показаниям соседей, покойница была буйной и больной хроническим алкоголизмом, и не имела никакого имущества, кроме своей недвижимости, из которой остались однокомнатная квартира и небольшая развалюха на окраине города. В момент возвращения в квартиру хозяйке раздробили все лицо, что и привело к летальному исходу. Убийцы действовали непродуманно, в состоянии наркотического опьянения, потому что они не могут вспомнить, каким образом была убита женщина. Преступники также были найдены в бесчувственном состоянии и сам факт их нахождения в квартире потерпевшей в момент совершения преступления доказывает их вину.

На экране показывали труп Скандальщицы и пойманных на месте преступления убийц – Мару и Цап-Цап. Хейдвиг надоела криминальная хроника, и она вырубила телик. Спустившись в лавку, она решила, что надо бы поменять табличку и закрываться. А что до надписи на кухонном столе, то здесь лучше всего сработает только один вариант – проехали.