Мы обязаны заверить читателя, что Кааврен не обманулся в своих ожиданиях, однако данные подробности уже выходят за рамки этой истории, которая, как мы смеем надеяться, не разочаровала наших читателей. Завершая наше повествование с известным чувством удовлетворения, мы прощаемся с уважаемыми читателями до следующего раза.

Паарфи Раундвудский есть создание фантазии писателя. Автор прежде всего хотел, чтобы стиль французских романтиков (Дюма, Сабатини и других) оставался популярным, но потом решил, что, в сущности, автор волен писать так, как пожелает (хотя все равно вышло чертовски похоже). Паарфи вовсе не должен был стать их копией; задача состояла в том, чтобы он писал примерно так же, как они. Те, кто интересуется драгейрианской «историей» или, точнее, ее продолжением могут соотнести существование Паарфи примерно с периодом, освещенным в романах о Владе Талтоше, действие которых происходит приблизительно через тысячу лет после описываемых здесь событий.

И если Паарфи и получился несколько напыщенным, это не следует воспринимать как слишком строгую критику авторов, стиль которых я имитировал. Просто пока я писал от его имени целый роман, Паарфи обрел собственную индивидуальность, и я несу за него не меньше ответственности, чем за другие свои персонажи. Относитесь к этому, как посчитаете нужным.

Паарфи все время называет себя историком, в чем нет ничего плохого, но мне кажется, он постоянно что-то придумывает – в чем не желает признаться, а его протесты в предисловии не выдерживают никакой критики. Думается, Паарфи действительно очень любил историю – и неплохо в ней разбирался, – но эра, в которой он жил всего через несколько столетий после Междуцарствия, не слишком нуждалась в историках. Все были чересчур заняты восстановлением Империи, чтобы оглядываться на прошлое. Иными словами, все с увлечением повторяли прошлые ошибки и не желали потратить хотя бы немного времени на то, чтобы взглянуть на них со стороны, – к большому разочарованию Паарфи. Поэтому, чтобы как-то содержать себя, ему пришлось найти покровителя, леди Парачей, которая с удовольствием читала книги, называвшиеся в Драгейре историческими романами.

Так что считайте, что Паарфи немного Артур Конан Дойль: ибо он зарабатывал себе на жизнь, занимаясь совсем не тем, чем ему хотелось, а тем, что у него хорошо получалось, – рассказывал истории. Слог Паарфи немного претенциозный и высокопарный – и, конечно, многословный, – но это его собственная манера. И если Дюма развил такой стиль (во всяком случае частично), потому что ему платили за каждое слово (кстати, Диккенс тоже, правда, Дюма гораздо забавнее), то понять, откуда взялся стиль Паарфи, совсем не трудно – в Драгейре так писали все ученые мужи.

Что же до моих собственных мотивов, то, если уж быть честным до конца, я получал слишком большое удовольствие, чтобы остановиться. Я с радостью работал с Паарфи – как из-за него самого, так и отдавая должное великим писателям прошлого. Надеюсь, что вам он тоже понравился.

Стивен Браст, П. Дж. Ф.,

апрель 1990 года,

Миннеаполис, Миннесота

Мистер Стивен Браст (хотя мы не знакомы с этим титулом «мистер», но именно так, как нам удалось выяснить, его величают, и мы не станем брать на себя ответственность что-либо менять) живет в местности, которая называется Миннеаполис. Миннеаполис означает, как нам дали понять, «Место, где бушуют метели» или «Земля, где постоянно чинят дороги». Он родился в 1955 году после основания храма одного из самых популярных местных божеств, в месяце, носящем название «ноябрь» и вроде бы означающем либо «Время начала метелей», либо «Время краткого перерыва в починке дорог».

Мистер Браст снабдил нас довольно длинным списком способов, которыми зарабатывал себе на жизнь, но поскольку мы не смогли найти в них ни малейшего смысла, то решили его полностью опустить – не сомневаемся, что читатель ничего от этого не потеряет.

В то время как его частная жизнь до определенной степени попала в поле нашего зрения, мы можем отметить, что он – автор четверых детей и десяти романов; книга, которую вы имеете честь держать в руках, является десятой. Мы считаем, что наша задача прежде всего состоит в точном фиксировании фактов прошлого, а не в попытке угадать, что же еще будет. Однако уверены, что количество детей вряд ли увеличится, в то время как число романов может вырасти еще до того, как сей том станет достоянием широкой публики.

Когда мистер Браст не пишет, его, весьма вероятно, можно найти с двумя палками в руках, которыми он ударяет по разных размеров имитациям растянутых шкур в надежде извлечь приятные музыкальные звуки. И хотя я не в силах понять, как и зачем нужно имитировать шкуры, мы не станем делать никаких выводов, не послушав предварительно, как это звучит, что, согласитесь, почти исключено.

Следует отметить, однако, что он совершает эти действия совместно с несколькими другими персонами, среди которых наиболее известна некая леди Эмма из Дома Буйвола3, и что эта группа называет себя «Смеющиеся коты» по причинам, о которых мы не станем распространяться.

Разрешите со своей стороны добавить, что нас обвинили в недостаточной исторической точности работы, особенно это касается героев, о которых мы имели честь писать. Более того, кое-кто даже намекнул, что они и вовсе не существовали, кроме как в нашем воображении. И хотя мы не считаем нужным отвечать на подобные обвинения, мы можем заверить читателя, что, последовав вышеуказанным инструкциям, он легко получит доказательства того, что мистер Браст не имеет никакого отношения к мифическим существам. И если мне будет позволено напоследок высказать свое мнение, то, пожалуй, среди всех персонажей, о которых мы имели честь писать, мистер Браст является самым неправдоподобным.

Паарфи Раундвудский

2/1/2/3

Адриланка, Уайткрест.