- Лейтенант Стрешнев. Наш новый командир рулевой группы.

- Елисеев Петр Кузьмич. Заместитель командира лодки по политчасти. Будем знакомы. - У капитана третьего ранга был хрипловато-простуженный голос. - Значит, прямо с дороги?

- Так точно!

Замполит посмотрел на него с веселым укором. Его взгляд как бы говорил: "Ну зачем так официально?" И Матвей неожиданно для себя весело добавил:

- Прямо с выпускного бала на корабль.

- Ну что ж, как говорится, милости просим. Где разместились?.. Значит, холостяк?.. Обедали?

Он расспрашивал Матвея обстоятельно и неторопливо, не обращая внимания на нетерпеливые попытки Дубровского прервать разговор. Дубровский пожал плечами и полез в рубочный люк.

Проводив его взглядом, Елисеев спросил:

- Между прочим, что вы намерены сейчас делать?

- Не знаю, - чистосердечно признался Матвей.

- Я думаю, что прежде всего вам с людьми познакомиться надо. Сейчас мы это организуем. - Елисеев подошел к переговорной трубе и крикнул: Центральный! Главного старшину Проценко. Проценко? Соберите боевую часть один в кают-компании.

- Есть! - донеслось снизу.

- Проценко - наш боцман, - пояснил Елисеев. - Толковый парень. Приглядывайтесь к тому, что и как он делает, у такого старшины поучиться не грех... Пойдемте.

Главный старшина Процепко оказался человеком щуплым и таким невзрачным на вид, что Матвей удивился и невольно подумал: "Не нашли кого повиднее старшиной назначить". Узкие, покатые плечи, маленькое, щедро усеянное веснушками бледное лицо, ломкий писклявый голос. Докладывая Елисееву, он поглядывал на Матвея испытующим взглядом внимательных глаз. Матросы тоже смотрели на Матвея с нескрываемым любопытством. Он смущенно поздоровался. Ему ответили дружно и весело. Стрешневу показалось, что матросы будто подбадривают его.

Когда все уселись, Елисеев сказал:

- Разрешите вам представить нового командира рулевой группы лейтенанта Стрешнева. Прошу, Матвей Николаевич.

Матвей коротко рассказал о себе. Елисеев спросил:

- Вопросы будут? Нет? Тогда я представлю новому командиру вас. С кого начнем? Ну вот хотя с тебя, Бодров.

Поднялся тот самый матрос, с которым Матвей уже был знаком. Видимо, он сменился с дежурства.

- Рулевой-сигнальщик матрос Бодров, - отрекомендовался он и выжидательно посмотрел на замполита.

Елисеев добавил за него:

- Сибиряк. Чемпион бригады по штанге. Только в последнее время что-то не тренируется, говорят, заленился. Как, Бодров, верно это?

- Есть маленько, - матрос смущенно потупился.

- Смотри, побьют на соревнованиях. Так что вы, Матвей Николаевич, проследите, чтобы он не отлынивал от тренировок. А вообще-то, Бодров хороший рулевой. Садись, Бодров. Кто следующий? Широков?..

Один за другим поднимались матросы. О каждом Елисеев кратко сообщал самое главное. Матвей заметил, что замполит выделяет в каждом черту, характерную именно для этого матроса. Видимо, для того, чтобы Матвею было легче запомнить матросов.

* * *

В каюте жили еще трое: инженер-лейтенант Андрей Бутов, старший лейтенант Вадим Сенцов и лейтенант Семен Проняков. Из них Матвей немного знал только Пронякова - Семен окончил училище годом раньше. Однако все трое встретили Матвея как старого приятеля. Вадим и Семен наперебой расспрашивали об училищных новостях и преподавателях, пустились в пространные воспоминания о своей курсантской жизни. Андрей интересовался репертуаром театров, спрашивал, строится ли ленинградское метро. Матвей в свою очередь расспрашивал их о службе.

- Служба как служба, на берегу бываем редко. Живем, как видишь, вполне комфортабельно. Так что привыкай. Народ у нас хороший. Командир - умница, с замполитом ты уже знаком.

- Да, он мне понравился. С матросами он, по-моему, в самых лучших отношениях.

- Всю войну матросом на подводной лодке провоевал. Это не то, что наш брат. Учти, он не любит хныкающих интеллигентиков и не терпит барства.

- Кстати, как Дубровский? Я с ним сюда в одном купе ехал.

- В своем деле он артист. Резковат, правда, но такой уж у него характер. Ты это тоже учти.

Поздно вечером Матвея вызвал командир лодки. Вопреки ожиданиям, он оказался совсем молодым. На вид ему нельзя было дать больше тридцати.

- Как устроились? У нас тут пока не очень-то уютно, но скоро переедем в новые казармы. Впрочем, на берегу вам придется не так уж часто бывать. Крымов говорил все это переодеваясь, как бы мимоходом. Должно быть, он только что вернулся из штаба. Но вот он повесил на плечики тужурку, надел китель и сел за стол.

Матвею казалось, что командир начнет разговор с полагающихся в таких случаях наставлении, но он лишь сказал:

- Обычно молодому офицеру для подготовки к самостоятельному управлению дается месяца два. Но у нас с вами времени нет. Даю три недели. Управитесь?

- Постараюсь.

- Вот и хорошо. Всю документацию примете у помощника, старшего лейтенанта Сенцова. С любыми вопросами обращайтесь во всякое время. А сейчас извините - спешу. У нас еще будет возможность познакомиться поближе. Так ведь?

Он собрал со стола бумаги и вышел вместе с Матвеем.

Когда Матвей вернулся в каюту, Андрей и Вадим уже лежали в кроватях и читали газеты. Семен что-то писал.

- На сон грядущий послание любимой? - спросил Матвей.

- Нет, стихотворение тут одно вырисовывается.

- Ты пишешь стихи?

- Матвей, ты - невежда! - воскликнул Вадим. - Семен не пишет. Он создает. Творит. Да будет тебе известно, что ты лицезреешь поэтическое светило бригадного масштаба. Бригадного! Его бессмертные творения войдут в золотой фонд литературы, потомки будут рыдать над ними...

- Перестань, Вадим! - беззлобно оборвал Семен. - Ты, Матвей, не слушай его, он наговорит. Что сказал командир?

Семен явно пытался сменить "пластинку". Вадим запротестовал. Пока они весело перебрасывались колкостями, Матвей разделся и лег.

Андрей озабоченно сказал, отрываясь от газеты:

- Что-то американцы вокруг Кубы завозились. Как бы драки не было.

- Эйзенхауэру уже немного осталось править, - заметил Вадим.

- Неужели ты всерьез надеешься, что его преемник круто повернет руль? спросил Семен.

- Хотелось бы. Ты бы, Семен, поехал добровольцем на Кубу?

- Понадобится - поеду. А ты?

- Зачем спрашивать?

- Ты сам спросил.

- Для меня это вопрос решенный. Вот Уваров наш в Испании воевал. Я ему завидую.

- Неужели ты хочешь войны? - спросил Матвей у Вадима.

Тот как-то недоуменно посмотрел на Матвея и задумчиво произнес:

- Войны никто не хочет. Даже мы, военные. Я бы сейчас с удовольствием поменял лодку на какое-нибудь торговое судно. Возил бы за океан туристов, разный товар... От этого никто бы из нас не отказался. А вот служим на лодках. Надо!

Все замолчали.

Матвею вспомнился один случай. Они с Соней отдыхали как-то в Летнем саду. Напротив на скамейке сидели женщины, около них возились в песке детишки. Матери, улыбаясь, смотрели на детей. Но вот одна из женщин сказала:

- Больше всего я боюсь войны и рака...

Война и рак. Она поставила их рядом. Возбудитель страшной болезни пока не найден, и рак уносит тысячи жизней. Возбудители еще более страшного бедствия, способного унести десятки миллионов жизней, - поджигатели войны известны. Их не так уж много, их имена печатаются в.газетах. Неужели от них нельзя оградить мир? Ведь если бы люди не готовились к войне, они, пожалуй, научились бы побеждать рак.

И вот он, Матвей Стрешнев, стал офицером. Война отняла у него детство, лишила родителей, и потому он, может быть, больше, чем другие, хочет, чтобы в Летнем саду всегда играли дети, чтобы никогда не боялись матери, чтобы отцы без тревоги читали в газетах сообщения о международных событиях. Он хочет, чтобы человек был спокоен и счастлив. И он будет учиться воевать, будет этому учить других.

4

Курбатовы снимали небольшую комнатку в центре города. Была она смежной, ходили они через комнату хозяйки. Это была пышнотелая высокая женщина, обладающая громоподобным голосом и, как потом выяснилось, довольно сварливым характером. Наверное, за ее мощную фигуру и грубый голос Алексей и звал ее Гренадером.