- Ну, майор Ландау, а теперь расскажите мне, как вы собираетесь перелить озеро Хулы в Тивериадское море. Это довольно сложная штука...
Ари и Китти остались одни.
- Вы выглядите прекрасно, - сказала Китти наконец.
- А вы - еще того лучше. Они снова замолчали.
- Я... э... а как же Карен? Она тоже приедет?
- Да, она обещала приехать. Мы ждем ее каждую минуту.
- Не... не хотите ли прогуляться немножко? Чудный воздух на улице.
- Почему же? С удовольствием, - ответила Китти.
Они прошли молча вдоль забора, затем по краю поля и мимо оливковой рощи, пока дошли до Иордана. В воздухе чувствовалось дыхание весны. Ари зажег две сигареты и одну протянул Китти.
Она была еще прекрасней, чем он ее помнил. Китти почувствовала на себе пристальный взгляд Ари.
- Я... мне просто стыдно, что я еще ни разу не была в Эйлате. Начальник гарнизона в Беер-Шеве много раз предлагал мне слетать с ним, но я как-то не удосужилась. А жаль.
- О, там море и горы, очень красивая местность.
- А город все растет?
- Он рос бы еще не так, если бы мы только сумели пробить блокаду и открыли бы там порт.
- Ари, спросила Китти, и в голосе у нее прозвучала забота. - Как там положение внизу?
- Такое же, как всегда было... и всегда будет.
- Эти федаюны все наглеют, я слышала.
- О, дело не в них. Арабы сосредотачивают войска на Синайском полуострове с целью захватить когда-нибудь весь Ближний Восток. - Ари улыбнулся. - Мои ребята говорят, что мы должны перебраться через границу, найти там гору Синай и вернуть Господу Богу его десять заповедей... дескать, у нас уже достаточно было с ними хлопот.
Китти долго смотрела на пенящуюся реку, затем горестно вздохнула.
- Я ужасно тревожусь о Карен. Она у полосы Газы... Нахал Мидбар.
- Да, скверное место, - буркнул Ари. - Но там крепкие ребята. Они как-нибудь справятся.
Да, подумала Китти, это типичный ответ Ари.
- Я слышал, вы собираетесь уехать в Америку. Китти кивнула.
- Вы у нас знаменитая женщина.
- Скорее чудачка, - ответила Китти.
- Вы слишком скромны.
- Я уверена, что Израиль выживет и без меня.
- Почему вы все-таки уезжаете?
- Вы видели Дова... майора Дова Ландау? Он прекрасный молодой человек. Я оставляю Карен в хороших руках. Я не знаю... Может быть, я боюсь надоесть. Может быть, я действительно тоскую по дому. Причин много, да и не в них дело. Так или иначе, а я решила взять себе отпуск, чтобы подумать... просто подумать.
- Пожалуй, мудрое решение. Это хорошо, когда человек имеет возможность думать и отвлечься от будничных забот. Мой отец всю жизнь мечтал об этой роскоши, но он получил эту возможность только в последние два года жизни.
Вдруг им нечего было больше сказать друг другу.
- Давайте лучше вернемся, - сказала Китти. - Мне хочется быть на месте, когда появится Карен. Кроме того, ко мне приедут ребята.
- Китти... еще одну минуточку, пожалуйста.
-Да?
- Мне хочется сказать вам, что я вам очень благодарен за ваше дружеское участие в горе Иорданы. Вы были ней очень добры. Меня очень тревожило ее беспокойство.
- Она очень несчастна. Никто никогда не узнает, как сильно она любила Давида.
- Когда же это кончится?
- Я не знаю, Ари. Но я достаточно прожила в этой стране, чтобы заразиться оптимизмом. Когда-нибудь и Иордана будет счастлива.
Невысказанный вопрос, невысказанные слова так и остались висеть в воздухе. А она сама? А она? ... Будут ли они когда-нибудь счастливы?
- Ну, давайте вернемся, - сказала Китти.
Весь день потом к Китти приезжали ее "дети" из Гаи-Дафны и десятка других сел Хулской долины. Жители Яд-Эла приходили к Ари. У Бен Канаанов в доме стоял сплошной ералаш. Все вспоминали, как неловко и чуждо чувствовала себя Китти, когда они впервые познакомились с нею. Теперь она разговаривала с ними на их языке, и все смотрели на нее с восхищением.
Многие из их детей покрыли большое расстояние, только чтобы пробыть с ней несколько минут. Некоторые представляли ей своих мужей или жен. Почти все были одеты в военную форму Израильской армии.
Чем ближе подходил вечер, тем больше Китти тревожилась за Карен. Дов несколько раз выходил на шоссе, вглядывался в даль.
Все посетители разошлись и разъехались по своим домам, чтобы приготовиться каждый к своему Седеру.
- Где же, черт возьми, пропадает эта девчонка! - воскликнула Китти с плохо скрытой тревогой в Голосе.
- Она, пожалуй, где-то уже совсем рядом, - сказал Дов.
- Но ведь она же могла хоть позвонить и предупредить, что она немного задержится. Это непохоже на Карен, - сказала Китти.
- Успокойтесь, Китти, - сказал Сатерлэнд. - Разве вы не знаете, что для междугороднего телефона ныне требуется чуть ли не постановление кнессета.
Видя тревогу Китти, Ари сказал:
- Послушайте. Я сбегаю в контору мошава и закажу служебный разговор с кибуцом. Может быть, они там знают, где она собиралась остановиться в пути, а там мы ее живо найдем.
- Буду очень благодарна, - ответила Китти.
Как только Ари ушел, пришла Сара и заявила, что стол сервирован, и что всех приглашают на Седер. После месяца трудов наступил наконец час ее личного торжества. Она распахнула дверь в столовую, гости вошли на цыпочках один за другим, и всюду послышались невольные охи да ахи. Вот это стол! Он вполне соответствовал торжественному пиру Праздника Свободы.
Серебро и посуда прямо сияли. Ими пользовались только один раз в году - в этот праздник. Посреди стола красовался серебряный подсвечник. Рядом с подсвечником стоял огромный, богато украшенный бокал из узорчатого серебра, так называемый "Бокал пророка Ильи". Он стоял доверху налитый вином и предназначался для пророка. Он придет, отопьет из него, и тогда явится вскоре и Мессия.
Вокруг всего стола, на каждом месте, стояли специальное пасхальное вино и серебряные бокалы, которые нужно будет наливать во время седера четыре раза, по числу Господных обещаний: вывести из Египта, освободить, повести в Землю Обетованную, и опекать народ Израиля. Кроме того, вино пригубят также при перечислении десяти казней фараонских и при исполнении хором Песни Мирьям о том, как Красное море сомкнулось над войском фараона.
На почетном месте на кресле лежала подушка, чтобы тот, кто будет читать рассказ об Исходе, мог удобно сидеть. В древние времена только свободные люди могли сидеть развалясь, тогда как рабы должны были сидеть прямо.
В центре стола, рядом с подсвечником, стоял золотой пасхальный поднос, а на нем символические пасхальные блюда. Опресноки - в знак того, что сыновьям Израиля пришлось спешно покинуть Египет, и у них не было времени дать хлебу взойти.
Яйцо символизировало добровольность жертвы; смоченная зелень - наступление весны; кусок баранины - жертвы, которые приносились Господу в Храме. Была также смесь из толченых орехов и яблок, символ раствора, который евреям пришлось делать в египетском рабстве при строительстве городов; и "харор", горькая трава, которая должна была напомнить горечи рабства.
Затем Сара попросила всех обратно в гостиную. Войдя в комнату, Иордана первая заметила Ари. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, бледный и с потухшим взором. Все уставились на него. Он попытался что-то сказать, но не смог. Все вмиг поняли, что произошло.
- Карен! Где Карен? - вскричала Китти.
У Ари задрожала челюсть и он опустил голову.
-Где Карен?
- Карен нет больше. Банда федаюнов убила ее прошлой ночью.
Китти вскрикнула и без чувств упала на пол.
Веки Китти снова зашевелились. Рядом с нею на коленях стояли Брус и Иордана. Внезапно она вспомнила все, из глаз брызнули слезы, она отвернулась и зарыдала:
- Мое дитя... моя девочка! ...
Затем она медленно села. Иордана и Сатерлэнд еще сами не совсем пришли в себя. Они смотрели растерянно и словно отупели от боли.
