В свете этого отрывка из Лао-Цзы мы должны посмотреть на важное описание самоуправления или регулирования мира и его организмов у Чжуан-цзы. Проведя в начале аналогию между звуками, возбуждаемыми ветром в различных отверстиях, и эмоциями, мыслями и изменяющимися настроениями человеческой души, Чжуан-цзы продолжает:

Подобно тому, как любая точка на поверхности сферы может считаться центром этой поверхности, каждый орган тела и каждое существо в космосе может считаться его центром и правителем.

Это напоминает индуистско-буддистский принцип кармы: всё, что случается с вами, есть ваше собственное действие, или деяние. Так, во многих мистических состояниях, при переживании космического сознания, различие между тем, что вы делаете, и тем, что случается с вами, между произвольным и непроизвольным аспектами переживания, как бы исчезает. Это чувство можно понимать как ощущение, что всё происходит по вашей воле — что вся вселенная является вашим собственным действием и волеизъявлением. Но это чувство может также перейти в ощущение, что всё происходит самопроизвольно. Индивид и его воля — это ничто, а всё, относящееся к сфере нашего «я», так же не поддаётся контролю, как вращение земли по орбите. Однако, с даосской точки зрения, ни то ни другое мнение не соответствует действительности. Это полярные подходы к одной и той же истине: контролирующего и контролируемого не существует. Всё, что происходит, просто случается само по себе (цзы-жань), без подталкивания и без подтягивания, поскольку каждый толчок является рывком, а каждый рывок толчком — как происходит, когда вращают руль автомобиля. Таким образом, мы получаем трансакциональное видение мира, поскольку нет покупки без продажи; нет окружения без организма, и наоборот. Это ещё одно проявление принципа «взаимного возникновения» (сян-шэн). Так же как вселенная порождает сознание, сознание порождает вселенную; это постижение выходит за пределы противоположностей и примиряет разногласия между материализмом и идеализмом (или ментализмом), детерминизмом и свободой воли — учениями, которые представляют инь и ян философских мнений.

Многие будут протестовать против такого видения вселенной, поскольку оно упраздняет закон причины и следствия, проявление которого, как нам кажется, можно увидеть в следующей цепи явлений: недостаток дождя вызывает засуху, засуха чревата голодом, тогда как голод означает смерть. Между тем недостаток дождя, засуха, голод и смерть — это просто четыре точки зрения на одно и то же событие. При наличии живых организмов, недостаток дождя = смерть. Причинно-следственная связь — это просто неудачный способ связать друг с другом различные стадии одного события, выделенного и разделённого нами с целью описания. Таким образом, попав в ловушку собственных слов, мы начинаем думать об этих стадиях как о различных событиях, которые нужно склеивать между собой при помощи причинности. Фактически, единственным целостным событием является сама вселенная. Ли, а не причинность — вот первооснова этого мира[7.30].

Когда мы пытаемся свести идеи даосизма к категориям западной науки, оказывается, что мы имеем дело с натуралистическим пантеизмом, в котором Дао — не будучи личностным Богом — оказывается бессознательной, хотя и созидательной энергией, подобной магнитному полю. Насколько я понимаю, основная идея формального пантеизма выражается так: вселенная, составленная из множества различных вещей и событий, есть Бог — причём называние её Богом ничего не добавляет к ней, кроме, быть может, благоговения и уважения. И хотя даосы говорят о вселенной (следуя китайской традиции) как о вань-у, или «десяти тысячах вещей», это не значит, что они имеют в виду просто совокупность различных объектов. Вещи (у) — это не столько самостоятельные сущности, сколько разграничения или очертания (ср. санскритское рупа) в едином поле Дао. Такое понимание вещей неизбежно следует из принципа «взаимного возникновения».

И ещё:

Но представлять себе Дао как бессознательную энергию так же нелепо, как представлять себе Дао в виде личностного правителя или Бога. Между тем, если Дао действительно непостижимо, зачем описывать его словами или что-нибудь о нём говорить? Мы говорим о Дао только потому, что интуитивно чувствуем присутствие того измерения нас самих и природы, которое невозможно представить, потому что оно слишком близко, слишком всеобще и слишком всеобъемлюще, чтобы быть выделенным в качестве отдельного объекта. Это измерение является основанием всех осознаваемых нами форм и переживаний. Поскольку мы осознаём, оно не может быть бессознательно, хотя мы и не осознаём его как нечто — как внешнюю вещь. Таким образом, мы можем дать ему имя, но не можем сказать о нём ничего определённого — нечто подобное, как мы видели, имело место при попытках описания так называемого электричества. Мы можем познать Дао, лишь когда наблюдаем процессы и структуры природы, а также когда постигаем его в спокойной медитации, позволив уму без словесных комментариев ясно осознавать «то, что есть».

«Дао не делает ничего, однако ничего не остаётся несделанным». [147с][8.1] Очевидно, эти известные слова Лао-Цзы нельзя понимать буквально, поскольку «недеяние» (у-вэй) не должно отождествляться с вялостью, апатией, попустительством или обычной пассивностью. Слово вэй может означать «быть», «делать», «производить», «практиковать», «осуществлять», тогда как иероглиф — соответствует прилагательным «ложный», «надуманный», «фальшивый». В контексте же даосских писаний вэй вполне определённо означает «принуждение», «вмешательство» и «искусственность» — другими словами, попытки действовать поперёк волокон ли. Поэтому у-вэй как «непринуждение» подразумевает действия в направлении волокон ли: падение в сторону толчка, плавание по течению, установка паруса по ветру, использование прилива для практических целей и уступку с целью победить. Лучшей иллюстрацией у-вэй, по-видимому, могут служить японские искусства дзюдо и айкидо, в которых противника побеждают его же силой. Однажды я был свидетелем того, с каким совершенством человек может владеть этой техникой: атакующий оказался на полу, хотя мастер айкидо даже не дотронулся до него.