Между тем, начиная по крайней мере с –III века, китайские учёные не устают толковать эту работу, и поэтому их мысли создали вокруг неё ауру философской глобальности. Читатели знаменитого перевода «И-цзин», выполненного Вильгельмом, и особенно те, кто пользуется книгой для гадания, не должны забывать, что в этом переводе первоначальный текст древней книги значительно дополнен отрывками из «Крыльев», или Приложений к «И Цзин», большинство из которых были написаны позднее –250 года. Другими словами, перевод Вильгельма даёт нам использование и понимание «И-цзин» китайцами относительно недавних времён. Я полагаю, что в –V и –IV веках книга была распространена среди людей как очень древняя устная народная мудрость, которую можно сравнить с искусством чтения чайных листьев или линий на ладони руки. Возможно, уже тогда ходили её письменные версии, однако к ним относились так, как нынче относятся к «Альманаху земледельца» или сонникам.
Итак, судя по всему, книга «И-цзин» как конкретный текст не повлияла на даосизм вплоть до времён Лао-цзы и Чжуан-цзы. И всё же существует что-то общее в исходных принципах «И-цзин» и ранней даосской философии. Вкратце эту общность можно охарактеризовать как понимание полярности и взаимозависимости противоположностей, как понимание того, что нам присуще нечто — названное Гроддеком, Фрейдом и Юнгом «бессознательным», что является мудростью более высокой, нежели может понять наш логический разум. Выражаясь на более современном языке, можно сказать, что лабиринты нервной системы могут обрабатывать большее число независимых переменных, чем сканирующий процесс нашего сознательного внимания — хотя подобное объяснение также является уступкой механистическим предположениям науки +XIX века. Однако исследователь вынужден пользоваться подобным языком для поддержания контакта с коллегами, которые ещё не переросли его.
«И-цзин» предлагает метод гадания с помощью случайно брошенных стеблей тысячелистника или монет. Веточки или монеты отбирают и бросают шесть раз, глубоко сосредоточившись на интересующем вопросе. Каждое бросание приводит к выбору одной из линий инь или ян, так что при последовательном их расположении в направлении снизу вверх получается гексаграмма наподобие этой:
Каждая гексаграмма состоит из двух триграмм — в данном случае верхняя из них символизирует огонь, а нижняя — воду. Эта гексаграмма оказалась последней в списке из шестидесяти четырёх возможных. Обращаясь к комментарию, читаем:
Вэй-цзи. Ещё не конец. Свершение.
Молодой лис почти переправился, [но] вымочил свой хвост — ничего благоприятного.
I. 6. Подмочишь свой хвост. Сожаление. II. 9. Затормози свои колёса.
Стойкость — к счастью.
III. 6. Ещё не конец. Поход — к несчастью.
Благоприятен брод через великую реку.
IV. 9. Стойкость — к счастью. Раскаяние исчезает.
При потрясении надо напасть на страну бесов, и через три года будет похвала от великого царства.
V. 6. Стойкость — к счастью. Раскаяния не будет.
Если в блеске благородного человека будет правда, то будет счастье.
VI. 9. Обладай правдой, когда пьёшь вино. Хулы не будет.
Если промочишь голову, то, даже обладая правдой, потеряешь эту (правду).
[6.13] Комментарий всегда оказывается многословным, туманным и неоднозначным, но если человек относится в нему серьёзно, он использует его в качестве кляксы для роршаховского тестирования и проецирует на него содержимое своего, «бессознательного». Понятно, что для успеха эксперимента нужно позволить себе думать, сняв жёсткий логический и моральный контроль над своими мыслями. Тот же самый процесс работает при психоаналитической интерпретации снов и спонтанно возникающих образов (eidetic vision). Он позволяет нам видеть лица, очертания и картины в волокнах дерева или прожилках мрамора, рельефные изображения и облаках. В связи с этим я не могу не процитировать несколько анекдотов о чаньских (дзэнских) художниках XIII века.
Около 1215 года дзэнский священник по имени Му Ци пришёл в Хан-чжоу и восстановил там монастырь, пришедший в запустение. С помощью быстрых мазков чернилами он пытался запечатлеть мгновения экстаза и, с неизменным успехом, зарисовывал мимолётные видения, которые посещали его в состоянии исступления от вина, оцепенения от чая и опустошённости от истощения. Живший приблизительно в то же время Чэнь Юн прославился простотой жизни и тщанием, с которым выполнял обязанности мирового судьи. Кроме того, все знали его как отпетого пьяницу. О нём говорили: «Чтобы изобразить облака, он выливает на холст чернила. Чтобы нарисовать туман, он плюёт на картину водой. Возбуждённый вином, он издаёт громкий крик и, сорвав с себя шляпу, начинает орудовать ею как кистью и грубо размазывает чернила по рисунку. После этого он заканчивает своё произведение более подходящим инструментом». Один из первых художников секты, живший в начале девятого века, Ван Ся, напиваясь, совершал много причудливых действий, доходя даже до того, что макал голову в ведро с чернилами и шлёпал ею по шёлковому холсту, на котором после этого, словно по мановению волшебного жезла, появлялись озёра, деревья и зачарованные горы. Однако среди этих монахов никто, кажется, не пошёл дальше Ин Юй-Цзяня, настоятеля прославленного храма Цзин-цзы, который, играя, как кошка, наслаждался тем, что брызгал на полотно чернилами, а затем рвал его[6.14].
Предание о Чэнь Юне, в частности, утверждает, что эти художники вначале забрызгивали шёлк чернилами, а затем созерцали полученную хаотическую картину, пока на ней не вырисовывались очертания пейзажа. После этого они обращались к «более подходящему инструменту» и несколькими штрихами кисти являли увиденный пейзаж для всеобщего обозрения.
Подобные примеры творческого использования бес-, под- или сверх- сознательного настолько часто встречаются в рассказах о художниках (включая Леонардо), физиках, математиках, писателях и музыкантах, что нам не нужно приводить здесь дальнейшие примеры. Я уверен, что прорицания «И-цзин» используются так же, как эти художники пользовались чернильными кляксами, — чтобы без предубеждения созерцать их, пока их скрытый смысл не проявится в соответствии с нашими подсознательными устремлениями[6.15]. Как и астрологические прогнозы, ритуальное и сосредоточенное обращение с «И-цзин» является хитрой уловкой, которая позволяет успокоить волны на поверхности ума и даёт возможность проявиться догадкам из более глубоких центров сознания[6.16].
Поэтому использование «И-цзин» нельзя назвать предрассудком. Обратите внимание, что прежде, чем принять какое-нибудь решение, мы обычно собираем как можно больше данных; однако зачастую ситуация столь неоднозначна, что мы решаем бросить монетку, которая скажет нам «да» или «нет», «делать» или «не делать». Может ли монетка с шестьюдесятью четырьмя сторонами оказаться лучше, чем монетка с двумя? Гексаграмма, приведённая выше, отвечает на этот вопрос так: «Нет, да; нет, да; нет, да». Следует также отметить, что в циклической последовательности гексаграмм нет ни однозначно хороших, ни однозначно плохих[6.17].
