– Пока мы находимся в руках психически нестабильного Ульриха, никакие ловушки не помогут, – подал голос мой вечный спутник. – Если Мио отступил первый раз, то теперь будет вынужден делать это снова и снова. До тех пор, пока бряцающая оружием банда идиотов не поднимется на самый верх.

– А что потом?

– Не знаю. Может быть, там никого не будет – колдун просто-напросто сбежит, прихватив с собой девственницу, а может быть, сдастся на милость победителей.

– Мне кажется, это не в его характере.

– Согласен. Вариант с бегством выглядит более предпочтительно.

Наверное, подавляющее большинство рыцарей думали так же, как я. И если первые несколько пролетов Ульрих подбадривал своих воинов задорными криками, а они в свою очередь отвечали ему дружным «ВЕДИ!», то вскоре все замолчали. Если не видно противника, то достаточно трудно сохранить боевой настрой. К тому же у воинов накопилась усталость.

Подниматься по лестнице небоскреба (а башня Феникса была именно небоскребом) достаточно тяжело. А совершать подобный марш-бросок в стальных доспехах – еще тяжелее. Здесь уже не до радостных возгласов – нужно просто экономить силы и упорно шагать по ступенькам лестницы, которая упирается чуть ли не в небо.

Впрочем, гвардия Победоносного умела не только кричать, но и стойко переносить трудности. За сорок минут отряд благополучно достиг вершины башни, где и был приятно удивлен, обнаружив:

A) Ранвельтильскую девственницу в целости и сохранности.

Б) Не подающее признаков жизни тело Мио Четвертого.

B) Бесчувственного Компота (старик так и не пришел в себя после ударов повелителя иллюзий).

Г) И… больше никого. Абсолютно никого. Даже слуг.

Не знаю, как для всех остальных, но лично для меня самым тревожным было то, что пропал Билли. Загадочно и необъяснимо. Не оставив после себя никакого следа или слабой зацепки, с помощью которой можно было бы определить, что с ним произошло.

Если бы Мио был жив, можно было бы получить информацию из первых рук. Но, судя по виду колдуна, он умер и поэтому даже при всем желании не мог прояснить деталей исчезновения моего друга.

Правда, оставалась еще Ранвельтильская девственница, но задавать ей вопросы было бы неразумно. Судя по рассеяно блуждающему взгляду девы, она находилась в далеком и прекрасном темпансцессе (точнее, в зверинце, набитом скопищем мерзких тварей). А там хватало и своих проблем, чтобы отвлекаться на происходящее в реальной жизни…

В общем, пока я безуспешно пытался вычислить, что же произошло с Билли, жизнь не стояла на месте. У нее есть свои неписаные правила и свой бешеный ритм, в соответствии с которым должны двигаться те, кто хотел заполучить теплое место на празднике жизни.

И хотя лично я ни разу не был на этом пресловутом празднике, но почему-то всегда думал, что там светит яркое солнце, плещется теплое море и полуголые красавицы разносят всем желающим бодрящие алкогольные напитки. В общем, этакий тропический парадайз без акул, скорпионов, нехороших болезней и агрессивно настроенных туземцев.

Не знаю, насколько мои представления о празднике жизни пересекались со взглядами Ульриха, впрочем, это не столь уж и важно. Главное то, что он делал все от него зависящее, чтобы попасть на праздник, а я висел на щитах, выступая в роли пассивного наблюдателя…

Победоносный одним из первых ворвался в зал и сразу же сориентировался в ситуации.

Надо отдать ему должное – когда надо, голова у предводителя рыцарства отлично работала. Вот и сейчас ей (голове) понадобилось всего несколько кратких мгновений, чтобы прийти к выводу, что формула «великолепный рыцарь, заколовший колдуна мечом» звучит намного лучше, чем «великолепный рыцарь, обнаруживший холодный труп колдуна».

– Когда речь идет о столь подлых и коварных личностях, как Мио, можно ожидать любой пакости. Сейчас он прикидывается мертвым, а в следующую секунду испепелит всех каким-нибудь особо мощным заклинанием.

Может быть, именно из этих соображений (хотя, вероятнее всего, все же из-за формулы «рыцарь, убивший колдуна») Ульрих подбежал к креслу, в котором сидел преданный наемниками Мио, и со всего размаха всадил меч в неподвижного врага.

Удар был настолько мощным, что лезвие прошло сквозь тело, пробило спинку кресла и вышло наружу.

– Проклятый некромант повержен! – радостно вскричал «символ», и толпа рыцарей дружно взревела:

– СЛАВА ВЕЛИКОМУ УЛЬРИХУ!

– СЛАВА!!!

– СЛАВА!!!

– СЛАВА!!!

– Не война, а какая-то малобюджетная постановка на древнеримскую тематику, – презрительно процедил внутренний голос. – Всего-навсего проткнули железной палкой мертвое тело несчастного сумасшедшего, а ликуют так, будто к их ногам пала столица великой империи.

– Дай мне меч, солдат, – обратился Ульрих к ближайшему от него рыцарю, – я убью еще одну мерзкую гадину.

Я не сразу понял, о какой гадине идет речь, но, когда Победоносный направился в сторону бесчувственного Компота, сообразил, что имеется в виду несчастный старик.

– Погодите! – изо всех сил закричал я. – Это не гадина! Это пленник! Отвратительный некромант (если им нравилось называть Мио некромантом, я не имел ничего против) запытал до полусмерти моего друга! Он хороший! Честное слово!

Разумеется, крики о «хорошести» звучали достаточно глупо и никоим образом не повлияли бы на решение Ульриха прикончить беднягу Компота, но…

Победоносный только что уничтожил могущественного колдуна, освободил «жемчужину измерения» и блистательно завершил военную кампанию. Он со своим двухтысячным отрядом сделал то, что оказалось не под силу объединенным армиям шести королевств.

Может быть, этот старик был правой рукой Мио, но не исключен вариант, что он и правда всего лишь несчастный пленник. В любом случае не стоило пачкать руки о столь несущественную персону. Славы это убийство не прибавит, а если человек действительно окажется ни при чем, Ульрих запятнает себя убийством невиновного.

– Ты ничего не напутал? – Вопрос, обращенный ко мне, являлся скорее страховкой, нежели желанием прояснить ситуацию.

– Нет, я ничего не напутал, – как можно увереннее ответил я. – Коварный некромант пленил нас. Меня против воли повесил на воротах, старика пытал, а что сотворил с Билли – вообще не знаю, он куда-то пропал.

Ульрих слушал не слишком внимательно, потому что все эти незначительные детали с пленными стариками и пропавшими узниками и прочие рассказы совершенно его не интересовали. Я был личностью достаточно известной (благодаря «Растворителю»), поэтому «символ» снизошел до разговора со мной. Но больше чем на минуту его не хватило.

– Я с девственницей спускаюсь вниз, чтобы отдать ее в руки первосвященников; десять человек охраняют наших почетных гостей, – это про меня и Компота, – все остальные свободны.

Выражение «свободны» означало – приступайте, джентльмены, к грабежу. Вы это заслужили, поэтому не стесняйтесь и чувствуйте себя как дома – берите все, что хотите, но не забывайте, что определенный процент награбленного достанется вашему сиятельному командиру.

Десять рыцарей, оставшихся присматривать за телом мертвого колдуна и моей скромной персоной (Компот по-прежнему не приходил в себя), также не чувствовали себя обделенными. Они были абсолютно уверены, что получат свою долю трофеев. Справедливый дележ награбленного издавна практиковался в отряде Ульриха. Потому что отрубленная рука нагляднее всяческих слов и речей подтверждала нехитрую истину: нужно делиться с товарищами – и тогда все будет хорошо и все будут счастливы.

Воодушевленные рыцари отправились за трофеями, а их командир осторожно взял девственницу под руку и легко подтолкнул в направлении выхода. Заторможенный манекен, называемый жемчужиной измерения, покорно шагнул к дверям, но перед тем, как выйти, повернул голову в мою сторону – и на секунду наши взгляды встретились.

Один глаз у нее был мутным, как у свежезамороженной рыбы, а второй…