— Да.

— Я не намеревался угрожать, честное слово. Это было испытание.

«Которого я не прошел», — внезапно подумал Томас.

— В том подземелье не было света, — продолжал Грандье. — Во всяком случае, видимого очами смертных. Люди, сопровождавшие нас, только слышали страшные крики и смех и лишь иногда замечали мерзкую нечисть, выныривающую из стены мрака. Как и Донтан, я мог видеть воинство, потому что их сила прикоснулась к нам. Ну а почему видели их вы?

Выныривая из волны мрака подобно черным фейри во время схватки в Большой Галерее, Томас ответил:

— Раз вы достаточно знаете, чтобы проводить эксперименты, значит, у вас уже есть теория.

— Она брала вас в Нокму?

Томас молча разглядывал чародея. Королевство Каде в Фейре напоминало ему островок мирной реальности посреди кошмарного сна. Нетрудно и забыть, что заключенный там с нею пакт повлияет и на бурный вихрь настоящего…

Грандье сам же и ответил:

— Перемена эта заметна для тех, кто знает, что искать. А быть может, и для тех, кто не знает. Она открыла для вас потусторонний мир.

— Ну а вам-то не все ли равно?

— Нет, я могу воспользоваться вашей помощью.

— В чем?

— Скажем, в отношении герцога Альсенского. Как вы справедливо заметили, мое понимание образа его мыслей страдает прискорбной неполнотой. — Грандье закрыл кожаный чемоданчик и выпрямился над столом. — Равенна погибла, и Роланд остался один. Даже если вы сумеете бежать отсюда, он не станет вас слушать — хотя бы по поводу предательства Дензиля. Те, кто мог бы возглавить отпор стремлению герцога к власти, либо мертвы, либо рассеяны, либо просто не узнают о случившемся в нужное время. Я согласен с вами. Дензиль опасен, он не поддается моему воздействию и к тому же слишком умен. Мне придется воевать с ним, чтобы заставить выполнять мои желания, во всяком случае, до тех пор, пока он будет еще необходим мне. И вы поможете мне победить в этой войне.

Томас сразу решил потянуть время. Он понимал, к чему может привести прямой отказ, однако сдаваться было еще рано. Он спросил:

— А как насчет Каде?

— Она более не может входить во дворец. Я обратил обереги против нее. Однако недавно мы с ней переговорили возле кольца в Большой Галерее… Похоже, она сердится на меня.

— Вы пытались ее убить по меньшей мере два раза.

— Безуспешно. Вы помогли ей в Старом Дворце, а с моим големом она управилась без особого труда. — Чародей чуть улыбнулся, едва ли не с гордостью, словно бы это он, а не Дубелл был учителем Каде.

Томас подумал: «Интересно, а не кажется ли он иногда самому себе Галеном Дубеллом…»

Но улыбка скоро померкла, когда Грандье неторопливо произнес:

— Он никогда не рассказывал мне о ней. И о том, чему научил ее, и о том, какие из сил фейри передались ей, и где искать ее… Ее секреты он хранил до самого конца, даже когда впал в совершенное смятение и рассказал мне все необходимое о дворцовых оберегах.

Томасу представился Гален Дубелл, человек, в общем, скорее доверчивый, несмотря на его едкие шутки. Он знал старика лишь в кривой подделке Грандье, который, однако, сумел обмануть Каде, знавшую Дубелла лучше, чем кто бы то ни бы было, тем самым подтвердив точность копии. Томас спросил:

— Значит, вы делаете именно так? Втираетесь в доверие к нужным людям, разнюхиваете их секреты вплоть до мельчайших, пока ничего полезного уже не остается…

— Да, а потом в известном смысле моя личность становится доминирующей.

— Послушать, так прямо Дензиль.

— Возможно.

— Не пытайтесь ввести в заблуждение! — отрубил Томас; гнев мешал ему оборвать эти слова, излишние, если ставить целью сохранение собственной жизни. — Вы не похожи на герцога. Вас не ослепляет ни самолюбие, ни то, что сделали с вами в Бишре тамошние священники, как бы вы ни старались заставить нас поверить в противоположное. Вы с холодной головой приняли решение совершить свою месть именно таким образом и в точности отсчитать всю величину причиненной вам боли.

— Быть может, в этом грехе повинны мы все. Разумные люди также предаются безумствам по собственным причинам. — Помолчав мгновение, Грандье продолжил: — Вы ошибаетесь в отношении моих намерений. Я не собираюсь использовать вас, как Дубелла. Ваше сотрудничество для меня полезнее, чем ваше тело — в данный момент. Впрочем, едва ли вы уже готовы дать мне ответ. Но я предлагаю вам все же не медлить с решением.

Уже другие солдаты вернули Томаса во временную тюрьму и навесили оковы. Авилер по-прежнему находился там. За это время Верховный министр не претерпел значительного телесного ущерба — только морщины в свете свечи еще глубже избороздили его утомленное лицо.

Когда конвоиры ушли, Авилер спросил:

— Ну, что с вами было?

Томас припал к стене. На обратном пути он уже обнаружил, что непрошеному исцелению не поддалась только одна рана — оставленная в его ноге ведьминой пулькой.

— Мне предложили поучаствовать в славной революции Грандье.

Подумав, Авилер показал кивком:

— А откуда же тогда кровь?

— Дензиль проколол меня, а Грандье исправил повреждение. Дензиль намеревается еще раз повторить это представление. Это было буквально написано на его физиономии.

Томас отвернулся, радуясь тому, что в холодной комнатушке было темно. Он не желал открывать Авилеру все.

Верховный министр надолго ушел в себя. Возможно, размышляет о том документе, который предложат ему подписать, подумал Томас. Он сидел уже в полудреме, когда вдруг неожиданно во тьме раздался голос Авилера:

— Интересная демонстрация последствий отказа. И что вы ответили Грандье?

— Я не стал отвечать ему. Это называется затяжкой времени, позевывая, сказал Томас.

— Понимаю.

Каде плюхнулась на густую траву Нокмы, надеясь, что за ней в кольцо не влетело все воинство, однако это было маловероятно. Она успела подсоединить друг к другу две точки кольца, так что всякий увязавшийся за ней фейри оказался бы затянутым в вихрь, который будет кружить его в себе, пока не лопнет созданная ею связь, что, впрочем, случится достаточно скоро. С кольцами вообще сложно манипулировать: они всегда стремятся восстановить исходные очертания.

Боливер все еще ожидал ее. Он устроился на траве вне круга менгиров и курил белую глиняную трубку.

— Не более часа, — ответил он на ее недоуменный взгляд. — Ты нашла что-нибудь полезное?

Каде встала, вышла из кольца — так, чтобы не слышать его гудения, — и ответила:

— Да, но я совершила ошибку. Мне не следовало отправляться туда. Усевшись на траву возле него, она обхватила голову руками и спустя мгновение произнесла: — Грандье ждал меня. Он знает, что я… он сказал мне, что Томас жив, и велел держаться в стороне. — Рот ее пренебрежительно скривился. — Он знает, что мне это будет сложно сделать.

— Да, ты изрядно влипла, — согласился Боливер.

— Ты невероятно любезен, — съязвила Каде.

Боливер вздохнул:

— Значит, твой Томас отчаянно нужен тебе, так? А он уже говорил про себя что-нибудь в этом роде?

Каде подняла глаза и увидела серьезное выражение на его лице. Подавив мгновенную вспышку гнева, она ответила:

— Да, Томас очень нужен мне, и если он сейчас погибнет, я уже никогда не узнаю, что он обо мне думает. Пусть даже ненавидит, мне все равно, только был бы жив…

— Тогда перестань метаться, как пустоголовая курица, и сделай что-нибудь, — внезапно нарушил ее размышления Боливер.

— Я вовсе не мечусь, что бы ты там ни говорил, — прошипела она сквозь зубы.

— О да, ты не рыдаешь и не валишься в обморок, просто бегаешь по кругу, позволяя этому проклятому колдуну направлять тебя в нужную ему сторону.

— Но я не…

— Клянусь острыми ушами Пака! Женщина — ты же королева Воздуха и Тьмы. Поступай в соответствии с саном.

Каде вмиг поднялась, и Боливер начал искать взглядом укрытие… Тут только до нее дошло, что Томас говорил практически то же самое в ту холодную и дождливую ночь, когда они из лоджии слушали, как Дензиль опутывает Роланда своими сетями.