Когтистые крюки «кошки» скользнули по влажному от дождя камню карниза, прежде чем зацепиться за металлическую решетку под окном третьего этажа. Берхэм сильно потянул за веревку, чтобы опробовать ее.

— Все в порядке, капитан, надежно, — шепнул слуга.

— Хорошо, — ответил Томас Бонифас. Отступив назад, он оглядел проулок. — Куда же запропастился этот чертов доктор Браун?

— Идет, — проговорил Гидеон Тансенд, шагнув к ним из глубокой тени. Остановившись рядом, он поднял глаза к полной луне, ослепительно сверкавшей в разрыве гонимых ветром дождевых облаков, и пробормотал: — Неподходящая ночь для такой работы. — Трое мужчин стояли в грязи проулка, темная парча и мягкая шерсть их коротких штанов и дублетов [Разновидность камзола] сливались с мрачными камнями, укрытыми тенью; лунный свет выхватывал из нее лишь бледные кружева на запястьях и воротниках Томаса и лейтенанта, серебрился на серьгах, на холодном металле шпаг и стволах кремневых пистолетов. Ночь выдалась холодной, и на улице ни души — вокруг лишь ветхие конторы и обшарпанное великолепие прежде элегантных и богатых домов Речного квартала.

Сам Томас просто не мог себе представить погоду, которая подходила бы для вторжения в дом чужеземного чародея.

— Какая разница, лезь вперед и жди, чтобы тебя убили там, где приказано, — проворчал он. — Все ли на местах?

— Мартин и Кастеро с крыши красильни наблюдают за улицей и ближним переулком. Гаспарда и еще двоих я послал на черный ход, а слуг оставил приглядывать за лошадьми. Остальные ожидают знака на другой стороне улицы, — ответил Гидеон, с обманчивой кротостью блеснув голубыми глазами. — И все готовы идти вперед и безоговорочно умереть, как приказано.

— Хорошо, — проговорил Томас, понимая, что Гидеон еще не нюхал жизни, чтобы видеть в предстоящем вызов той политической реальности, что заставила их при минимальной поддержке пойти на столь смертельно опасное дело. Вновь осмотрев проулок, он наконец заметил доктора Брауна, пробиравшегося вдоль стены и опасливо придерживавшего полы подбитой бархатом ученой мантии, чтобы часом не замочить ее в вонючей грязи. — Ну? — спросил Томас, как только чародей оказался достаточно близко. — Удалось?

— Я снял заклятие с дверей и окон, но вот внутри… Этот Грандье либо очень могуществен, либо очень хитер. Я не могу понять, какого рода защитой он воспользовался.

Молодой чародей поднял голову, водянистые глаза его судорожно моргнули. Длинные соломенные волосы и вислые усы делали его похожим на скорбящего спаниеля.

— То есть вы и понятия не имеете, что именно ожидает нас внутри? удивился Томас. «Когда нам перестанут навязывать кудесников, годных только для ярмарочного балагана?» — пронеслось в голове.

К расстройству на лице Брауна подметалось упрямство.

— Он слишком силен… Или же обратился к помощи кого-нибудь из фейри.

— Господи, спаси и помилуй, — пробормотал слуга Берхэм, обращая смятенный взор к низкому темному небу. Берхэм, невысокий и кругленький, получил три раны на баррикадах во время последней Бишранской войны. Он утверждал, что оставил армию лишь потому, что слугам платили лучше. Невзирая на неуверенные нотки в голосе слуги, Томас не сомневался в храбрости этого неказистого мужичка.

— Так что же вы пророчите? — спросил Гидеон у чародея. — Вы хотите сказать, что, переступив порог, мы можем пасть мертвыми или заняться огнем?

— У непосвященных нередко возникают нелепые представления о подобных материях; находятся даже глупцы, полагающие, что чародей может изменить облик или летать, как фейри. Но сотворить из ничего холод или жару было бы крайне опасно…

— Что бы вы ни говорили, но…

— Довольно, — вмешался Томас. Взяв веревку, он опробовал ее собственным весом.

Первый этаж отведен под конюшню, там хранятся повозки и экипажи, живут слуги. На втором располагаются залы для приемов, прочие комнаты, предназначенные для увеселения гостей, третий же и четвертый служат жильем владельцу. Именно там и должен устроить свою лабораторию чародей, скорее всего там он будет и держать пленника. Томасу оставалось только надеяться, что известие, полученное от королевской стражи, не обманывает его и сучьего бишранца Грандье сейчас нет дома. Он сказал Гидеону:

— Последуешь за мной. Если, конечно, нет желания отправиться первым.

Сняв с головы шляпу с пером, лейтенант раскланялся с подчеркнутым почтением.

— Вовсе нет, сэр. Только после вас.

— Вы весьма любезны, сэр.

Кирпичная стена была неровной, и Томас без труда отыскал опоры для ног. Добравшись до окна, он взялся за ржавую решетку, подтянулся и замер, поддерживая равновесие. Веревка вздрогнула и натянулась: Гидеон начал подниматься.

Окно, составленное из небольших глазков свинцового стекла, разделялось на четыре высокие панели. Томас извлек из левого сапога тонкий кинжал и просунул острие снизу между деревянными рамами. Осторожно шевельнув клинком, он зацепил и поднял задвижку. Рамы раскрылись внутрь — с едва заметным скрипом. Лунный свет упал на полированную крышку стола, оказавшегося прямо под окном, но в самой комнате царил непроницаемый мрак. Вокруг было тихо, однако безмолвие казалось весьма напряженным, что ему совсем не понравилось.

Подоконник громко скрипнул под сапогами Томаса, и он торопливо шагнул вперед. Ну что ж, подумалось ему, сейчас мы все и узнаем. Тяжелые шторы, пропустив внутрь, обдали его облачком пыли, в комнате царила прежняя тишина.

— Ну, есть там кто? — негромко спросил Гидеон снаружи.

— Возможно, и нет. Не поднимайся пока. — Томас заткнул кинжал опять за голенище и извлек шпагу. Если вдруг из тьмы неожиданно появится кто-нибудь, лучше держать его на расстоянии клинка.

Внизу, негромко ругаясь, зажгли фонарь, спереди его прикрывала подвижная металлическая пластина. Осторожно передали его наверх Гидеону. Томас в нетерпении ощущал, что тьма прочной стеной буквально давит на него. Он предпочел бы, чтобы сейчас здесь находились еще один волшебник, кроме Брауна, прочие гвардейцы и городские волонтеры, словом, войско, способное утихомирить любой мятеж, который могут учинить мнительные жители Речного квартала, если обнаружат буквально на пороге собственного дома безумного чародея-чужеземца. Но приказ есть приказ, и если гвардейцы королевы или их капитан погибнут, тайно проникнув в дом Грандье, то по крайней мере не будет гражданской войны. Хитроумная интрига, невольно признал Томас, хотя направлена она была именно против него.

Вытянув руки за окно, чтобы принять притененный фонарь у Гидеона, он заметил какое-то шевеление — буквально уголком глаза. Опустив фонарь на стол, Томас вгляделся во тьму, пытаясь понять, действительно ли он видел движение, или же оно только померещилось ему.

Лучик света, исходящий из-под железной шторки, наполнил комнату движущимися тенями. Носком сапога Томас приподнял затвор.

Неяркий огонек единственной свечи отразился на дюжине предметов: на лаковых створках шкафов, позолоте кожаного кресла, металлических нитях, прошивавших атласные шторы на манер парчи.

И в этот миг деревянный херувим, поддерживавший правый угол стола, на котором стоял Томас, повернул голову.

Капитан непроизвольно шагнул назад.

— Сэр, что случилось? — хриплым шепотом спросил Гидеон.

Томас не ответил. Он оглядывал комнату: дикарские маски на каменной доске щурили белые пустые глаза, безмолвно причмокивая крохотными ртами. Бронзовая змея, оплетавшая ногу подсвечника, нехотя шевельнулась. Лианы, вышитые на шерстяном ковре, переплетались змеиным клубком.

Придерживая веревку, Гидеон высунулся из-за ставни, чтобы поглядеть, и крепко выругался.

— Хуже, чем я рассчитывал, — согласился Томас, не отводя глаз от жутковато ожившей комнаты. Немигающие пустые прорези глаз смотрели на него с беленого дерева, рты и конечности безмолвно шевелились. «Видят ли эти маски? Слышат ли?» — мрачно подумал он. Скорее всего да. Однако Томас сомневался, что все это представление предназначалось лишь для того, чтобы отпугивать незваных гостей, сколь бы удачно ни справлялись предметы с подобным делом.