- Я приехал сегодня поездом на Киевский вокзал...
- Напрасно ты пытаешься нам рассказывать эти басни. У нас твоя девушка. Наверняка она не знает о твоем сегодняшнем приезде.
"Понты для приезжих", - подумал Прикуп.
Он вспомнил, как, перед тем как выйти из дому, давал указания Лерочке:
- Все чеки и записную книжку выложи из сумочки. Если вдруг тормознут менты, знай: мы приехали сегодня днем. Поезд "Одесса - Москва". Вагон девятый. Билеты выбросили.
Но через десять минут перед ним легло на стол содержимое Лерочкиной сумки. Здесь были и чеки, и записная книжка. Но он твердо продолжал стоять на своем и отказывался отвечать на вопросы, несмотря на изощренные нападки восьми оперуполномоченных.
Он сидел в камере, когда открылось окошко в центре двери. Тося поднял голову и увидел в нем лицо своего недавнего потерпевшего. "Все-таки из-за него", - подумал он.
На допросе у следователя он предложил:
- Я дам полный возврат терпиле. И столько же - тебе. И давай закончим все это.
На что следователь ответил:
- Я вижу, ты неплохой парень. Если бы это зависело от меня, мне было бы достаточно и пятой части того, что ты предлагаешь. Но ты где-то перешел дорогу "Петрам", а против них никто из нас не пойдет.
- Это какая-то ошибка. Каким "Петрам"? Меня перепутали. Я никому не переходил дороги.
Тося отказывался от показаний и от всего того, что ему вменяли. Его перевели в КПЗ, Лерочку выпустили.
Через три дня прокурор дал санкцию на содержание до суда в следственном изоляторе. Его перевезли в Бутырку.
Как только за спиной закрылись двери, он очутился в огромном сводчатом зале. Сбоку услышал французскую речь. Повернувшись, увидел роскошных женщин в шубах и сапогах на тонких высоких каблуках. Наверное, с ними были мужчины, но он их не заметил. Поразили лишь женщины, которые разглядывали старинную постройку. Пройдя через множество различных помещений, таких, как парикмахерская, душевая, камера хранения, бельевая и другие, оказался в камере, рассчитанной на тридцать семь человек, однако в ней находилось более пятидесяти.
На нем был голубой в синюю точку костюм, темносиний американский батник и высокие красивые сапоги. Его коротко остригли, но эта прическа, как ни странно, больше прежней была к лицу Тосе. В руках он держал черную скатку.
Он очень выделялся среди тех пятерых парней, с которыми переступил порог камеры. После знакомства с некоторыми ее обитателями не прошло и пары часов, как ему предложили стать членом первой семьи. Она состояла из девяти человек. Все они были очень разные и имели различные статьи Уголовного кодекса. Но одно было в них общее - это острый, живой ум.
Они ели за большим дубовым столом, единственным в камере. Перед едой стол застилали чистой простыней и выставляли различные деликатесы. Занимался этим их "хозяйка" по прозвищу Кулибин.
Каждому были разрешены передачи в пять килограммов каждую неделю. Они сдавались Кулибину, а тот распределял продукты между семейниками с заботливостью любящей матери. Остальные жители камеры ели у себя на шконках.
Основным занятием заключенных были игры в шахматы, нарды, домино. Из физических игр - "слон".
Собирались две команды желающих от пяти до десяти человек в каждой. Затем по очереди бросали пять зариков и по сумме определяли победителя это была команда, которой посчастливилось запрыгивать на проигравших в кости. Те выстраивались "слоном", согнувшись и крепко обняв друг друга вокруг пояса. "Слон" должен принять всех наездников и провезти до двери и обратно. В этом случае он выиграл, и команды менялись местами. Но если "слон" рассыпался - все начиналось сначала.
Из пятидесяти жителей хаты лишь у двоих была статья 147-я - "Мошенничество". Это были Тося и Гарик.
Тося сидел за столом и, покуривая, разговаривал с Гариком, очень большим и толстым парнем. Гарик заметил, что организовалась команда, в которую взяли худого, как гвоздь, азербайджанца.
- Триста лет армяне мечтают ездить на азербайджанцах.
Тося глянул на худого, обросшего парня в узком свитере. Он представил себе Гарика, сидящего у того на плечах, и громко рассмеялся.
- Пойдем сыграем, - сказал Тося. - Вот и проедешься.
- Смеешься! Мне бы хоть на первого запрыгнуть. А этого они запрячут в самый конец, - с досадой проговорил Гарик.
- Не знаю, как насчет проехать, но сесть на него я тебе помогу. Пойдем скорее, уже начали бросать зарики.
Они подошли к собравшейся в крут дюжине парней. Тося сказал, что будет играть, и они переукомплектовали команду.
- Бросать будет Гарик, - объявил Тося.
Тот выбросил три шестерки и две пятерки. Проигравшая команда стала "слоном", готовым принять наездников. Для этого они растянулись на полкамеры. Делалось это для того, чтобы было тяжелее допрыгнуть до слабого позвонка "слона" (в данном случае это был азербайджанец). При движении, наоборот, "слон" сжимался и становился похожим на большую пирамиду.
Когда "всадник" отходил для разгона, участники стоящего "слона" прятали головы, так как в прыжке он мог сильно их зацепить ногой. В этот момент они не видели, что происходит вокруг.
Тося отошел к самой двери для разгона. "Слон" смотрел на него. Он сделал резкое рывкообразное движение вперед, но остался стоять на месте. "Слон" запрятал головы, но, не услышав Тосиного бега, снова глядел на него.
- Держись! - крикнул Тося и, громко стуча по кафелю, побежал.
"Слон" спрятал головы и напрягся. Перед самым "слоном" свернул и устроился на нижних нарах. В это время Гарик встал во весь рост на верхней наре и, подобно американскому ковбою, запрыгнул на азербайджанца.
Упал весь "слон".
Гарик был счастлив. Он, улыбаясь, обнимал Тосю. Азербайджанец еще некоторое время лежал посреди камеры. Затем поднялся и, шатаясь, подкашивающейся походкой направился на свое место.
Тося встретил много интересных и необычных людей. Познакомился с законами и правилами тюремной жизни, что увлекало его первое время. Но все это казалось сном. Он отказывался верить, что не может закончить начатую работу с перовским официантом. Ему очень хотелось увидеть и прижать к себе Лерочку, судьбу которой он не знал. Проснувшись, он не всегда понимал, где находится, и с надеждой поглядывал на двери. В глубине души он ожидал, что они откроются и эта чудовищная остановка в красочном и разнообразном движении его жизни останется позади.
