Она была похожа на гоголевскую панночку в черном мини-платье, обтягивающем тело, как облекает руку перчатка из змеиной кожи. Волосы посребренно-черные, как колодезное дно, пышно-воздушные, до плеч. В сумрачно-синих, чуть удлиненных к вискам глазах, трепетали пляшущие огоньки, как бы болотные огни или пламя над горящим пуншем.

Относительно же ее ног - длинных фантастически, стройных, как у топ-модели хай-класса, у Голицына сложилось убеждение, что они выточены из несуществующего в природе материала, вроде живого и теплого, загорелого мрамора или золотой слоновой кости.

Голицын понимал, что вероятнее всего, он выглядит, как закомплексованный, прыщавый дебил-малолетка, впервые в жизни увидевший женскую обнаженку. Но поделать с собой ничего не мог, не мог отвести глаз... Оставалось только взреветь страстным козлиным тенором: "Тольк-а-а р-а-аз быва-е-ет в жи-и-зн-и-и встр-э-э-ч-а-а!"

Но реветь он не стал, а просто сказал, сколько мог спокойным голосом:

-Позвольте представиться: Голицын Дмитрий.

Девица глянула на него искоса и отозвалась без улыбки да и вообще без какого-либо выражения:

- Алиса.

Познакомились. Она говорит или, во всяком случае, понимает по-русски.

Самое время начать непринужденно-светскую, искрящуюся ненатужным остроумием и блестящими парадоксами, галантно-куртуазную беседу, а в голове пусто. Хоть земным шаром покати.

- Знаете, Алиса, ваш шеф рекомендовал мне попробовать кнедлики... Голицын решил ввязаться в любовь, как в драку, по-наполеоновски. - А что это за блюдо такое, вы не подскажете? Это вообще съедобно?

- Съедобно, только довольно пресно. Напоминает пирожки без начинки... Вы не ко всем рекомендациям прислушивайтесь. Я бы советовала вам "супные пирожные". Выглядят, как шоколадные, но на вкус соленые. Оригинально, пикантно.

Голос Алисы глуховато-печальный, сдержанно-иронический, обладал странным свойством: минуя сознание, падать сразу в сердце, прожигая тело, как капли кислоты.

Чтобы создать интригу в разговоре, Голицын решил прибегнуть к испытанному в постельных боях, многовековому методу всех соблазнителей, а именно к хамству:

- А шефа вашего вы не очень-то любите, я вижу, - с наглой улыбкой заметил он.

- Любовь не входит в круг моих служебных обязанностей.

"Какая уравновешенность, - невольно восхитился Голицын, - даже ресницей не повела..."

Стемнело, зажглись фонари, заполыхали витрины маркетов, столики уличных кафе заполнялись релаксирующей публикой, но волшебные красоты вечерней Праги перестали его занимать. Он весь сосредоточился на желании понравиться.

Алиса управляла автомобилем с легким небрежным изяществом, свидетельствовавшем о громадном опыте - уж в хорошем драйве Голицын толк понимал. Поговорить, что ли, на тему авто? Тоже достаточно тупо. И он задал следующий по списку идиотский вопрос, хотя и знал, что если задавать такие вопросы методически, рано или поздно за умственное плоскостопие получишь по мозгам.

- А что входит в круг ваших служебных обязанностей?

- Шофер-референт и киллер по особым поручениям. Устраняю неугодных.

Она сказала это столь естественно-просто, что было совершенно непонятно, шутит ли она или говорит серьезно.

- И многих вы так?.. - спросил Голицын с кривой усмешечкой.

- Честно говоря, давно статистику не поднимала. Но можно сосчитать: я потом всегда помадой на зеркале в прихожей звездочки рисую.

- Хм. - Голицын задумался. - Странно это. Мало верится. Не производите вы, уж простите... Да и шеф ваш не показался мне столь уж зловещей фигурой. Напротив, забавен даже.

- Он был бы еще забавнее, если бы поменьше пекся о судьбах родины, проговорила Алиса сухо.

- По моему, он был искренен, - возразил Голицын - Красиво про корни говорил, про сладкий дым отечества, тыры-пыры...

- А про пепел отечества ничего не сказал? Про топоры на дым отечества понавешенные? Про русский беспредел - "Апокалипсис сегодня и ежедневно"?

- Как будто бы нет... Хотя, я мог и забыть. Я был несколько...

- Ничего, еще скажет, - пообещала Алиса.

- А вы, стало быть, в Апокалипсис не верите?

- Кто знает... Звездные карты, которые никогда не врут, предсказывают ближе к осени что-то не совсем ординарное... Слишком уж что-то жуткое, за сферой современных представлений.

- Доверяете астрологическим прогнозам? - позволил себе осторожное изумление Голицын.

- Все киллеры ужасно суеверны. Это профессиональное.

- А целоваться с будущей жертвой - это хорошая примета или плохая? неожиданно спросил Голицын, мысленно лаская себя находчивость.

- Конечно, хорошая. Поцелуй - лучший повод для убийства.

Вот черт! Ни с какого фланга к ней не подберешься... Но лучше уж лепить полную хрень и лабуду, чем непролазно молчать, как евнух в гареме - хуже не придумаешь.

- Мне кажется, не будет Апокалипсиса. Красота напряжется, потужится, поежится, да и спасет сей скорбный мир... А вы как считаете?

- Я считаю всегда по-разному. В зависимости от умонастроения. Иногда, что пустота спасет мир, иногда - что природа не терпит красоты... В Европе же многие верят, что только колбаса спасет мир...

Все-таки, насколько прочными могут быть приобретенные рефлексы. Всего только два раза взглянул Голицын в зеркало заднего вида, но этого оказалось достаточно.

- Вы меня извините, Алиса, - сказал он, - может быть, это не мое дело, но за нами следует "хвост". Или это ваши люди?

- Да, я вижу, - кивнула Алиса, - рыжий "Фольксваген-жук". Нет, это не наши люди.

Казалось бы, для мощного "блейзера" оторваться от этой букашки навозной - не проблема. Но, кто знает, быть может под непрезентабельным корпусом прятался какой-нибудь навороченный, форсированный двигатель? Если так, то этот апельсинчик на колесиках, юркий и шустрый, становился просто идеальным средством передвижения по узким средневековым улочкам культурно-исторического центра Праги.

Между тем впереди возле светофора сгущался транспортный тромб. Не дожидаясь пока он рассосется, Алиса вывернула руль вправо, выехала на тротуар и дала полный газ.

Тупою, бульдожьей челюстью "блейзер" легко, как пенопластовые, разметал пустующие столики, плетеные стулья и зонты уличного кафе, выплюнул, не прожевав, так сказать, и через минуту уже летел в сторону Новой Праги, где у него были все мыслимые и немыслимые преимущества в гонке с любым соперником.

Голицын оглянулся и в заливаемом начавшимся дождем заднем окне смутно разглядел преследователей. "Жук" не отставал, вцепился как клещ в хвост жучке.

- Кажется, настало время отстреливаться? - спросил он, шутовски подмигнув Алисе. - Вы просто обязаны дать мне парабеллум.

- Ну, коли уж вы так любезны... - сказала Алиса, принимая игру, возьмите в бардачке.

Голицын щелкнул кнопкой, и понял, что никакая это не игра. В бардачке на стопке дорожных карт лежал пистолет столь грозных очертаний, что сердце Голицына невольно облилось ледяной газировкой.

Голицын не являлся фанатом стрелкового оружия. Напротив, при случае он всегда с некоторой гордостью цитировал незабвенного Семен Семеныча Горбункова: "С войны не держал в руках боевого оружия", не уточняя, впрочем, какой именно войны. Но так уж получилось, что с этой системой он был знаком достаточно хорошо. Пистолетный комплекс "Гюрза", весьма убедительная штучка длиной почти 20 см в пластиковом корпусе, с патроном СП-10. Бронебойная пуля с оголенным стальным сердечником на расстоянии 100 метров прошивала, как фанеру, бронежилет III класса защиты, а на 70-ти метрах дырявила головку блока цилиндров автомобиля. Вес - кило двести со снаряженной обоймой с восемнадцатью патронами. Два предохранителя: один на рукоятке, другой - на спусковом крючке, выключались автоматически. Эту прелесть левши ковали для спецназа ГРУ. В принципе, из этого пистолета можно было стрелять даже по ракетам, так что круче была бы разве что базука.

Отступать было некуда. "Взялся - стреляй"!