«Она так хотела остаться дома, совсем одна…» Она так хотела остаться дома, совсем одна, Молча сидеть и смотреть на летящий снег, Слушать о чём, так упорно молчит тишина, Осознавать, что ты просто, другой, человек. Семья не пыталась её, даже немного, понять — Отчего к одиночеству такая сильная страсть: «Сидит и молчит, королева, ни дать ни взять, Как изгнать эту дурь из неё, излечить напасть»? Каждый день, она слушала недовольные голоса, Дай! Подай! Приготовь! Постирай! Убери! Иногда не сдержавшись, от слёз вытирала глаза, Ожидая, когда все уйдут, тихо грустя, у двери. Груз забот ежедневных и не с кем поговорить, Про небес глубину и звенящую, тонкую высь. Одинока в семье и некому душу излить, Не поймут эту блажь, у виска станут пальцем крутить. Она так мечтала остаться дома, совсем одна, И однажды, отчаявшись, дождаться такого момента, Она отрастила два белых и сильных крыла, И шагнув за окно, улетела, дождавшись попутного ветра. А родные, узнав о её внезапной пропаже, Сетовали на то, что хорошая «кухарка» пропала, Они не искали её, не сходили в милицию, даже, Для них, её просто больше, не стало… «Тонкий дурман наших слов…» Тонкий дурман наших слов, Сладостный яд наших фраз, Кто – то в игре победитель, Кто – то один из нас. Кто же сумел обмануть, Позволил надежды вернуть, Сердцем к себе привязать, Что бы потом растоптать. Ладошку прикрою, другой — С осколком, что был мечтой, Кто – то всегда разбивает, Мечты, что о счастье бывают. Вскользь безразличный взгляд, Руки, опять дрожат, Сладкий дурман чьих – то фраз… Кто это? Кто из нас? «Если видеть тебя возможно…» Если видеть тебя возможно, Лишь только сходя с ума — Я согласна, мне это не сложно — В моих мыслях и так зима. Когда слышать твой голос можно, Лишь за хаосом радиоволн, Я открою дверь и осторожно, Проскользну и с ума выйду вон. Если быть с тобой рядом возможно, Пребывая в мире теней, Где Любовь обрести твою можно — Я не медля, отправлюсь за ней. Говорят, мне пора лечиться, Что любить тех, кого просто нет — Это повод в больницу ложиться, И пытаться забыть этот бред. Пусть твердят. За тобой я согласна, На минуту сойти с ума, Я безумию не подвластна, И тебя заберу из сна. «Когда Боги курят фимиам…»
Когда Боги курят фимиам, Дым неспешно среди звёзд кружится, Как туман, скользя по небесам, Первым снегом на Землю ложится. В мельтешении – обрывки ярких снов, Что Богам «под фимиамом» снятся, И снимая с тайных снов, покров, Хочется, и плакать и смеяться. Боги посылают нам Любовь, Но и Ненависть с небес к нам тоже льётся, Когда Боги, курят фимиам, Нам живущим, сильно достаётся. Их фантазии блуждают среди нас, Разум наш, в тисках сжимая крепко, Развлекается Божественный Парнас, Хорошо, что курят Боги, редко. «В ярком пурпуре небо, кайма облаков…» В ярком пурпуре небо, кайма облаков, Шелест трав ароматных и трель соловьиная, Вечер нежный и шепот, чуть слышный ветров, Песня дивная. Среди трав росяных, на духмяном лугу, Что граничит с темнеющим бархатом неба, Отыщу я тропинку и в детство сбегу, Прямо в небыль. Циферблат моей жизни, как замкнутый круг, Как тюрьма, что за годы привычною стала — Я покину, нырнув в заколдованный луг, Без конца и начала. Тенета паутинные, как ловцы снов, Ловят солнца лучи, в ярких красках заката. Я срываю с себя, взрослой жизни покров, Как оплату. Против стрелки часов, назад в детство своё, Босиком я бегу заповедной тропою, Оставляя осколки разбитых часов, За спиною. «Вчера шёл дождь…» Вчера шёл дождь, Не зная, что меня ты ждёшь, Он смыл следы, что я оставил на дороге, Что привели бы к твоему порогу. Меня. Вчера шёл дождь, И ветра, чуть назойливый скулёж, Из-за разбитой рамы раздавался, А я, в который раз с мечтой прощался. Проклятый дождь. Он шёл вчера, И бесновались флюгера, А капли дождевые – как слезами, Выплёскивались на листы словами. Вплоть до утра. А утром выпал снег, Из под заплаканных, от слёз опухших век, Ты в тишине смотрела на дорогу, Не приведёт ли к твоему порогу, снег меня… Но у меня дожди. Ты подожди ещё немного, подожди, Сквозь дождевые стены я пробьюсь, И на пороге снежном появлюсь. Чтоб быть с тобою… Навсегда. |
