– Трёхмачтовая каракка5, – выговорил сквайр и замертво свалился на палубу.
…каждый ихтиолог знает, что физалия, называемая по-другому «португальским корабликом» – это вид колониальных гидроидных из отряда сифонофор, колония которого состоит из полиповидных и медузоподобных существ. Тело физалии представляет собой сложный гидростатический аппарат, позволяющий ей, изменяя свой вес, погружаться и всплывать в воде при изменении погодных условий. Крупный прозрачный пузырь на одном конце колонии физалии, называемый, как известно, пневматофор, заполнен газом и удерживает её на поверхности воды. Ловчие щупальца представителей этого вида содержат огромное количество стрекательных клеток, яд которых смертельно опасен для человека.
Каждый ихтиолог знает, что щупальца физалии могут быть разного размера – от 20 см и более у физалии атлантической, тогда как у тихоокеанской физалии одно из щупалец, так называемый арканчик, длиннее, чем остальные и может достигать в длину более 13 м. Физалии собираются в группы и дрейфуют по поверхности океана. Питаются они, в основном, личинками рыб, а также мелкими рыбами и кальмарами: щупальца ловят, парализуют и подтаскивают добычу к центру колонии, к ротовому отверстию, где её обрабатывают другие полипы…
Когда сквайр очнулся, он понял, что лежит на палубе. Рядом с ним на коленях стояли доктор и Платон, из-за их спин на него страшными глазами смотрел капитан, а ещё вокруг невыносимо воняло уксусом.
– Слава богу!.. – воскликнул доктор Легг. – Я же говорил, что при ожоге «португальским корабликом» трёхпроцентный уксус – это первейшее средство!.. Водой, морской или пресной, яд этой сифонофоры ни за что не смоешь, только хуже сделаешь…
Доктор наклонился к самому лицу сквайра и спросил у него взволнованно:
– Джордж, как вы себя чувствуете?..
– Странно, – ответил сквайр.
Не в силах поднять свои руки, он покосился на них – кожа на руках была синяя, она вздулась и сияла неприятным блеском. И тут глаза сквайра опять закатились, и он снова потерял сознание.
– Всё, несём его в каюту! – вскричал доктор. – Будет чудо, если он останется жив!..
Платон взял мистера Трелони на руки и понёс. Капитан крикнул Платону в спину:
– Мы возвращаемся на Мадейру!..
****
Бригантина «Король Эдуард» и шхуна «Архистар» возвращались на остров Мадейра…
Макароне́зия – общее название для нескольких архипелагов, расположенных в Атлантическом океане вблизи Европы и Африки. По-гречески «Макаронезия» означает «Блаженные острова» – так древние географы называли острова к западу от Гибралтарского пролива.
Остров Мадейра, дорогой читатель, расположен в Макаронезии к западу от побережья Марокко и к северу от Канарских островов. Это главный остров одноименного архипелага, находящегося в северной части Атлантического океана у северо-западного побережья Африки. По происхождению остров вулканический, относительно молодой и имеет трапециевидную форму, протяжённую с запада на восток. По сути, остров является верхней точкой подводного хребта, берега его довольно отвесны, хотя на нём существуют и пониженные участки.
Для большей части острова характерен мягкий океанический субтропический климат, особенностью которого является его изменение с севера на юг – от умеренного субтропического до тропического. Кроме того, на острове выделяют несколько микроклиматов. Средняя температура морской воды определяется тёплым течением Гольфстрим. Режим осадков для разных частей острова очень разнообразный. Растительность острова Мадейры является очень богатой и представлена реликтовыми тропическими лесами.
Некоторые историки уверены, что Мадейра была известна ещё древним римлянам. Официально же датой открытия архипелага считается 1418 год, когда португальцы Жуан Гонсалвеш Зарку и Триштау Важ Тейшейра открыли сначала остров Порту-Санту, а затем, в следующем году, Мадейру. С тех пор Мадейра всегда оставалась португальской…
Остров Мадейра, к которому приближались шхуна и бригантина, выглядел из океана, как масса бурых холмов, разнообразных глыб земли и конгломератов скал, брошенных в кучу и лезущих друг через друга всё выше и выше. В трёх милях от острова всё на нём ещё казалось голо и прикрыто густым мхом, но по мере приближения становилось понятно, что это не мох, а лес. Когда же корабли вплотную подошли к южному берегу острова, прекрасная панорама из группы гор, тесно прижавшихся к одной, главной горе, открылась перед ними: над этими горами висели тонкие и прозрачные, как кисея, облака, которые где-то наверху сеяли мелкий дождь, а главная гора опоясывалась радугами.
По этой горе, по её скату, тянулись виноградники и сады, а на полдороге с горы стояла церковь, господствующая и над виноградниками, и над садами, и над самим городом Фуншал, что белел своими домишками на берегу. По всему берегу разносился колокольный звон и запах каких-то пряностей. На рейде бригантину и шхуну, как и в первый раз, окружили разнообразные лодки и шлюпки, предлагавшие апельсины и разные другие фрукты. Узнав, что на борту есть больной, а фрукты не нужны, португальские лодочники отчаливали.
Шлюпку с «Архистар», на которой неподвижного сквайра доставили на берег, с волной вынесло в кучу мелкой гальки. Матросы, засучив штаны, спрыгнули в прибой и на руках дотащили шлюпку до сухого места. Платон взял мистера Трелони на руки и понёс его к ближайшему ряду домов – улицы Фуншалы располагались амфитеатром и начинали подниматься в гору прямо от берега. За Платоном шёл капитан и доктор Легг, и доктор всё время боялся, что Платон может оступиться: идти было неудобно, потому что мостовая была вымощена довольно неровным камнем, острые грани которого чувствительно отдавались через подошву. Скоро джентльмены смешались с местными жителями, которых на улицах в этот час было довольно много – высоких, бородатых и безусых португальцев и пестро одетых португалок, повязанных платками. Наконец, Платон благополучно донёс мистера Трелони до той гостиницы, где капитан решил остановиться.
«Король Эдуард» и «Архистар», чтобы встать на якорь, ушли к западной оконечности острова: гавани у Мадейры не было, и рейд возле Фуншалы из-за больших глубин был неудобен для якорной стоянки кораблей.
Хозяин гостиницы, высокий статный мужчина со следами оспы на лице, увидев больного, сначала помрачнел, потом узнав, что больной обжёгся португальским корабликом, засуетился. Его жена, невысокая смуглая молодая женщина, обеспокоенно забегала тоже, показывая гостям самые лучшие комнаты. Сквайра, наконец, положили на кровать. С ним остался доктор Легг. Капитан и Платон вышли на улицу, намереваясь отправиться на рынок.
Рынок Фуншалы, как и каждый рынок южного приморского города, был шумен и пёстр: мужчины, женщины и дети, полураздетые негры и наглухо закутанные монахи, расхристанные матросы и степенные рыбаки сновали, сидели и даже лежали здесь среди повозок и корзин с горами капусты, кучами зелёного гороха, грудами артишоков и пуками порея, сельдерея, салата и прочей зелени. Горячие лучи солнца высвечивали среди этого зелёного великолепия розовые тона сырого мяса и белые пятна свиных голов, чёрные круги кровяных колбас и багровые стопки варёных языков, которые подпирали, не давая им развалиться, горшочки с жареной свининой, широкие глиняные миски с кусками варёной говядины в желе и огромные блюда с кружевными лоскутьями бараньих сальников. В многочисленных корзинах, несколько в стороне, стоял сегодняшний океанский улов – разнообразная рыба широко разевала пасти, пучила глаза, втягивала белые животы, изредка била хвостами. От мокрых больших мешков с мидиями шёл свежий, волнующий запах морской травы, а дальше, дальше высились столы со сливочным маслом, яйцами и сыром: масло выпирало из мокрых полотняных тряпок подобно остроконечным или наполовину стёсанным бугристым утёсам, яйца сияли меловой белизной в небольших ивовых корзинках, а сыры – и большие, как тележные колеса, и круглые блестящие, как лысые головы, и плоские мелкие, как медали, лежали волнующими грудами.
