3 июня 1907 года был опубликован царский манифест о роспуске второй Думы и об изменении избирательного права. Таким образом, правительство Столыпина разогнало вторую Государственную Думу, осуществив Третьеиюньский государственный переворот 1907 года. Роспуск Думы знаменовал окончание первой буржуазно-демократической революции в России.

Мало с кем у огненного легковоспламеняющегося и прямолинейного Столыпина были хорошие дружеские отношения. Ненавидел он и Сергея Витте, водного Рака, своего блестящего предшественника, который заложил прочный фундамент в экономике и достижения которого высоко оценили, как Владимир Ленин, так и Сталин. Вода – огонь, как известно, противоположные стихии. Витте писал о Столыпине, как о выскочке «средних умственных способностей», «мало книжно-образованном, без всякого государственного опыта», обвинял его в карьеризме, интриганстве. Иронизировал Сергей Витте и по поводу того, что собственность на землю «вводится не по добровольному согласию крестьян, а принудительным порядком». Впрочем, Сергей Витте признавал напор, силу воли, пробивные качества своего последователя: «Сила Столыпина в одном его исключительном достоинстве – это в его темпераменте. По темпераменту Столыпин был государственный человек».

И стар, и млад наизусть знают слова Столыпина о том, что нам нужны не великие потрясения, а великая Россия, о его активно-агрессивном неприятии и левых, и правых.

«Нам предлагают среди других сильных народов превратить Россию в развалины – чтобы на этих развалинах строить неведомое нам отечество», – писал Пётр Аркадьевич Столыпин. В своей речи перед депутатами третьей Думы, произнесённой 16 ноября 1907 года, Столыпин говорил о необходимости реформирования всего общества, и в первую очередь, основного землевладельческого класса государства. «Разрушительное движение, созданное крайними левыми партиями, превратилось в открытое разбойничество и выдвинуло вперёд все противообщественные преступные элементы. … Противопоставить этому явлению можно только силу. … Не беспорядочная раздача земель, … а признание неприкосновенности частной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования – вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросами бытия русской державы.…

Проявление царской власти во все времена показывало также воочию народу, что историческая самодержавная власть и свободная воля монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности, так как единственно эта Власть и эта Воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана, в минуты потрясений и опасности для государства, к спасению России и обращению её на путь порядка и исторической правды». Впрочем, если раньше Столыпин признавал только самодержавие, то в последние годы жизни интересовался устройством Соединенных Штатов Америки.

14 июня 1910 года уже третьего созыва Дума одобрила столыпинский проект реформ, а император утвердил решение Думы, однако на этот раз реформы не поддержал Государственный совет страны. Деревенская беднота не поддержала столыпинскую аграрную реформу, начались «землеустроительные бунты» крестьян с полицией, обострилась и классовая борьба между беднотой и кулачеством, этих «новых помещиков» – хуторян.

После смерти премьера и голода 1911 года, охватившего основные земледельческие районы страны, началось свёртывание курса его реформ. В отличие от Сергея Витте, который успешно провёл финансовую реформу, добился серьёзных успехов в промышленности и транспорте: начал строить магистраль в Сибирь, реформы Столыпина не дали серьёзного результата из-за плохой организации и его стремления каждый раз прибегать к силовым методам. Лишь закрепившиеся в восточных районах поселенцы дали некоторый толчок экономическому развитию этого края.

Его преемник на посту премьера В. Н. Коковцев писал: «Что-то в нём оборвалось, былая уверенность в себе куда-то ушла, и сам он, видимо, чувствовал, что всё кругом него, молчаливо или открыто, но настроено враждебно».

После убийства Столыпина фрейлина императрицы Анна Вырубова записала в своём дневнике: «При полной тишине этим ночным воронам делать нечего. Они тогда предполагают другое. Кинут свою ищейку в гущу революционеров. Тот раздует там кадило, а если это не помогает, то просто составят какой-нибудь заговор позабористей и начнут с ним носиться: вот мы, мол, какие спасители! Всех спасли, Папу и Маму! И если для наглядности надо „убрать“ кого (хотя бы из своих), то и это разрешается. Я не знаю, как это называется и чем вызываются такие действия охранного отделения, но и это делается. Столыпин убит своими же. И для чего? Во-первых, возможность выслужиться, ну и освободить место для своего. Всё это кошмарно. Всё это разбой. И всем этим людям доверена династия…» («Дневник и воспоминания Анны Вырубовой»).

Не будем гадать, как правило, человек сам позиционирует своё прошлое, на уровне интуиции порой не только чувствуя, но и созная своё прошлое. И сразу обратим внимание на бывшего губернатора Саратовской области Дмитрия Фёдоровича Аяцкова, который подобно Столыпину одним из первых начал преобразования в сельском хозяйстве Саратовской области.

После того, как Борис Ельцин предложил взять суверенитета столько, сколько хочешь и можешь, губернаторы, «губа – не дура», не замедлили сим воспользоваться. В интервью газете МК от 13 августа 2001 года Ельцин назвал Аяцкова, который считает себя преемником Петра Столыпина, своим 31-м преемником. Не растерялся и саратовский губернатор Дмитрий Аяцков, который мыслит себя преемником прежнего царского реформатора Петра Столыпина. Он во всём старается походить на своего именитого предшественника, построил храм близ своей малой родины, Балтая.

Село Калинино переименовал в Столыпино, выстроил храм во имя благоверного князя Дмитрия Донского. В храме велел написать фреску своего небесного покровителя, святого благоверного князя Дмитрия Донского. Словом, не зря в своё время Ельцин назвал Аяцкова своим возможным преемником. Как и положено, в храм приехал архиепископ Саратовский, взглянул на фреску и замер. С фрески на него смотрел живой Дмитрий Фёдорович. И стали чиновники архиепископа убеждать и доказывать, что Аяцков чуть ли не дальний потомок князя, потому и похож. Но имея богословское образование, владыка не стал освящать храм, а развернулся и уехал.

Однако если взглянуть с позиций законов судьбы (кармы), противоречий здесь нет. Согласно учению реинкарнации, в данном случае можно наблюдать цепочку последовательных воплощений личности: Дмитрий Донской – … – Пётр Столыпин – Дмитрий Аяцков.

В свое время судьба не случайно вынесла Столыпина на вершину политического олимпа России. Данное воплощение является закономерным этапом в процессе эволюции данной личности: выдающийся царский реформатор Столыпин в прошлом был выдающимся полководцем, который одерживал блестящие победы. Как тут не вспомнить о воинственном Дмитрии Донском, потому с позиций законов судьбы здесь противоречий нет.

Великий московский князь Донской Дмитрий Иванович (1350 – 1389), прежде чем выступить в поход против татар, посетил Сергия Радонежского. Князь просил у святого не совет, но благословение на битву. Сергий поначалу предложил князю откупиться от татар. «Враг хочет от нас чести и злата, дадим ему это. Отдай им, господине, честь и злато, и Бог не допустит им одолеть нас. Он вознесет тебя, видя твое смирение, и низложит их гордость».

Князь отказался от смирения, победил, но в живых осталось меньше половины русских. Татары были разбиты, но победитель понес большие потери, много безутешных слез пролили вдовы и сироты. Неудивительно, что в следующих воплощениях князя с семьей ожидают не меньшие потери. Судьба высекла Столыпина безжалостными розгами князя, пострадали не только сам он, но и его потомство. Всю ночь после первого покушения Петр Столыпин долго молился, в 1906 году на даче серьезно пострадали его дочь и сын.