«Дом пропал, закончен карнавал…» Дом пропал, закончен карнавал, Дымно, разноцветный воздух вышел. Мумии чужие сушатся на крыше — Ране ангел летний ночевал. Ах, зачем терпеть неблагодать — Мы бы этот дом давно продали, Да у нас Орфей сидит в подвале И никак не хочет вылезать. для тм тихие песни фавна на чердаке медленный цокот копыт плакала николавна может быть страшно, может чего-то болит чашку живой воды на чайник, столько же мёртвой холодно, в городе враг, может быть кто-то ещё не закрывай глаза, ящерица из торта выпрыгнет на плечо «Всех зима заманит и убьёт…» Всех зима заманит и убьёт. К вечеру замёрз тритон в фонтане вместе с мотыльком, листами и цветами. Улетела птица-кривоглот. Все ушли. Но, втянут пустотой, по дорожке в привокзальном парке мчится, мчится оборотень жаркий в белой шубке с искрой золотой. «зима – и целый день глядеть в окошко…» зима – и целый день глядеть в окошко; и рацио в сиреневых сапожках бежит, как водится, в подпольный лазарет по шаткой лестнице, гляди – сорвётся – нет! он жмурится, он лечится от чисел, и кто-то розовый толчёт лечебный бисер, закручивает вечную спираль — бедняк визжит, но мне его не жаль. я в даль гляжу – а там на троттуаре навязчивый мороз – в искристом пеньюаре согражданам грозится льдом и леденцами, над ухом клацает железными щипцами, кусается, скрипит, целует в тёплый лоб и машет мне рукой (проклятый термофоб) «За стеклом чужие лица…» За стеклом чужие лица, Но шипит и веселится Земляничный газ В комнате у нас. Будто шепчет: помечтаем, Чем утешимся за краем, Но не на земле — Там, в стране Ойле. «Наша избушка тут рядом —…» Наша избушка тут рядом — К лесу передом, к лесу задом. Сборщики волчьих ягод К вечеру выйдут из леса, на лавки лягут: Не до глупостей – до утра отдыхают. Длится в любимом глинистом крае Битва за урожай. Тоже давай. «Хрустальные сферы крошатся, исчезают…»
Хрустальные сферы крошатся, исчезают; Особенно третья, пятая и седьмая. С неба летит таинственное стекло: Вчера увернулись – вроде опять повезло. Ещё отчего-то земная ось подгнивает — За теплотрассой у брошенного сарая Вбок торчит столбнячным ржавым гвоздём. Нынче точно туда гулять не пойдём. «среди разлапистой науки…» среди разлапистой науки резвится дервиш леворукий пружиной скрутится – заводится курок натравят дворника – кидается без ног без рук без головы по шаткому мосту и улетает в пустоту Паша Ангелина Паша Ангелина Летала на велике. Малиновый шарфик по ветру, Мелькают гетры. Напевает, весёлая, Над лесами и сёлами. Ах, Паша, Паша, У нас здесь страшно, Не приземляйся, не надо. Не слушала Паша, Вернулась. Обидели, гады. «лопнул стакан голубого стекла…» лопнул стакан голубого стекла воют осколки над головою веточкой чайной, мёртвой пчелою в небе запутался аэроплан эй, авиатор, это – война бьются мои флора и фауна за каланчовкой – чёрная рана фанни каплан воскрешена! «вьются тучи бьётся пыль…» вьются тучи бьётся пыль мчится реанимобиль по заезженному полю злое сердце прокололи наши добрые слова сам виноват «ну, кому какое дело —…» ну, кому какое дело — сердце бедное болело ни проверить, ни помочь — после наступила ночь — поутру они проснулись — со двора пришёл анубис настоящий полупёс сердце глупое унёс «дурачок болеет старенький…» дурачок болеет старенький умолкает, опять напевает, тихо тает пчёлы, бабочки слетаются старый путает цвета, смешно называет (помнишь, были его пальцы стальные близко горло твоё – потом ещё ближе) стали пальчики теперь карамельные Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. |
