Тени брошенных вещей Серия «Мантры нефритового кролика» Михаил Квадратов © Михаил Квадратов, 2016 Редактор Константин Лебедев Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero действительности не было и нет «– открывай, полиция, кто там в доме…» – открывай, полиция, кто там в доме – кто в доме, кто в доме – в доме гномы есть какие-то ещё, но мы не знакомы вот же, сволочи, приходят среди ночи барабан заклеен противотабачным скотчем костяные дудки из съеденных животных в основном скелеты, но несколько плотных палки, верёвки, пелерины на вате – нет, не откроем – давайте, поджигайте «кому тут нянчиться с тобою…» кому тут нянчиться с тобою здесь небо борется с землёю и посредине всей фигни похрустывают дни твои так фэзэушник недалёкой среди нелепого урока тихонько в маленьких тисках сжимает майского жука «году примерно в семьдесят втором…» году примерно в семьдесят втором стояла яркая грибная осень с соседями отправились искать грибы на пригородном из пяти вагонов в восьмом часу до станции бугрыш когда приехали – увидели толпу; неподалёку местный почтальон кричал, что скорый барнаульский сбил кентавра его разрезало могучим тепловозом; сейчас, старик циничный, я б съязвил: вот, кто-то выдумал поправить демиурга и разделил-таки животное и человечье (но как-то всё у вас неаккуратно) в ту осень, будучи ребёнком, я заметил что кровь кентавра красная как наша и было страшно и взрослые испуганно шептались и через слёзы ольга львовна объясняла что это знак отчаянно плохой (к войне, наверное) «Вот и дятла – ласточку Ареса…» Вот и дятла – ласточку Ареса рано утром понесли из леса… Отче, Отче, что же ты – проснись, слышишь: время утекает ввысь. Поздно думать – сметь или не сметь: будет тонко ненависть звенеть в светлых залах, сумрачных прихожих. Скоро смерть запросится под кожу, спрячется в подрёберной пещерке, станет таять острым леденцом — просто вышел срок… Душе пора за дверку, за пальто, за окна, за крыльцо; ночью занесёт её на переправу, беженку, черницу, юнге фрау, вот душа разделится с тобой… Ловкою монтажною иглой некий господин продёрнет нить между берегом другим и этим — будет чуткой уточкой скользить по озёрам серым на другом рассвете. «Ближе к обеду над остановкой летела собака —…»
Ближе к обеду над остановкой летела собака — Собака себе и собака, но любая собака двояка: Для тех, кто глядит с остановки – она непристойна, преступна — Горды вымена, остальное, природа её целокупна, И всё это оттого, что внизу у неё мало меха. Но собака прилична глазу Того, Кто Всегда Смотрит Сверху. «где-то в мире…» где-то в мире в цокольной квартире почти сосед условный инвалид нечасто спит и по ночам глядит глядит наружу из подземных окон вверху искрится чёрный волчий кокон со временем он понимает – это знак и всё не так он тих он медленно выходит идёт искать в его надписанном фланелевом мешке латунный молоток игольный циркуль коробка мела в углу он видит белую собаку корзину и пчелу он замечает дикие народы его никто не ждёт он бесполезен для любых людей ну, может, путает, чего уж — вон весело гудят пружины и разъёмы и мир показывает чудные картинки но как-то так всё… …а по дороге из солнцево в одинцово он случайно находит искомое слово произносит смеётся не помнит снова рядовой водопьянов рядовой водопьянов попал в чей-то каменный сон и спит в этом каменном сне чернокамень толчёт, уминает мел рядом камень суровый гранит поедает камень агат водопьянов сопит – он не очень сюда и хотел водопьянов не то, что кому-то, чему-то не рад — просто ему всё равно – кто здесь о чём говорит — скучает во сне солдат «человек идёт за аперитивом и дижестивом…» человек идёт за аперитивом и дижестивом возвращается с мороза, запирает за собой четыре замка смерть за ним не успевает – недостаточно суетлива плохо ещё подготовлена, валенки скользят, шуба велика смерть подходит к окну – окна низки в намеченном доме трогает зачем-то стекло, лижет решётку, целует термометр ей не больно лизать на морозе – язык у неё шерстяной, костяной ну а ты, дурачок, всё равно будешь мой, будешь мой «нет друзей на земле у жильца кристаллических сфер…» нет друзей на земле у жильца кристаллических сфер только может быть тот, иванов, говорили – из бывших, потерявшийся пенсионер он сидит у ручья, что дымится и льётся из чрева горячего теплоэлектроцентрали там невольники стройки и рынка с утра моют тело, полощут бельё, размягчают сандалии а приятель второй – на коне-альбиносе куда-то летит, некрылатый выше самой высокой трубы за заборами тэц-двадцать пятой третий – в светлой пещерке невидимый друг зверь-бурундук |
