И казалось, что так поэтично может рассказывать только тот, кто писал стихи. Но Артём мне никогда их не читал. Я насильно вытягивала из него признания, но всё было напрасно. И только однажды он признался, что стихи живут только в его душе. Так что, если кто их услышит, то они, не созрев, улетучатся, как пушинки одуванчика. А если серьёзно, то они находились в стадии вызревания. Зато он превосходно читал наизусть стихи Блока или Есенина. И под воздействием поэзии и разговоров о прочитанных книгах, я полагала, что в Артёма безоглядно была влюблена…

Но это чувство несравнимо с первой любовью, я затрону только те эпизоды моей жизни, которые повлияли на моё духовное развитие. Кстати, в то время я не считала дружбу с Артёмом, длившуюся до окончания десятого класса, первой любовью. Немало людей любили и вновь влюблялись, и всю жизнь живут врозь, но чего, к счастью, со мной не произошло. Я нарочно избегаю подробностей наших с Артёмом отношений. И даже через десять лет я не нахожу в них ничего выдающегося. Мне остаётся остановиться на отдельных случаях, которые дают представление о том, как развивались наши отношения и почему мы не остались вместе…

В классе Артём сидел возле окна, я же – в среднем ряду и чувствовала на себе его взгляд, он не давал мне сосредоточиться на том материале, который объяснял учитель. Нашу перестрелку глазами замечали учителя. Однажды словесница подняла с места Артёма и просила продолжить то, о чём она рассказывала. И что было удивительно – он почти без запинок повторил…

Артём по своей рефлекторной натуре был неисправимый мечтатель и романтик, поэтому, мне думается, лень чаше всего сопутствует таким людям. Он хотел стать путешественником, недаром его любимым предметом считалась география. Впрочем, не меньше он ценил и литературу, но вовсе не ту, которую навязывали в школе. Хотя знал любую…

Мои отношения с Артёмом длились без малого пять лет – почти до его призыва в армию. Под конец ученья в школе наша дружба перешагнула подростковый рубеж, когда страстные поцелуи могли привести к близости. Но этого я себе не позволяла, у Артёма портилось настроение.

А я так и не смогла разобраться в своих чувствах, и наши отношения продолжались: мы, то ссорились, то мирились. Я томилась в поре ожидания такой с встречи с человеком, который бы вызывал во мне бурю чувств, и я бы была полностью уверена, что тот предполагаемый человек мне только и нужен.

Но я отбросила эти глупые мечтания и стала жить спокойно, в глубине души надеясь, что моё время ещё не пришло. И оно должно прийти по велению судьбы.

Я продолжала встречаться с Артёмом, а в душе укоры совести говорили, что я его обманываю. Хотя я убеждала себя, что влюблёна в Артёма, но с какого-то времени ко мне приходила мысль, увы, я уже не уверена, что мы можем быть вместе. А ведь он по-прежнему был мне симпатичен, несмотря на его безумную ревность, которая, как я понимала, вызывалась моим поведением. И отчасти была его ответом на то, что я запретила и думать о постели…

Он относил это на тот счёт, что меня стали замечать одноклассники, как из нашего класса, так и параллельного. А ведь все знали о нашей с Артёмом дружбе, и всё равно пытались за мной приударять, что меня в душе только тешило, но я не теряла головы. Хотя не раз беседовала, то с одним, то с другим, даже не подозревая, что расширяла свой опыт общения и что в меня кто-то был уже влюблён. Разве могла я сказать Артёму, что любой девушке приятно знать, что, кроме своего парня, она пользуется успехом у посторонних.

Если Артём видел, как я беседовала с одноклассниками, он мог не подходить ко мне всю неделю, а то и больше. Я же, снедаемая гордостью, ничего ему не объясняла, почему так делала, думая, что он сам догадается…

И начинала понимать, что своим поведением обижала Артёма и первая старалась примириться. Он называл меня ветреной и непостоянной, а я, зная, что не такая, просто иногда любила его подразнить и оттого строила собеседнику глазки. Пусть не обзывает меня больше, он же сам возбуждал у меня желание делать всё наперекор. А мне же казалось, что я вела себя без заведомой рисовки и кокетства. Просто была от природы задорная, тогда как он принимал эту черту как мою игру. И в дни наших ссор я жалела, что переигрывала, не всегда оценивала реакцию Артёма, а когда спохватывалась, то просила у него прощения. Он уходил прочь, я его догоняла и кричала, что ко мне он несправедлив.

А бывало, наши отношения рвались из-за того, что находились сплетницы, которые ему передавали подробности якобы моих шалостей, а я отчаянно, чуть не плача, отрицала. А он твердил, будто бы в подъезде в дни наших размолвок, меня видели, что я с кем-то целовалась.

Эти нелепые слухи оседали в его сердце и ещё больше осложняли наши отношения. Я пыталась объяснить ему, что всё это выдумки завистников, чтобы нас вконец рассорить, зная какой он ревнивый. А мне, кроме него, никто был не нужен. И не отдавала себе отчёта, что врала и что осознала позже. Наверное, женское сердце, скрывая правду, оправданиями защищает себя. Вот и я такая же, на время мне удавалось развеять его подозрения, и тогда между нами воцарялся мир…

Но наступила время, и я решила быть искренней, какой мне и теперь кажется, я была всегда. Когда я училась в строительном техникуме, Артём готовился к службе в армии. Свободное время он проводил возле турника, по утрам бегал, в этом для меня ничего не было удивительного. Он любил заниматься спортом. Однажды Артём спросил у меня, буду ли я ждать его из армии?

– Тебя все будут ждать: и друзья, и родители, – ответила я. – А что касается меня, то, как своего парня, не обещаю…

– Да-а? – протянул он. – Ты шутишь, или уверена, что я тебе не нужен? – спросил он в оторопи, и прибавил, видя, что я молчу: – А зачем столько лет мы были вместе?

Я потупила взор, немало волнуясь оттого, что обрывала его надежду. До этого между нами случались похожие разговоры. И все они оканчивались моими сомнениями.

– Может, кому-то ты уже обещала? – спросил он, не дожидаясь моего ответа.– Ты же любишь, чтобы вокруг тебя крутились пацаны?..

– Дурак! – вспылила я в отчаянии.– Я не знаю, что будет через два года.

– Всё понятно, ты меня не любила! Поэтому с другими заигрывала. И могла бы не морочить мне голову и сказать сразу, что нам пора расстаться. Так было бы честней! Думаешь, на меня не цеплялись? Когда любят искренно, всё ясно наперёд, – убедительно произнёс он.

– Это смотря кого любить! – выпалила я и прибавила:– Ты прав, я жалею. Но я думала, что ты изменишься.

– И кого ж ты любишь? – спросил он.– Ты всегда скрывала свои чувства. А если говорила, что любишь, то себе же и врала, усекла?

– Я в себе не уверена, доволен? —ответила я.– По-моему, ты умный парень, тебе служить два года. И может, там встретишь свою принцессу…

– Так, значит, недаром ты интересовалась зрелыми мужчинами. А для меня выдумываешь какие-то варианты… – перебил он.

– И кто тебе такое наплёл?

– Сам догадался, мы с тобой как-то шли, и ты уставилась на одного высокого брюнета…

Да, верно, я смотрела на представительного мужчину, который мне казалось, знал всё, что хотел от жизни. И я подумала: «Вот такого бы мне». Артём перехватил мой взгляд. А я от него отвернулась и заговорила о каком-то пустяке, чтобы отвлечь его от того, о ком он мог подумать. В тот раз я осталась ему благодарна за то, что он не заговорил о том мимолётном взгляде. Но я знала, что тот случай оставил во мне свой след. И как после него я могла быть уверена в Артёме, когда для себя уже решила, кого мне ждать на своём пути. Но ему с ответом медлила, так как боялась за него. И потому сказала, что в нём я уверена, и замолчала, боясь причинить ему боль, хотя уже обидела его своим молчанием.

Сколько он ни просил меня быть до конца откровенной, своей мятежной душой я чувствовала, что не могу ничего ему обещать, и отвечала лишь грустной улыбкой, в которой было столько горести и раскаяния, что я предавала его. А он, принимал её за моё с ним согласие, больше не возобновлял наш тот странный разговор…