Той же ночью я написал в своем дневнике об этих мальчишках. Они тоже оставили яркое впечатление о том, какой бывает жизнь, когда она мотивирована смыслом цели, заложенным в глубокой вере. Надо сказать, апокалиптическое религиозное учение Моисея Давида меня не покорило. Но сила веры двух молодых людей, независимо от ее содержания, навела на размышления. Они проделали такой же путь, проехали по тем же дорогам и так же, как и я, оказались в той же захудалой гостинице на окраине Кабула. Поэтому в Сочельник у нас с ними было кое-что общее. Только я при этом находился на грани отчаяния, а они были веселы, энергичны и щедры. Чего мне не хватало?

Эти два «ангела» (именно такие они у меня вызывали ассоциации) подхватили меня как раз в тот момент, когда я падал в непроглядную и пугающую тьму. Они зажгли во мне искорку надежды, пробудили желание взглянуть на себя изнутри и отыскать там точку зрения, которую я мог бы назвать своей собственной. Физически я был все еще болен, но каждое утро просыпался с ощущением, что новый день будет лучше предыдущего.

Французский романист Марсель Пруст однажды написал: «Истинный путь открытия предполагает не поиск неизведанных горизонтов, а новый взгляд на уже известное». Именно в Кабуле я начал понимать то, что подразумевал Пруст. Я больше не интересовался суровой красотой гор, окружавших город. Вместо этого я старался понять, кто именно и какими глазами глядит на эти горы.

Мне потребовалось несколько недель, чтобы как следует поправить здоровье, после чего мое путешествие из обычной поездки превратилось в сосредоточенные поиски внутреннего опыта. Пробиваясь через Хайберский проход в Пакистан и Индию, я изучал способы медитации в индуистских ашрамах и наконец поселился в буддистском монастыре Кандубода в Шри-Ланке. Под терпеливым руководством одного мудрого монаха, почтенного Сеевали Тхеры, я по 18 часов в сутки постигал инсайт-медитацию[4], придя в итоге к некоторым ключевым понятиям: осмыслению природы восприятия, верований, перемен, страданий и смерти. Я также видел, как это, должно быть, удручающе просто – оказаться в суматохе ежедневной борьбы и забыть все то, чему учился. Медленно, очень медленно я начал понимать себя, свою семью и собственные эмоции. Я потихоньку добивался тех целей, которых, надеюсь, смогу помочь добиться и вам на страницах этой книги.

Ознакомившись с основами практики буддийской медитации, я захотел побольше узнать о жизни самого Будды. Я совершал паломничества к святым местам в Индии, где он достиг просветления (г. Бодхгая) и произнес первую проповедь о своих представлениях о жизни и смерти (г. Сарнатх). В течение следующих месяцев я побывал в Непале, Таиланде, Гонконге, Тайване и наконец добрался до Кореи, где встретил дзен-мастера по имени Кусан Сыним. Он жил в районе южных гор в красивом монастыре Сонгван-са. Мастер Кусан, как я написал в своем дневнике, был «энергичным человеком небольшого роста с танцующими глазами, весьма прямой и открытый». Он руководил большой монашеской общиной. На первый взгляд Кусан Сыним был похож скорее на фермера, нежели на дзен-мастера. Переводчицей при нем была французская монахиня по имени Сон-иль; теперь она помогает руководить медитационным центром в Англии.

Мастер Кусан предложил мне прекратить странствия, остаться здесь, в Сонгван-са, стать монахом и посвятить свою жизнь поискам просветления. Он советовал мне хорошенько подумать над этим, потому что «самую полезную жизнь ведет тот, кто полностью просветлен и кто может в равной мере разделить это со всеми».

– Тот же, кто пытается помочь другим, не будучи просветленным, – сказал мастер Кусан, – не сможет много добиться.

Я пробыл некоторое время в Сонгван-са и в итоге понял, что оказался на развилке. Одна из дорог вела меня к постижению внутренних истин, и этот путь длиною в целую жизнь вызывал у меня уважение и восхищение. Другая же дорога вела меня обратно домой, на родину, где я получил бы шанс проверить, могут ли те довольно ограниченные познания о восприятии, эмоциях и моих собственных внутренних ресурсах помочь мне разрешить те личные конфликты, которые я оставил позади, когда пустился в свою одиссею.

В итоге я решил пойти по пути, который привел меня туда, где я нахожусь сейчас, а не в зал для медитаций. К дому меня подтолкнули три соображения, из которых лишь одно можно довольно легко передать словами.

Сначала о простом. Занятия медитацией привели меня к весьма очевидному озарению, касавшемуся моей собственной персоны (о чем я, естественно, узнал последним): что я в основном человек практического склада. Поиск новых вызовов и решение проблем подходят мне больше, чем просто наблюдения и размышления.

Второй фактор был связан с чем-то невидимым, что я в себе открыл, и это послужило ответом на вопрос, который я задавал себе с того памятного Сочельника в Кабуле. Сильные и непосредственные впечатления от происходящего в моем внутреннем мире помогли мне в значительной мере «зацепиться» за ощущение собственной индивидуальности. Я научился наблюдать и отслеживать временами появляющиеся у меня порывы, чувство неуверенности, воспоминания, планы, фантазии и страхи, составлявшие мою ментальную реальность. Мое внутреннее «Я», которое делало такие наблюдения, представляло собой нечто другое, причем более сильное, чем сами мои мысли и страхи. Как ни странно, но религия, которая учит, что нет никакого собственного «Я», помогла мне отыскать свою индивидуальность. У меня теперь была точка зрения о мире и моем месте в нем – точка зрения, которая дала мне то, что давала основанная на культе вера двум моим полуночным посетителям в Кабуле. Однако, в отличие от них, я мог спокойно уживаться с неуверенностью, тайнами, и сомнениями, не будучи обязанным как-то разрешить их в русле единственной истины или идеологической веры.

Наконец, я постепенно осознал фундаментальный и нелегкий жизненный факт. Я понял, что страдание и смерть – отнюдь не единственные невзгоды, которые постигают неудачника. Это важнейшие вызовы, вокруг которых и строится достойная жизнь любого человека. Я узнал и принял для себя, как должна однажды завершиться моя история. Задача состояла в том, чтобы написать содержательный рассказ, взяв за основу ту жизнь, которую мне предстояло прожить.

И я отправился домой, потому что поиски, начавшиеся в Кабуле, были закончены.

Поэт Томас Элиот однажды написал, что «Мы не оставим исканий / И поиски кончатся там, / Где начали их; оглянемся, / Как будто здесь мы впервые»[5]. Так произошло и со мной. К тому времени, когда я возвратился домой, мне было уже под 30, но я все еще понятия не имел, что делать с собственной жизнью. Но я оказался в правильном месте и с правильными людьми.

Блудный сын уладил отношения с родителями и поселился у них в доме в Лексингтоне, штат Вирджиния, заняв одну из свободных комнат. Это небольшой сельский городок, в котором я рос после того, как мой отец вышел в отставку после службы в Корпусе морской пехоты США. Я устроился на работу в фирму по продаже изоляционных материалов. Когда я посетил знакомые с детства места, то с удивлением обнаружил, что все они остались почти такими же, какими я оставил их много лет назад. Только я смотрел на все это, как и на своих родителей, старых друзей и учителей средней школы, новыми глазами.

Прошел год, и я не упускал случая задуматься (еще раз!) о том, что я умею делать «лучше, чем большинство», и изучал списки вакансий, которые требовали литературных навыков. Я обнаружил, что к такого рода занятиям относится право, и подал заявку на поступление в юридическую школу при Вирджинском университете, который располагался совсем неподалеку, в Шарлотсвилле. И еще я снова влюбился в бывшую сокурсницу из колледжа, с которой раньше встречался, когда мы были студентами. Мы поженились.