– Благодарствую за дар ваш, свётлы духи!

А духи вжесь разворачивались да неспешно покидали место встречи, гулко плюхая по грязевой жижи, чё наполняла ту оземь. Первым вушел дедушка Лесовик, напоследок до зела ласковенько осклабившись мальчику. Он широко перьступив своим длинющими ножищами, во несколько шагов перьмахнул ту жижу, да вошёл у чернолесье, и будто бы вукрылси за одним из ражих стволов каштана. Дедушка Водяной уходил паче медлительно, и, покачиваясь на плохо слушающихся ногах, старалси не увязнуть у водице, шо выступала под егось стопами. Пройдя почитай усё болотистое месиво, он нежданно вустановилси на краю энтой жижи… да взмахнул своими лягушачьими лапами-руками, и сей сиг с няго схлынула униз вода. Вона упала столпом на оземь и впиталася у неё, выбросив увыспрь лишь боляхны пузыреваты капли воды, на кои свёрху шлёпнулись те самы рога тура. Бородища да волосья ссыпались рядышком и вобратились у пухлую подуху мха, а мгновение спустя и рога утопли у энтой тёмно-бурой, почти чёрной жижи.

И як тока духи вушли Борилка вуслыхал тихое постанывающее: «а… а… а», энто, по-видимому, пришёл у собе обавник. Отрок резво сорвалси с места и побёг на стон Жаворонка.

Пожилой обавник лёжал под ольхой на землюшке, егось растрепанны, покрывающие оземь волоса покоились и на сырой почве, и на зелёных листах Жар-цвета, а карие, слегка блёклы от прожитых на Бел Свете годков, очи испуганно вылупились на мальчишечку, стоило тому приблизитьси… Совсем малеша вон ажно не признавал Борилу, и встревоженно дрыгнув руками, да ногами, прижал длани к сердцу, желая егось защётить, но чуток опосля вызнав в мальчонке свово, протяжно выдохнул и ужотко вяще спокойней посотрел яму у лицо. Жаворонок приподнялси на локте и вперилси глазьми у то место идеже распускалси Жар-цвет… Обаче, не узрев там ничавось окромя тёмени и ольховых деревов, вдругорядь надсадно застонал, точно перьживаючи чёй-то дюже неприятно аль просто волнительно, и повалилси на землю, уронив главу прямо у листву Жар-цвета.

Борилка тревожась за обавника опустилси на корточки обок него, и заглянул ему у очи, а тот продолжая стонать враз закряхтел и негромко, пужливо вопросил:

– Кхы… кхы… то был сон?

– Сон? – перьспросил мальчик и отрицательно качнув головой. – Ты дедко Жаворонок гутаришь про приход Асура Крышни и у то порученьи каковое он тобе дал? Так то неть!.. то был не сон, то було взаправду!

– Вох… – тяжелёхонько протянул обавник и поспешно сомкнул свои глазёнки.

Да, тут же подумал, чё надоть було и вовсе не ходють у энту часть гая, занеже оно и не хотелось, да и отродясь тут ничаво путного не сбиралось из трав… Нонче же будто ктой-то его своими сучковатыми ветвями, або руками подталкивал сюды, а тяперича… Обаче, после, Жаворонок припомнил, як бачил Крышня об вопасности, оная грозить евойному народу и о том поручении, каковое велел исполнить… А ищё он подумал о той стёжке, шо предстояло преодолеть мальчонке Борилке, чё б спасти беросов… И хотя он дюже вспужалси, но зане во душе был истинным беросом и любил свой родный люд, то абие отворил очи и начал подыматьси с земли-матушки, абы исполнить то, чавось було положено Богом выполнить яму, обавнику Жаворонку!

Когды старши братья Борилы: Пересвет и Соловей, да старшина деревни Гойко прознали про то, чаво прилучилось у ночь на Купала с мальчишечкой, про явление Бога Крышни и про вупасность каковой подвергаитьси их народ, то ужо вельми вони задумались… Занеже были они взрослыми мужами, имели жинок, деток, а старшина и подавно внуков, усе ладно да крепко дёржали во руках топоры, дубины, луки, умели орать землю, сеять и жать будучи оралами, хлебопашцами, и никак нё могли спонять – почаму из усей деревни, да и вобче из усего люда бероского выбрал и доверил столь трудно порученье Крышня отроку оному едва минуло двенадцать годков… Ну, а то, чё Борилка могуч у теле и храбр энто ничегось не возначало, ведь предстоить мальчоночке дойти до самогу града Торонца, о коем хоть и гутарять байки, а видывать никтось николи ни видывал… По у тем байкам выходило, шо у том граде вжесь много вяков никтой-то и нё жил, тот град был мёртвым, и идеже пряталси неведомо. А то, шо Борила знаеть куды итить надоть, ищё паче изумительным кавзалось… изумительным и непонятным.

Долзе думкали Пересвет, Соловей и Гойко не знаючи чё свёршить. Ну, и зане дюже торопил их малец, чуя, верно, душенькой своей идущу на беросов бедоньку, да ведая, шо сила Ясуней исчерпаема и дарёна яму токмо до зимушки, а пожилой, пужливый обавник Жаворонок поддакивая, поддёрживал Борилу. То было обговорено направить поутру двадцать третьего кресеня Жаворонка и Борилку у супровожденье вельми разумногу Соловья к ваяводе Мстибогу у град Гарки. И ужотко пущай тама сам ваявода и порядить, чаво делыть и як поступать, на то вон и старшина Гарок, да близлежащих ко нему бероских деревень. Матушке Белуне старши братцы столковались ни чё покудова, ни сказывать, бояся её растревожить да взволновать.

А посему ранним утром взяв сноповозку, да впрягши во неё коней Пересвета, сложив у котомку (о том позаботилась Злата) одёжу для отрока, лук, и туло со стрелами закрываемое сверху крышкой, нарочно от непогоды для дальнего пути приспособленное, Соловей, Жаворонок и Борила направились у Гарки. Он-то энтов град лежмя лёжал от ихняй деревеньки недалече, и ко вечёру до него добратьси можно було, потомуй-то и вутправились утречком, абы до темну поспеть.

Борилка сидывал у сноповозке, с невысокими деревянными бортами, да устланной соломой дном, и грустно поглядывал назадь. Потомуй как там воставалась егойна деревушка, меньшой братец, с которым николиже не расставалси и на прощание, оного, спящего, поцёловал во пошеничны, растрепавшися волосики, свётлы таки, выгоревшие от ярых солнечных лучиков… Восталися у там Пересвет, сёстрички и матушка… там воставалася прежня, беззаботна ево жизть…

А упереди проглядывало, чтой-то можеть и доблестное, но до зела вупасное… тако, шо мог преодолеть почемуй-то лишь вон…

Вон Борила, простой бероский мальчишечка, шо у ночь на Купала ня струсил, дошёл до Жар-цвета. Нё дал слабины разглядываючи духов, отчагось, верно, и получил символ Бога Велеса, узрев который и братцы, и Гойко, и обавник, на како-то времечко онёмели. Опосля ж обозрев, ощупав пёрстами, единожды закивали, суглашаяся, отпустить по у той труднянькой стёжке мальчика.

А Борилка хоть и не пужалси иттить по тому оврингу, а усё ж, углубине своей ащё детской души, страшилси и той неизведанной торенки, шо лёжала предь ним, и того мёртвого града Торонца, и конешно того зла, с каковым придетси посем сразитьси мечом.

И як же вообче тем мячом битьси? Як?.. Коли николи у руках его не дёржал. Ну, топором, луком он мог вуправлятьси, а мечом… Как биться ежели николиже и не видывал его – энтов меч. Оно как у сечу со мячом йдут ваяводы, да воины из рати, а деревенским беросам вон… тот меч, без надобности, у них во любой заварушке у руках топоры будуть, по силе и моще не уступающи ни какому другому ворудию. Топоры да може комлясты дубины, деревянные срубленны со дуба, вяза аль берёзоньки, сдёланные из комлевой части древа, самой крепкой… обтёсанные для лёгкости, в навершие которых инолда набивалися гвозди.

Усе те думы, возникшие у егось головушке попозжа… многось попозжей того, аки он проглотил зернышко Ясуней, весьма мучали мальчоночку. И поелику он со тоской глядел тудысь назадь, на уменьшающуюся будто тающу деревеньку. Постепенно и вовсе заслонимую вставшими у полный рость богатырского виду деревами, поместившимися со двух сторон от ездовой полосы, и тяперича образовавшими сплошну поросль чернолесья.

Дорога, по каковой трюхала сноповозка у Гарки, была не дюже ездовитой потомуй как люд деревенский не часточко, а точнее оченно редко колесили по ней. И пролёгла вона сквозе густы зелёны нивы, в них кадый-то давно прорубили просеку и вышли предки Борилки, Жаворонка и других жителей их деревеньки к реке Суж, да основали у там свово поселение. Нонче деревнюшка ихняя стала большенькой, и людишек у ней тоже значительно прибавилося, сотри сице дело дальче пойдёть и будеть там увскорести град.