И еще. Эта книга не провокация и не призыв, ни к спорам, ни к действиям,… да вообще ни к чему. Это – моё частное, я повторяю, сугубо частное мнение, которое, как и всякий достаточно свободный человек, я имею право высказать. По – крайней мере один единственный раз. Надеюсь, что более не потребуется. И еще очень надеюсь, что многим моё повествование придется не по вкусу. Буду крайне признателен за такую реакцию всем моим недоброжелателям. Почему? А вот почему:

Я ошибался, ошибаюсь и, очевидно, ошибусь еще не раз. Я заблуждался, заблуждаюсь и несомненно буду заблуждаться впредь. Впрочем, как все… как все… как все… Излишние эмоции? Согласен, грешен. Так ведь кому же запрещено, ежели накипело? Если однажды вдруг действительно понимаешь, до последних штрихов и точек, ясно и отчетливо – с меня хватит

Не думаю, что сейчас мне придется разглашать государственную тайну. Даже служебную. Можно ли, как вы полагагете, считать военной тайной утверждение Чушки на зачете по гражданской обороне, что «бактериологическое оружие является фактором ядерного взрыва, основанном на поражающем действии быстролетучих токсинов»? Ну? И я о том же. А самая большая тайна состояла в том, что наша общага находилась неподалеку от завода по разливу кавказских вин. Меньше километра пешочком, с чайником, трехлитровой банкой или ведерком в руках, и портвейн по трешке за литр становился реальностью. Это называлось восхождение на «Арарат», по имени предприятия, где сей чудесный процесс протекал. На железнодорожных путях стояли вагоны, в коих обитали коммуникабельные горцы, гостеприимные или, на современный лад, толерантные к ходокам со всей округи. В деле добычи и доставки вина Микита, он же Бухарин, был непревзойденным мастером. Так сказать почетным альпинистом. Винно – горным егерем. Отправляясь в такие походы, он напяливал на голову черный берет с кокардой вооруженных сил и стройотрядовскую куртку, цвета хаки, усеянную многочисленными и довольно крикливыми эмблемами. В таком виде мы обычно раз в неделю посещали занятия на военно- морской кафедре, и, очевидно, Микита чувствовал себя в униформе более защищенным от посягательств извне и от блюстителей порядка прежде всего. Что касается милиции, то её рейды на «Арарате» устраивались более или менее регулярно, что, впрочем, должного эффекта не давало. Троцкий, например, никогда от наряда не бегал. А однажды, завидев двух сержантов, сам подошел к ним и представился, мол такой – то, оттуда, здесь пребываю с целью…. На вопрос удивленных ментов, почему расхаживает в таком виде т.е. в берете и куртке строяка « Фотон“, наш „альпинист“ вполне резонно заметил, что он привык к такому прикиду. Ибо в оном виде ходит на „войну“. „Войной“ у нас назывался день, проводимый на военной кафедре один раз в неделю. Но сержанты восприняли это слово в первоначальном его значении. И осведомились, а не дурак ли наш Микита. Тот отрапортовал, дескать, есть немного, даже справку давали, и был милостиво отпущен на все четыре стороны с добрым присловьем в след. После чего вернулся к воплощению в жизнь коллективного желания снарядивших его в экспедицию товарищей… кстати, по всему маршруту от общаги до чудесного оазиса в парадных близлежащих домов были устроены пункты для пробы приобретенного напитка, оборудованные гранеными стаканами. Местные алкаши, люди должным образом воспитанные, посудой пользовались, но оставляли её на прежнем месте, дело-то святое, вопрос этики, ни больше, ни меньше. Последнее мое воспоминание в тот вечер: Бухарин пляшет у нас в комнатухе, музыку я уже практически не слышу, однако же сам её и извлекаю из довольно „заслуженной“ гитары, а из – под ног у Микиты в стороны отлетают то и дело комья присохшей к ботинкам грязи. Вполне интеллектуальное веселье, с учетом того, что орал я какую-то оголтелую белогвардейщину, а вот, что именно не упомню. Совсем по классику: „…разъезжаясь локтями в баклажанной икре горланили «Поручика Голицина»…. И нарочно не придумать: чувак, по прозвищу Бухарин, пляшет под контрреволюционный шансон. Опять же портвейн – «напиток развитого социализма, который крепко бьет „по шарам“ и воссоединяет с просторами страны». Вот мы и воссоединялись, будучи сами рождены именно на просторах. Там, где понятия родина и государство не имеют ничего общего друг с другом. Точнее второе воспринимается в целом абстрактно, а в частности ассоциируется с ближайшими представителями так называемой «власти», например участковым или домоуправом, в нашем случае – с комендантом общаги. Мы тогда волей неволей жили легко, весело и бесшабашно, нарочито не следуя нормам и правилам поведения советского студента. И сие вполне получалось, хоть и во многом неосознанно, спонтанно, и только гораздо позже стало нам понятно и реально ощутимо, насколько тяжек и порой невыносим подобный образ неконструктивного по отношению к окружающему миру образа поведения. «Нонконформизм! Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно!» Вот- вот. Именно поэтому. Ласкает, пока однажды не сдуешься, становясь, в результате, так называемым нормальным человеком. То бишь особью, учитывающей всевозможные обстоятельства и поступающей сообразно с ними, а не вопреки. Словом, и рад бы, парни, но…. Вот все дело в борьбе с многочисленными «но». А бороться с ними, по большей части, означает, в обыденной жизни, не особо сопротивляться. Без ущерба для себя же в первую очередь. А ведь помнится время, когда было очень просто бороться против каких бы то ни было «НО». Вот смотрите: «Н» – это регбийные ворота, «О» – регбийный же мяч. Поставьте «О» в некотором удалении от «Н», по перпендикуляру, как правилами предписано, разбегитесь, и подобно игроку, выполняющему реализацию или штрафной, вколотите мяч в ворота, выше перекладины. И все, и никаких проблем, смею вас уверить.

Правда для удара обувка соответствующая требуется. А то промазать можно, связки растянуть или порвать, а то и вовсе ногу поломать. Вот, если ботинки Микиты взять, то были они войлочные на резиновом ходу. И без шнурков. Ныряич их называл, уже однажды упомянутыми, «шушенскими самострелами» (сильна была большевистская терминология, однако презираема, ибо в наши головушки забивали ея с раннего детства, нас не спрашивая, силком). Просто Бухарин заводскую стипендию свою, да и родительские переводы, частенько переводил на кир, оттого и не находилось деньжат на гардероб. Ну и что? Он, помнится, где – то шубу достал из искусственного меха, коричневую такую, так она ему жизнь спасла. Микита по пьяни на полном ходу из такси выпал и ничего, ни царапины. И не замерз, свернулся в шубе калачиком и давил храпака, опять на проезжей части, пока Дербент, попутчик его, не вернулся назад на той же тачке и не разыскал потеряшку. А старина Бухарин, по сведениям из источников, заслуживающих доверия,, на этой шубе даже крутил с одной дамой любовь в январе на Волковом кладбище. О, как! А уж сколько раз он в лифте спал накрытый своим мохнатым искристым синтетическим пологом! Никто и считать не станет. Процесс периодический, устойчивый.