© Юрий Дьяконов, 2016

© Александра Короткова, перевод, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаятся Софи Шолль

Её последние слова: «Как мы можем ждать торжества добродетели, когда практически никто из нас не готов пожертвовать собой ради правого дела. Я ухожу в такой прекрасный солнечный день. Но что моя смерть, когда тысячи людей пробудились и готовы действовать?»

Софи Шолль – немецкая студентка двадцати двух лет, которая возглавила ненасильственное антигитлеровское сопротивление и была приговорена к смертной казни на гильотине.

Йоахим фон Аугсбург помнил свою присягу на верность Адольфу Гитлеру: «Клянусь перед Господом Богом беспрекословно подчиняться вождю Германской империи и всего немецкого народа, верховному главнокомандующему вооружённых сил Адольфу Гитлеру и, будучи храбрым солдатом, с готовностью отдать свою жизнь во исполнение данной клятвы». Но было это в 1934 году, когда Красная армия казалась лишь далёким призраком, угрозой, которая ещё не обернулась яростной военной машиной из плоти, крови и металла. Йоахим фон Аугсбург дал клятву десять лет назад и с тех пор верно служил фюреру каждой клеточкой своего существа. В его характере была властность, аккуратность и точность. Этим отличались все члены особых карательных отрядов СС – Айнзацгрупп. Он отдал должное службе, начав карьеру унтерштурмфюрером СС в 1933 году, постепенно взбираясь по лестнице всё выше и выше и достигнув звания оберфюрера незадолго до начала Второй мировой войны.

Йоахим фон Аугсбург носил это звание уже четыре года, тогда как младшие собраться по СС успели дорасти до генералов. Мечты были раздавлены русскими. Если бы его не отправили в Прибалтику с постыдным заданием ликвидировать в Литве всех недочеловеков, появился бы шанс сражаться как истинный арийский воин. В глубине души оберфюрер знал, что представься ему возможность проявить отвагу в настоящем бою, он мог бы удостоиться Большого Железного Креста. А что докажешь в Вильнюсе, охотясь за крысами в человеческом обличии?

На три года Вильнюсское гетто стало владениями Йоахима фон Аугсбурга. Под его личным руководством и с божьей помощью на подконтрольной фашистам территории Рейхскомиссариата Остланда сорокатысячное население еврейского гетто было сведено практически к нулю. Но человек, одержимый мелочами, не мог успокоиться, не достигнув безупречного результата. Оставалось ещё несколько сотен выживших. Они скрывались главным образом в лесах, окружавших город, объединялись с советскими партизанами и изредка находили убежище у сочувствующих местных жителей. Оберфюрера охватывало неодолимое чувство опасности, стоило лишь представить, как однажды еврейский партизан встретит немецкого солдата на равных, лицом к лицу и с винтовкой в руках.

Вечерний дождь вперемешку со снегом бил с восточной стороны. Литовский патриот Мантас, по щиколотку в ледяной грязи, держал зонт над Йоахимом фон Аугсбургом, стоявшим на специально подготовленном деревянном настиле. Офицер СС всячески избегал контакта с грязью, окружавшей ров. Копали его для тех, кого коснулось окончательное решение еврейского вопроса. Унылый ноябрьский день приближался к вечеру. А до наступления сумерек нужно ещё уничтожить сто двадцать врагов Третьего рейха. Так что ров должен вместить всех мёртвых и метровый слой земли. Йоахим фон Аугсбург считал совершенным варварством беспорядочный отстрел людей из пулемёта и неизбежную асимметричную свалку трупов в канаве. Этим славились бойцы украинской дивизии СС «Галичина» и готовые на всё литовские добровольцы. И те и другие быстро справлялись с грязной работой. Однако в присутствии Йоахима фон Аугсбурга, даже под угрозой нападения Красной армии, освобождавшей Прибалтику, все массовые расстрелы проводились методично. В конце концов, Йоахим фон Аугсбург был арийцем, а не фанатичным украинским человечишкой второго сорта, готовым ради своих целей стать подмастерьем высшей расы.

Немецкий офицер наблюдал за всем с привычным бесстрастием, фиксируя в голове данные о длине, ширине и глубине рва, который вот-вот примет в себя 120 трупов. Среднего размера тело без гроба должно свободно умещаться в могиле шириной в метр и глубиной в два, чтобы полтора метра земли покрывали останки. В нынешних условиях подобные приготовления слишком неэффективны и времязатратны. Существа, лишь отдаленно напоминающие настоящих людей, этого не достойны. Оберфюрер СС ожидал, что ещё до заката выроют сорокаметровый ров, способный вместить три ряда трупов, уложенных как селедки в банке. Если бы он командовал исключительно немецкими солдатами, личное присутствие было бы излишним. Однако приходилось иметь дело с бандой украинских красноармейских дезертиров да местных перебежчиков, одетых в форму СС, которые прикидывались частью вооруженных сил Третьего рейха. Йоахим фон Аугсбург находил сладкую иронию в том, что эти дворняжки из Литвы, Эстонии, Латвии и Западной Украины ненавидели русских, и особенно евреев, больше, чем немцев. Своими немощными мозгами они думали, будто убивают двух зайцев одним выстрелом: помогают освободить свои страны от русских оккупантов и их жидовских комиссаров. Оберфюрер СС неохотно принял предложение этих добродетелей, радуясь лишь тому, что «наёмная сила» давала возможность солдатам вермахта сражаться с Красной армией на всё ближе подступавшем фронте.

Йоахим фон Аугсбург вынул из кармана носовой платок, протёр очки и надел их на свой заметно выдающийся нос. Литовец Мантас, державший зонт над чёрной эсэсовской фуражкой Аугсбурга, поднял голову и заглянул в голубые глаза немца, подавляя в себе желание спросить, к чему такая суета вокруг обыкновенной канавы. Он знал, что не стоит подрывать авторитет человека, который носит на кокарде череп с костями. Оскал «Мёртвой головы» напоминал, что этот офицер готов поставить на карту собственную жизнь ради блага своего фашистского государства.

– Ваши труды не напрасны. Когда закончим, земля должна выглядеть нетронутой. Метр-полтора грунта, чтобы всё выровнять, затем кусты и полевые цветы, чтоб слилось с окружающей средой. Этот ров не должен стать местом поклонения каких-нибудь глупцов. Пусть одни боги знают о нём и вознаградят нас за благородный поступок. А теперь, парни, налегли на лопаты. Шевелитесь, у нас полно корма для червей!

Он отёр брызги с козырька и «Мёртвой головы» на кокарде, поправил фуражку и высморкался. Мантаса трясло от страха и зависти. Он услышал, как за хозяйственными тентами остановились тяжёлые грузовики, наверное, специальные крытые Круппы. В нейтральном положении их моторы работали на неестественно высоких оборотах. Мантас видел процедуру много раз, но не мог дождаться следующей стадии окончательного решения еврейского вопроса. Людей в закупоренном кузове травили угарным газом, который поступал через трубу из-под моста грузовика. Самые везучие умирали уже там, остальные находились в полусознательном состоянии и больше не могли сопротивляться. Мантас дивился изобретательности фашистов, особенно способности Йоахима фон Аугсбурга методично применять принцип бритвы Оккама. Согласно ему всегда нужно искать самое простое решение сложной проблемы.

– Schnell, Schnell, Schnell, – и все должным образом реагировали на команды главного хореографа. Начинался танец, каждый участник которого знал свою роль на зубок. Не заглушать мотор; доставать по пять одурманенных, умирающих или мёртвых жидов; тащить, нести или толкать их к краю рва; всадить живым по пуле в затылок. И оберфюрер Йоахим фон Аугсбург находился здесь не в качестве наблюдателя, а как участливый немецкий офицер, гарантирующий жертвам, что «наёмная сила» не проявит излишней жестокости. Украинские и литовские новобранцы СС понимали, что плевков, ругани, угроз, побоев, изнасилований и воровства здесь не потерпят. Наказание – расстрел на месте оберфюрером лично. В конце концов, он был в первую очередь аристократом, затем джентльменом и уж потом немецким офицером. Окончательное решение еврейского вопроса не подразумевало предварительных пыток, а было призвано уничтожить вид, угрожавший выживанию арийской расы. Разве мы пытаем насекомых? Этот риторический вопрос подразумевал однозначный ответ. Конечно, нет.