Его отец, Григорий Яковлевич Бабенков был главным бухгалтером спиртзавода. Григорий Яковлевич в 1941 году был уже в солидном возрасте, и в Армию- на фронт призван не был. Оказался на оккупированной территории и стал старостой (или бургомистром). Точно не знаю, кем. Знаю, что в 1945 году, как предателя Родины, по табели о ранге немецких прислужников получил 10 лет лагерей. Но просидел 11 лет. Один год ему набросили за то, что, будучи там хлеборезом, неточно взвесил пайку хлеба…
Остался же он живым благодаря изобретательности его жены Арины Емельяновны. Она изобрела продукт, который высылала в посылке в лагерь мужу.
Отварную очищенную картошку Арина Емельяновна пропускала через мясорубку, затем капитально, ДО ХРУСТА, ЕЁ СУШИЛА. Такой продукт был лёгким. Его много влезало в посылку. Продукт долго не портился. Легко и быстро готовился к употреблению простой заливкой кипятка. А главное – он не был привлекательным для разных вертухаев, и полностью доходил до мужа. (Так что это было задолго до американских чипсов! – прим. Ред.)
Освободился Григорий Яковлевич в 1957 году. Прибыл в село уже в весьма солидном возрасте. Несмотря на то, что он был ЗЕКом по политстатье 58, его назначили бригадиром в укрупнённом колхозе, причём бригада была равна колхозу до укрупнения. Ведь в первые годы коллективизации он был одним из первых председателей колхоза.
В процессе работы Григорий Яковлевич предложил перевести его бригаду на хозрасчёт. Предполагаю, что тогдашние руководители колхоза слабо представляли, что это такое. А тут ещё предлагает бывший ЗЕК. Предложение Бабенкова подвергли остракизму, и он отказался от должности бригадира. Тогда его поставили пасечником. Будучи уже довольно старым, пасекой он руководил до самой смерти.
…
Сын Григория Яковлевича, мой лучший друг Виктор, был очень «ушастый» хлопчик. В школу в первый класс он не ходил, а пошёл сразу во второй класс. И никто из учителей этому не препятствовал. Таким образом, будучи почти на год «млаже» меня, в школе он учился на один класс старше меня, на одни пятёрки.
Был маленький, огненно рыжий. Однажды вместе с девочками на Троицу мы «завивали» венки в лесу. Среди нас была крепкая девица Шура Переходкина – тоже рыжая. Она подхватила Витьку на руки и запела:
Некрасивая сосна
Красивый подсосёночек,
А я рыжая сама,
Коричневый милёночек.
Виктор привил мне любовь к книгам. Мы с ним были единственными из ребят в селе, кто выписывал газету «Пионерская правда».
В январе 1948 года мы с Виктором вступили в комсомол. Для утверждениямы должны были идти за 12 километров в Райком ВЛКСМ. В январе день короток. В январский холод, в потьмах, возвращаясь домой, мы сбились с дороги, и ночевали на хуторе Ходынка у нашего почтаря Алексея Арсентьевича.
В 1949 году Виктор закончил семилетку на одни пятёрки. Поехал в тогдашний город Горький поступать в речное училище. В речное, потому что там был полный государственный кошт (расходы на содержание, пропитание, иждивение; средства на жизнь). Однако, медкомиссию не прошёл из – за плохого зрения.
…Подозреваю, что зрение тут ни при чём. Не приняли его из – за отца. Поняв это, Виктор, круглый отличник, поступил в ремесленное училище при Горьковском заводе фрезерных станков (ПТУ ФС).
Окончив ремесленное, работал токарем – карусельщиком. В Армии служил в роте учебно – боевого обеспечения в Рязанском артиллерийском училище. Из Армии вернулся в звании старшего сержанта, имея удостоверения на право управления всех видов транспорта, который в то время был в артиллерии. Окончил техникум, сломал ногу, сходя с трамвая, и, будучи в гипсе, в совершенстве освоил ремонт телевизоров.
После токаря работал помощником мастера, мастером цеха, заместителем и начальником цеха, начальником заводской лаборатории и заместителем директора завода фрезерных станков с двенадцатитысячным коллективом.
Через пару месяцев после назначения Виктора заместителем директора завода, директор хватился, что надо ехать в Горком партии на утверждение Виктора в должности. Виктор усомнился, надо ли ехать в ГК КПСС. Ведь он был беспартийным! У директора отвисла челюсть. Он об этом не знал.
Конечно, партия была реально «наш рулевой». Об этом говорила и 6 статья Конституции СССР. Но когда сегодня говорятте же доброжелатели, что «всюду были коммуняки», это не всегда было так. Просто достойные и беспартийные люди всегда ценились, как мой беспартийный сельский учитель, бывший партизан Ковалёв Александр Харитонович.
А Виктор Бабенков был не только беспартийный, но без высшего образования, да ещё и сын «предателя « Родины…
Мы с Виктором никогда не прерывали связи до самой его смерти. Он 3 года прослужил в Армии, и каждый год получал поощрительный отпуск на 10 суток. Следуя домой, где бы я ни служил (а я был уже офицером), он обязательно заезжал ко мне. А когда выросли мои дети, и мой сын учился в Горьковском высшем военном училище, я регулярно там бывал и базировался у Виктора. А потом мой зять после училища служил в 60-й танковой дивизии в Сормове, и я продолжил посещать семью Виктора.
Последние годы жизни Виктор стал злоупотреблять алкоголем. В разговоре с ним я спрсил, как так получилось, что ты, разумный человек, а пристрастился к «зелёному змию». Он ответил, что сам не заметил как: « Виноваты друзья юности, с которыми ещё учился в ремеслухе. Они стали классными токарями, но были токарями до пенсии. И когда я стал подниматься по служебной лестнице, старые друзья приглашали меня на свдьбы, крестины, юбилеи. А когда я почувствовал неладное, отказывался. Но на меня страшно обижались, упрекали в зазнайстве…»
Умер Виктор рано, далеко до шестидесяти. Приехал в отпуск в деревню, и там умер. Я получил из деревни телеграмму о его смерти, и поехал на похороны. Но две дочери Виктора прислали телеграмму – отца в деревне не хоронить. Приехали на автобусе, забрали гроб с телом отца. С гробом в нижний Новгород поехал и я.
…Таких похорон человека нашего ранга я в жизни не видел. Через его квартиру, где стоял гроб, прошло не менее тысячи человек. На кладбище приехало два «Икаруса» с людьми.
На мой вопрос: «Откуда такие автобусы?» Мне ответили «Приобретены стараниями Виктора Григорьевича».
Поминки после похорон были организованы заводом в заводской столовой, хорошо оформленной, с прекрасным дизайном. На мой вопрос: «Кто оформлял столовую?» я получил ответ: Сделано по проекту Виктора Григорьевича»
Я горевал, что потерял верного друга, а завод фрезерных станков – талантливого руководителя.
…
Другим моим другом был мой однофамилец Алексей Папсуев. Алексей два раза начинал ходить в 5 класс. И оба раза учился только до Нового Года. Причина – голодуха и нищета. Голодный и раздетый много не научится…
Правда, официально, второй раз он был исключён из школы за хулиганство. На уроке географии он насадил на английскую булавку корочку хлеба, и выстрелил. Корка попала в ЛОБ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ Фёдору Егоровичу Терещенкову, который вёл урок. И его исключили из школы.
А когда жить стало получше, и в школу пришёл новый директор Иван Павлович Купцов, Алексей упросил педсовет, чтобы его приняли в 6 класс, не кончая 5 класса. Учителя его хорошо знали, раньше он учился хорошо. Ему поверили и приняли в 6 класс. Мы готовили уроки вместе. Я ему помогал. Бывало, из немецеого текста в словаре я выписывал 3 незнакомых слова, а он – 13!
Но семилетку он закончил успешно. Работал в Брянске, учился в аэроклубе. В Армии служил в Батайском авиационном училище. Хотел стать офицером. Не получилось. Но старшиной – сверхсрочником служил долго.
Женился на женщине с двумя детьми, плюс тёща. Кроме приданного в виде двух детей, родил своего сына. С такой семьищей окончил техникум. Жил в Азове, работал на военном заводе. Я с семьёй был у него в гостях, а он у меня в военном ракетном городке. Как он сейчас – не знаю.. Наша связь как – то прервалась.
