Щи варила стрелецкие Говорила, говорила. Говорилку не зашить! Говорила, что любила щи стрелецкие варить. Щи варила стрелецкие, речи вела повелецкие: велела, повелевала, чтобы каша в печи поспевала, чтобы рос в огороде горох, чтобы царь наш батька усох! Палка была на скалку, палка была на галку, палка была на пса, а на нашего короля ни палки нет, ни оружия. Щи варю безоружная да капусту квашу, хвалю Рассею нашу и мужа жду безвестного, всем (никому) неизвестного, самого отважного с жизнью не налаженной. А речи веду повелецкие, щи варю стрелецкие и муженька жду расстрельного всё сказавшего, пустомельного. Умирай, дурак, на своей каторге. А обидушка к твоим отцу, матушке на шею кинется да повесится. Я щи варю, во мне бесится на тебя, башка дурья, злобушка: и века пройдут, а власть в зазнобушках у бога хаживать будет, а ты жил иль нет – скоро забудут. Видно вам нас, не видно Речник, печник и старые мотивы. Боже, как некрасиво песню пел прохожий семьянин. Мы в тылу, а он один. Завидно, завидно, обидно: мы сидим, а он поёт. Господи, как он идёт! Он идёт – не падает, а мы падалки. Вот так и надо нам! Подбери, Маруся свою губу, не дуйся. Раз взяла револьвер, говори, что всем пример только это дуло, пока оно не вдуло тебе, Маруся, в место, где ты была невестой. Речник, ручник и старые мотивы. До чёрта, как некрасиво песню пел семьянин прохожий! До чего он на нас непохожий: мы в тылу, а он на свободе ходит, ходит и бродит, эх, набродит большого леща! Это не революция, а усталость от жизни. Видно вам нас, не видно? Я и сила красная, белая Раскраснелось небо ликом, засмородилась земля, раскричалась страшным криком взбаламошена душа! Накукарекался петух, солнце село за кусты, а по сёлам бродит слух: «Деревенские мечты кончились, какие есть, больше незачем нам жить, ведь по свету ходит смерть, революция, блин ты!» Нехорошие дела во дворах застыли, бородаты мужики, просятся в Батые: один к белым, другой к красным. Я одна осталась, как уселась на скамейку, так в любви призналась белому командиру, красному комиссару, а сама за пирожком и лесами! Добежала до сибири, до самого Урала. Осела в глухомани и больше не мечтала ни о левых, ни о правых. Я девочка хорошая! Лишь две косыночки с собой лежат красиво сложены: одна красная, другая белая. Как придут большевики, буду знать, что делать то! Белые и красные
Красные, белые, красные, подвиги ваши прекрасные, подвиги ваши спелые, сабли в руках, руки смелые! Белые, красные, белые, что же вы с нами сделали: шашками, копьями, пулями! Миллионы под вами уснули ли? Красные, красные, белые, что бы без вас мы делали: искали б кто за народ вот так пойдёт и умрёт. Красные, белые, белые, лица ваши сгорелые, дети ваши пропащие, жёны да мамки уставшие. Красные, красные, красные, войны ваши ужасные, матерные слова и оторви голова! Белые, белые, белые, деревни стоят угорелые, но гордо растут города! / Бело-красная я / Бей в барабаны Бей в барабаны, башмачник! Играй на трубе, солдат. Всё равно падёт смертью храбрых не господин, а раб. Шли полки Святополка, кровью лилась река, но всё это было без толку, победа на «вы» не шла. Так бей в барабаны, башмачник! Играй на трубе, солдат. Самый маленький мальчик знамя несёт и рад. Играйте, дети, растите, скоро пойдёте в полки, кровь свою отдадите, господину это с руки. Бей молоточком, башмачник. Играй на свирели, солдат. Между войнами есть перемирие: баба, рожай ребят. Вера одна есть на свете: придут времена времён, когда боя не будет вовсе, когда господ подомнём! Капала, капала, капала, капала кровью река. Плакала, плакала, плакала по пустякам весна. Баба гуляла гулящая по траве без цветов: «Прости меня, мать, я пропащая жизнью жила без снов.» * Не бей в барабаны, башмачник. Замри, не играй, актёр. Слышишь, маленький мальчик говорит уже миру: «Позор!» |
