Спустя девять часов напряженного труда им удалось смастерить дикую конструкцию из запасного маневрового двигателя, нескольких металлических болванок, корректирующих зарядов и блока управления. Борт сказал, что этой массы вполне хватит. Челик сразу повалился без сил и проспал часов одиннадцать. Матиас держался дольше, он даже вернулся на пост управления, чтобы наблюдать апогей нашего жульничества.

Без особых эмоций мы смотрели, как Борт вывел в космос эту дикую конструкцию. По его точным расчетам наш фальшивый метеорит описал длинную петлю над «Кеплером», разогнался и влепил по грузовому отсеку в точно обозначенном месте. Мы заблаговременно пристегнулись в креслах, но ощутили значительный удар.

Борт немедленно загерметизировал пробоину и провел инвентаризацию трюма – восемь сильно поврежденных контейнеров, а наша цель – превратилась в кучу раскаленных от удара обломков.

Матиас неожиданно тихо засмеялся. Я вопросительно посмотрел на него.

– Знаете, а мне вдруг этих тараканов жаль стало, – сказал он и снова захохотал. – Вот чуть-чуть, – Матиас даже хлопнул себя по коленям. – Ни за что ведь ребята издохли.

Когда мы поспешно сделали снимки «места происшествия» для объяснительной, изувеченные контейнеры и их куски были выброшены, наконец, в космос. Быстро удаляясь, они становились все меньше, а затем вообще исчезли на фоне россыпи звезд.

Матиас с облегчением зевнул, попрощался со мной и пошел спать.

Я еще посидел над окончательным вариантом объяснительной и уже собирался отправить ее к Земле, но тут понял, что те, кто очень хотел доставить этот тараканий контейнер на Рею, уж точно могли позаботиться о проблеме с таможней. И вполне вероятно, что мы зря волновались и разыгрывали попадание метеорита. Кто знает. Я, во всяком случае, ничуть не жалею об этом происшествии.

4.

Наш полет закончился вполне спокойно. Таможенники не стали особо приставать к нам с расспросами о повреждениях в трюме – пространство вокруг Сатурна всегда было замусорено, даже когда здесь не было ни одного человека. Что удивляться если очередной грузовик получил пробоину?

Объяснительную, хоть и с ворчанием, но приняли. Мы все хорошо тогда постарались. Борт, конечно, особенно заслужил благодарность. Я хотел купить ему в подарок дополнительные блоки памяти, но для его модели это оказалось не так просто. Потом пришлось их искать на Земле.

Челик и Матиас некоторое время еще летали в экипаже со мной, но потом перешли на другие рейсы. Наученные неприятным опытом, мы стали более придирчиво осматривать груз который принимали, совсем не хотелось вот так, на полпути найти у себя в трюме очередной сюрприз. И дело даже не в том, что мы были слишком уж законопослушными – кристально честным сейчас может быть, наверное, только священник, а в том, что платить штрафы и сидеть, на старости лет, в тюрьме никому не хотелось. Чувствуете разницу?

Что касается меня, то я до сих пор вожу грузовики на трассе Луна – Рея – Титан, иногда на Тритон или Венеру. Старость пока не так уж сильно угнетает меня – голова не дает сбоев, ноги ходят, а сердце стучит правильно. Только вижу я немного хуже, но разве это проблема в наше время. Стараюсь, как могу, держать себя в форме. Но с каждым разом, как я прилетаю на Землю, я чувствую, что мне все тяжелее. Гравитация, чтоб ее… Не знаю, сколько мне еще предназначено, но хочется думать, что еще есть время.

Старички-мужички все еще нужны в пилотах, а разве этого мало?

1.

Они были разными людьми.

Татьяна – специалист по технике, занимающая высокий пост в крупной компании, производящей электронику. Никита – молодой человек обычной, почти невзрачной внешности, почтовый служащий не слишком высокого ранга.

Она – с легкостью знала пять общемировых языков, он – только русский и не особо переживал по поводу этого.

Она всегда отличалась изысканным стилем в одежде, имела вкус к красивым вещам и произведениям искусства, он – был полностью убежден, что трех пар джинс и рубашек на год мужчине вполне достаточно, и никогда бы не отличил Пикассо от Писсаро. Но, тем не менее, они удивительно легко ладили друг с другом.

Соседи, жившие рядом с этой парой на тихой улочке пригорода, никогда не видели и не слышали, чтобы эта пара ссорилась. Семья Санаевых для всех казалась, чуть ли не идеалом супружеских отношений. Никита никогда не забывал о дне рожденья супруги, приходил с работы вовремя, не пил и не ругался. Соседки часто спрашивали у Татьяны, как ей так повезло с мужем, на что та только и отвечала «так уж получилось». Четыре года они прожили на этой улице, но детей у них не было, хотя видимых причин этого никто не знал.

Ближайшие соседи не поверили своим ушам, когда в два часа ночи, семнадцатого августа, услышали яростные крики в доме Санаевых. Звон битой посуды и высокий женский голос сразу указал встревоженным жителям окрестных домов, что это настоящая ссора. Первая ссора такой благополучной и счастливой на вид семьи.

Все могло закончиться тем, что соседи просто повыглядывали из окон, повздыхали о невозможности идеальных отношений и снова бы улеглись спать, ведь утром многих ждет работа. Но все оказалось не так просто…

– Так, как вы умудрились такое написать? – следователь Марьин решительно отодвинул протянутый ему исписанный пластиковый бланк. Полицейский, который собственно и держал бланк, пробасил недовольно:

– А я говорю, именно так и было, – полицейский уже не первый десяток лет служил в городском отделении и ему очень не нравилось, что какой-то зеленый следователь, уперся рогами и никак не хочет принимать рапорт о первичном осмотре места происшествия.

– Это вы называете «полным рапортом»? – следователь нахмурился, как будто ему пытаются всучить наскоро состряпанную отписку.

– А что вы хотите? – полицейский слегка повысил голос. – Я, как только прибыл сюда, на место происшествия, сразу в дом. Я как ее нашел на ковре, сразу подумал все – бытовое, на почве ревности! А потом, как хотел проверить пульс, такое началось – такого за все годы службы не видел.

– Я всё выясню, – примирительно остановил его следователь. – Иначе, зачем я тут вообще. Почему вы не указали, что в доме были разбиты зеркала?

– Вы что, издеваетесь? – полицейский снова ткнул ему в руки лист. – Там же всё и так переломано! Вся мебель. А вы мне о каких-то зеркалах. Девушка эта жива оказалась. Мне же пришлось с ней в больницу ехать, она ведь все время орала как резаная «не одна, пусть он со мной едет» и на меня показывала. Только когда доктора ее успокоили, я сюда обратно приехал и уже в авто написал это.

– Соседей кто опросил? – спросил следователь, все-таки приняв бланк в специальную синюю папку с гербом Следственной службы. Эта папка считалась чуть ли не главным символом власти следователя, даже больше чем удостоверение полиции, лежавшее в левом кармане рубашки или штатный пистолет-парализатор, висевший подмышкой.

– Пятнадцатый патруль, – избавившись от обязательного рапорта с места происшествия, полицейский стал намного спокойнее и был не против помочь следователю. – Вы же знаете, как эти ребята работают. Думают, чем быстрее, тем лучше.

– М-да, – кивнул Марьин и, наконец, вылез из патрульной машины. Было теплое, безоблачное утро. Полицейский остался в машине – смена у него закончилась, пусть теперь с этим делом мучаются другие. Но тут он что-то вспомнил и, высунувшись, крикнул следователю:

– Знаете, мне, конечно, все равно, но кажется, это он с ней такое сделал.

– Он? – переспросил довольно безразличным тоном Марьин. – Посмотрим. Ладно, я пойду отрабатывать свою огромную зарплату, удачи.