Русские писатели XVII в. старались щадить имя благочестивой Ирины Годуновой. Тем не менее, в их сочинениях также можно обнаружить намеки на подготовлявшийся развод. Осведомлённый московский дьяк Иван Тимофеев в обычных для него туманных выражениях повествует о том, что Борис насильственно постригал в монастырь девиц – дочерей первых (!) после царя бояр, опасаясь возможности повторного брака Фёдора: «яко да не понудится некими царь принята едину от них второбрачием в жену неплодства ради сестры его».

Осторожный дьяк не назвал имен «неких» лиц, которые «понуждали» Фёдора ко «второбрачию». Более того, он умолчал о том, существовала ли угроза «понуждения» царя к разводу или «некие» лица привели её в исполнение. А угроза существовала и конкретные лица, заинтересованные во вторичном браке царя – были.

Хотя позиции Ирины при дворе были чрезвычайно сильны, неудачи Бориса предоставили его недоброжелателям возможность сместить его лучшую помощницу. В 1587 году против Ирины возник боярский заговор.

Во главе с Дионисием, митрополитом Московским и князем Шуйским заговорщики хотели потребовать от царя Фёдора, чтобы он разошёлся с женой, как с не произведшей до сих пор на свет наследника. Земцы явились во дворец и подали Федору прошение, «чтобы он, государь, чадородия ради второй брак принял, а первую свою царицу отпустил во иноческий чин».

«Прошение» равнозначно было соборному приговору: его подписали регент князь Иван Шуйский и другие члены Боярской думы, митрополит Дионисий, епископы и вожди посада – гости и торговые люди. Чины требовали пострижения Ирины Годуновой, а следовательно, и удаления Бориса. Выступление земщины носило внушительный характер.

Но Фёдор решительно воспротивился, чего от него никто не ожидал. 13 октября 1586 года митрополит Дионисий был лишен сана, пострижен в монахи и сослан в Хутынский монастырь в Новгороде. Его «собеседника» крутицкого архиепископа Варлаама Пушкина заточили в новгородский Антониев монастырь, Василий Шуйский был сослан в Буйгород, в Суздальский Покровский монастырь была сослана княгиня Марфа Ивановна Татева.

Бояре и духовенство притихли.

Но ситуация обострялась неприязнью к Борису Годунову, представителю рядового дворянства, занявшему первое место при царской особе и фактически правившему страной от имени Федора Иоановича. Усилились стремления во что бы то ни стало устранить его от власти. Но и тут боярские интриги столкнулись с категорическим отказом царя удалить от себя брата любимой жены.

В 1590 году, Ирина, пока её супруг воевал со шведами, находилась в Новгороде.

Наконец, 29 мая 1592 года родилась их единственная дочь Феодосия Федоровна, однако вскоре скончалась. Во время её рождения среди народа ходили слухи, что на самом деле у Фёдора родился сын, но его подменил девочкой незнатных родителей Борис Годунов. Благодаря этому во время Смуты возникло много самозванцев, выдававших себя за сына царя Фёдора.

И об этом, кстати, историки предпочитают умалчивать. Все внимание – на Самозванца и его последователей под именем Дмитрия. Совсем заслонила фигура «злодея-Годунова» его шурина-царя. Да и сестру заодно.

После смерти царя Федора в 1598 году явно обозначились уже конкретные претензии Бориса Годунова на русский трон.

Официальная версия, исходившая от Годуновых, была такой:

«Как значилось в утвержденной грамоте, Федор „учинил“ после себя на троне жену Ирину, а Борису „приказал“ царство и свою душу в придачу». То есть оставлял Ирину царствовать, но не править – править должен был ее брат в качестве своего рода «премьер-министра».

Окончательная редакция той же грамоты гласила, что царь оставил «на государствах» супругу, а патриарха Иова и Бориса Годунова назначил своими душеприказчиками.

Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь по обыкновению отмалчивался и ссылался на волю божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона.

По словам очевидцев, перед самой смертью Федор все-таки наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре.

После смерти Фёдора бояре, опасаясь бедствий междуцарствия, решили присягнуть Ирине. Этим путем они собирались воспрепятствовать вступлению на трон Бориса Годунова.

Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставили принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику, создавая тем самым новую династию.

Испокон веку в православных церквах пели «многие лета царям и митрополитам». Патриарх Иов не постеснялся нарушить традицию и ввел богослужение в честь вдовы Федора. Летописцы сочли такое новшество неслыханным.

«Первое богомолие (было) за неё, государыню, – записал один из них, – а преж того ни за которых цариц и великих княгинь бога не молили ни в охтеньях, ни в многолетье».

Иов старался утвердить взгляд на Ирину как на законную носительницу самодержавной власти. Но ревнители благочестия, и среди них дьяк Иван Тимофеев, заклеймили его старания, как «бесстыдство» и «нападение на святую церковь».

Воистину, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Сначала Борис Федорович попытался закрепить бразды правления государством за своей сестрой. И до середины января 1598 года статус «государыни» подтверждает целый ряд документов, составленных от ее имени. Так «по приказу государыни царицы и великой княгини Ирины Федоровны всеа Руси» после смерти царя Федора были разосланы воеводы «по городом на Литовскую и на Немецкую Украину для укрепления Московского государствия от пограничных государств».

Но длилось самостоятельное правление царицы Ирины немногим более недели, а не заладилось уже с первых дней. Через неделю после кончины мужа она объявила о решении постричься. В день её отречения в Кремле собрался народ. Официальные источники позже писали, будто толпа, переполненная верноподданническими чувствами, слезно просила вдову остаться на царстве. Реально настроения народа внушали тревогу властям. Голландец Исаак Масса подчеркивал, что отречение Годуновой носило вынужденный характер:

«Простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу… Дабы избежать великого несчастья и возмущения, Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься».

Австриец Михаил Шиль пишет, что взяв слово после сестры, Борис заявил, что берет на себя управление государством, а князья и бояре будут ему помощниками.

На 9-й день после смерти мужа, 15 января, Ирина удалилась в Новодевичий монастырь и постриглась там, приняв имя инокини Александры – и таким образом освободив дорогу брату:

«…Ирина Федоровна всеа Руси после государя своего царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руси, оставя Российское царство Московское, и поехала с Москвы в Новодевичей манастырь». (Вплоть до избрания Бориса царём боярская дума издавала указы от имени «царицы Александры». )

Хотя сама она «с погребения не ходя во свои царские хоромы, повеле себя <…> отвести простым обычаем в пречестный монастырь <…> еже зовется Новый девич монастырь», где ее постригли и нарекли «во иноцех имя ей Александра, и пребываша она в келий своей от пострижения до преставления своего, окроме церкви божий нигде не хождаше».

Так что перед избранием нового царя шествие просителей от населения отправилось не в Кремль, а к Новодевичьему монастырю, где находился Борис, сопровождавший Ирину; там толпа убеждала его принять корону, он же отказывался.

Зато Ирина перед выборами немало сделала для воцарения брата: вела задушевные беседы с духовенством, боярами, купечеством, простолюдинами. Царицу-монахиню любили и к ее словам охотно прислушивались, но…