© Ирина Прис, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я отложила кисть в сторону и размяла затёкшие пальцы. В комнате заметно похолодало. К краске я принюхалась, но она разъедала глаза, пришлось часом раньше приоткрыть форточку. Баночки с открученными крышечками стояли на столе рядком. Я любила, когда все цвета находились под рукой, не отвлекая меня на поиски нужного оттенка. Маска вопросительно взирала на меня пустыми глазницами. Я критично осмотрела своё творение со всех сторон, и, убедившись, что бронза легла ровно, закрепила её на специальной подставке. Пальцы предательски ныли. Я аккуратно убрала маску на полку для просушки, вытерла кисти растворителем и закрыла баночки, чтобы не засохла краска.

Всего готовых работ было девять. Я ими заслуженно гордилась. На одну маску уходило примерно три-четыре месяца кропотливой работы. Я старалась передать не просто черты, но и эмоции, которые вызывал человек. Одна из масок получилась чересчур реалистичной. Я убрала её на верхнюю полку и накрыла непроницаемой тканью, от греха подальше.

Время за работой пролетело незаметно, а на дворе зачиналась ночь. До наступления кромешной темноты у меня в запасе оставалась пара часов, которые я решила посвятить сну. Мама мне всегда говорила, если ложиться спать на закате, то будет болеть голова. Да, незадача. Прости, мамочка, но мне сегодня выпала ночная смена.

Закрыв форточку и задёрнув шторы, побрела в спальню. Кровать стояла посреди комнаты. От окна тянуло холодом, около стен слишком темно, а возле двери – не разумно. У меня в доме не было люстр, лампочек под потолком. Я предпочитала торшеры и напольные светильники. Из-за этого по дому бродили тени.

Я завела будильник на половину десятого, а затем, укрывшись одеялом, блаженно заснула. Мне сны не снились, и на том спасибо. Разум просто проваливался в бездонную пустоту. Правда, порой, при пробуждении я испытывала тоскливое щемящее сердце чувство. Таблетки по такому случаю ждали на тумбочке. Я старалась ими не злоупотреблять, сохраняя свою независимость.

Будильник вырвал меня из пустоты. Я открыла глаза, окунувшись во тьму. Через пару минут, когда смогла различить контуры предметов, поднялась с кровати. Вот и пришло время зажигать фонари. Фонари, дарившие свет и надежду.

Я облачилась в спецкостюм грязно-зёленого цвета, взяла спортивную тёмно-синюю сумку, собранную с утра и стоявшую в коридоре, немного поразмыслив, прихватила с собой монтировку. Как говорит моя мама, бережённого бог бережёт. Спустившись в подвал, защёлкнула замок и для надёжности подёргала дверь. Прислушавшись к тишине, спустилась по ступенькам вниз. Нашарив на стене тумблер, зажгла свет. На полу, натужно гудя, вспыхнула лампочка. Полностью она не смогла осветить пустой просторный подвал, но бледно-жёлтым светом разогнала темноту по углам. С усилием я повернула ручку люка в полу и открыла крышку.

В подземный тоннель вела вертикальная лестница около пяти метров в высоту. Я осторожно спустилась по ней вниз. Стоило мне ступить на цементный пол, как лампочки, нанизанные, словно гирлянды, вдоль труб и перекрученных между собой кабелей, мигнули. Я насторожилась. Перезагрузка компрессоров осуществляется ровно в полночь, к этому времени дежурный должен совершить обход по юго-западному кругу. Лампочки игриво подмигнули мне.

Никаких предчувствий, знаков свыше, даже видений на яву – лишь отрешённая пустота в сердце. Мама в таких случаях любила говорить: «Ни что не предвещало беды». Да, незадача. Ведь моя мамочка никогда не ошибается. Монтировка в руке придала толику уверенности. На развилке подземного тоннеля я впервые за последние три года сменила маршрут.

В правом коридоре приходилось при ходьбе пригибать голову из-за низко нависавшей водопроводной трубы. У меня всё никак не доходили руки, чтобы поднять повыше подпорки, поэтому всегда ходила по второму тоннелю, где по стенам тянулись только электрические кабели, и ничто не капало на голову. Запах плесени зловонным ароматом облепил меня со всех сторон. Нужно не забыть продезинфицировать, чтобы зараза не доползла до моего дома.

Ослепительная вспышка света прокатилась по тоннелю. Я инстинктивно пригнулась, накрыв голову руками. Лёгкий удар монтировки по затылку привёл меня в чувство. Лампочки лихорадочно замигали, задергались на проводах. Да что же такое творится сегодня в подземельях? Выяснять лично, да еще и в гордом одиночестве я не горела желанием. В голову прилила кровь. Страх. Я рванула вперёд, придерживая левой рукой сумку, чтобы она не колотила по бёдрам.

За мной кто-то бежал, тяжело дыша в спину. Воздух с трудом поступал в лёгкие. Я напрочь забыла про больные артритом коленки и астму, с небывалой скоростью несясь по тоннелю. Горячее дыхание преследователя, другим оно просто не могло быть по определению, настигало меня. Я не была готова умереть в подземелье, поэтому прибавила ходу. Вскоре на стенах тоннеля стали появляться фосфоресцирующие указатели развилок. Я свернула по одному из них и попала в широкий коридор. Бежать на подъём стало труднее. Сумка оттягивала шею назад. Чёрт, надо же ключ достать из кармана, иначе как я попаду в дежурку?

По спине пробежал холодок. А вдруг в комнате никого нет? Ведь неспроста мигают лампочки в тоннеле. Остановиться и всё рационально взвесить мешал страх. Дыхание с хрипом вырывалось из моего горла. Глаза заслезились от перенапряжения. Ладно, добегу до спасительной двери, развернусь и стукну преследователя со всей дури по башке, а потом спокойненько достану ключ из кармана. «А если их там двое?» – услужливо подсказал внутренний голос. Вот только мне его сейчас до полного счастья не хватало.

Два намертво ввинченных в стену фонаря на уровне человеческого роста представили передо мной вожделенную дверь дежурной комнаты. Закрытой двери. Открывающейся мне навстречу двери.

Я влетела в дежурку как балерина, раскинув ноги в прыжке, и, не сумев красиво приземлиться, впечаталась в стол. Валёк, захлопнув дверь, ошарашенно на меня уставился. Опустив поднятую вверх ногу, я, хрипло дыша, села на стул. Вид у меня был заправский: перекошенная красная рожа, всклоченные волосы, а в завершении картины – перепачканный мерцающей плесенью спецкостюм. Неловкое молчание первым нарушил Валёк:

– Меня еще ни разу так никто не сменял с поста.

Я отмахнулась от него рукой, мол, лиха беда начало, дай только отдышаться. Валёк как-то странно обошёл меня стороной. Я на всякий случай скосила глаза за спину, не увязался ли кто за мной. В дежурке кроме нас двоих никого не было.

– За мной гнались, – пояснила я ему, рукавом вытирая пот со лба.

– А это зачем? – поинтересовался Валёк, вытягивая по-гусиному шею и пальцем указывая на монтировку.

– Чтобы от врагов отбиваться, – не слишком уверенно ответила я, пряча её в сумку.

– А…а, – многозначительно протянул Валёк.

– Что с компрессорами? В тоннеле мигает освещение.

– Ничего, – недоумённо пожал плечами Валёк.

Пришла моя очередь удивлённо на него уставиться. Я подошла к мониторам и сверилась с показаниями индикаторов. Всё в норме, никаких сообщений о неисправностях системы. Я отмотала видеозапись к моменту, когда спустилась в тоннель. Никого. Вот я в нерешительности замерла перед развилкой двух коридоров, вот пригнулась, закрыв руками голову, вот побежала, вот выпучила глаза от ужаса – никого, кроме меня, в тоннелях не было.

Валёк сопел над ухом как паровоз.

– Чё, домой не идёшь? – злобно прошипела я, резко поворачиваясь к нему лицом.

Вадек отпрянул от неожиданности. Я разозлилась не на шутку. Ну не могло же мне всё привидеться?! Валёк отошёл от меня подальше, видать, проникнувшись до самых печёнок моим шипением. Надо будет по возвращении домой пересчитать таблетки во флакончике.

В последний момент Валёк решил сохранить своё лицо, и, выпятив грудь колесом, попёр на меня танком.