В холле меня ждала более предсказуемая, хотя тоже вполне себе выдающаяся картина. Огромный зал со всех сторон блестел светлым отполированным мрамором. Колонны, кожаные диваны, стеклянные стены и другой пафосный офисный минимализм.
Посреди всего этого великолепия располагалась стойка рецепции. За нею сидел человек. После того, как я подошел ближе, мне открылось, что человеком была ослепительной красоты девушка, которая расцветала в обворожительной улыбке, способной поднять самооценку мужчине практически любого возраста. Я не был исключением, а с учетом наслоения на положительные эмоции от обращения со мной охранника, к тому моменту, как я оказался напротив рецепции, я был на седьмом небе от ощущения собственной значимости.
– Добрый вечер, – сообщила мне девушка. Тембр голоса полностью соответствовал внешней красоте. – Могу я чем-то вам помочь?
Еще как, подумал я про себя, и очень даже во многом. Например, поехать прямо сейчас ко мне домой и остаться там навсегда. Вот только это мне не светит, причем никогда. Пропасть между моим миром и тем, в котором эта девушка ездит к кому-то домой, настолько огромна, что с одного ее края другого даже не видно. Мне вообще не понятно, зачем такие девушки существуют внутри моей Игры. Это же просто издевательство! Зачем нужен вызов, который невозможно достойно принять? Ведь ежу понятно, что она улыбается мне сейчас, во-первых, из профессиональной вежливости, а во-вторых, потому что меня совершенно не знает. Знала бы она, что я из себя представляю, скорее всего, предпочла бы меня вообще не заметить. Тем временем девушка продолжала улыбаться и смотреть на меня, не подозревая о моих мыслях и о том, что «я из себя представляю», усиливая тем самым когнитивный диссонанс моих чувств.
– У меня встреча со Станиславом Олеговичем, – не в силах сдержать ответную улыбку, сообщил я.
– Значит, вы – Андрей, – сообщила мне собеседница, грациозно поднялась, вышла из-за стойки и добавила: – Следуйте за мной.
В полный рост она выглядела так же безупречно. Покачивая бедрами, моя провожатая пошла через зал. Радуясь появлению удачного ракурса обзора обтянутых деловым платьем девичьих форм, я поплелся следом. В углу зала оказалась не заметная случайному взгляду перегородка, за которой пряталась дверь лифта. Девушка завела меня за нее и нажала кнопку вызова. После этого она сообщила, опять же наградив окружающее пространство своей потрясающей улыбкой, что мне необходимо подняться на восьмой этаж и направиться в комнату 832, направо по коридору. Причем она сказала именно комнату, а не кабинет, что меня слегка озадачило, но не настолько, чтобы что-либо уточнять.
К моему облегчению, девушка развернулась и скрылась за стеной, отгораживающей лифт от холла. Возможно, это только моя индивидуальная особенность, которая не свойственна остальным мужчинам, но я чувствую себя неуютно в подобном обществе. Где-то внутри постоянно присутствует ощущение упущенного шанса, причем как прошлого, так и настоящего и даже будущего. Прошлого – потому что до сих пор никогда не был с такой девушкой, настоящего – потому что сейчас нет смелости даже попробовать это изменить, и будущего – потому что осознаю, что и в грядущем ситуация никак не изменится. Единственный способ избавления от дискомфорта – это выведение раздражителя сначала из поля зрения, а потом и памяти. Вот и мучаюсь так, пока очередная красавица сама собой не покинет мое жизненное пространство.
Тем временем со стороны лифта раздался мелодичный звонок, свидетельствующий о появлении кабины. Я вошел и нажал на кнопку восьмого этажа.
Лифт был совсем маленький, максимум человека на четыре, что было странно, учитывая размер здания. Объяснение было только одно – меня отвели к какому-то запасному лифту. В подтверждение этой догадки лифт был совершенно обычный: обитые металлическими листами стены, пластмассовый квадратный светильник под потолком, невнятное покрытие пола, и все это на фоне пафосности самого здания.
По окончании короткой поездки двери открылись и выпустили меня в коридор.
Выйдя из лифта, я остановился в недоумении, поскольку оказался в самом что ни на есть стандартном гостиничном коридоре. Направо и налево уходил узкий холл, в стенах которого через равные промежутки располагались двери номеров. Гостиница выглядела дорогой: ноги утопали в высоком ворсе ковра, картины на стенах очень эффектно смотрелись в мягком свете встроенных светильников. Теперь мне стало ясно, почему встретившая меня девушка назвала помещение, в которое я должен был проследовать, комнатой, а не офисом. Я решил, что видимо часть здания было отдана под гостиничные номера, в которых селились иногородние сотрудники во время командировок в столицу. Объяснение выглядело вполне логичным, в связи с чем я решил вычеркнуть представшую передо мной картину из реестра странных событий сегодняшнего дня и внести ее в реестр всего лишь любопытных.
Руководствуясь полученными указаниями, я повернул направо и стал искать номер 832 на дверях комнат. Желанная цифра была обнаружена в самом конце коридора. Не найдя никаких приспособлений для оповещения о своем присутствии, я просто тихонько постучал костяшками пальцев по двери.
– Войдите, – ответили мне из номера. И я вошел.
Сразу за дверью, без какого-либо предупреждения в виде коридора, начиналась большая комната, которая представляла собой самый настоящий, по-голливудски типичный кабинет психолога. Половина всех стен до самого потолка была заставлена стеллажами с книгами. По центру располагался большой рабочий стол из дорогого дерева и типичного вида кушетка. Такие всегда показывают в популярных фильмах, когда по сюжету герой ходит к психологу. Но все бы было ничего, если бы не внешность самого обитателя кабинета. Из-за стола навстречу мне встал настоящий Зигмунд Фрейд. В возрасте, с бородой, в жилетке, с умным серьезным лицом немецкого мыслителя, точь-в-точь как на черно-белых портретах. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Это мне удалось не до конца, в связи с чем я стал очень активно по-идиотски улыбаться.
На мой физиономический посыл Станислав Олегович ответил гораздо более умной и очень приятной улыбкой. Затем он пожал мою руку, тоже очень интеллигентно, снабдив приветствие простыми, но, как мне захотелось думать, искренними словами:
– Здравствуйте, Андрей, спасибо, что пришли. Прошу вас, присаживайтесь, – указав на одно из кресел напротив своего стола, добавил он.
Я сел. Кресло оказалось гораздо удобнее, чем выглядело на вид. Бывает такая сидячая мебель, которую можно оценить, лишь воспользовавшись по назначению. Выглядит она частенько неказисто, кажется, что сидеть будет крайне неудобно, поскольку сочетание всех этих кожаных подушек, деревянных резных подлокотников и спинок не дает даже намека на эргономичность конструкции. Но после того, как на это чудо мебельного ремесла случается сесть, на ум сразу же приходит банальность про то самое золото, которое не блестит. Напротив стола стояли два таких кресла, и после того, как я, воспользовавшись предложением, уселся на одно из них, хозяин устроился на другом. Поскольку стол был огромных размеров, а кресла стояли по краям, мы оказались друг напротив друга, на достаточно почтительном для первой беседы расстоянии.
– Итак, – начал Станислав Олегович. – Расскажите о себе.
При этом он взял со стола не менее классический, чем вся остальная обстановка, блокнот в кожаном переплете и приготовился делать пометки. Польщенный настолько глубоким интересом к своей персоне, я принялся рассказывать. Причем все подряд. Где родился, как жил, где работал. Собеседник старательно что-то писал в своем блокноте. Уложился я минут в тридцать. В течение всего моего монолога Станислав Олегович продолжал проявлять живейшей интерес к моей персоне, в некоторых местах даже вставлял восхищенные междометья.
После того как я закончил свою устную автобиографию, психолог довольно долго молчал и что-то писал в блокноте. Мне всегда было интересно, что психологи там пишут. Наверно, что-то типа «пациент такой-то, при первой встрече проведен стандартный опрос, автобиография тридцать минут, в процессе рассказа выявлены нестандартные реакции» и тому подобное. Еще мне было интересно, конспектировал ли он мой рассказ, если да, то не проще ли было воспользоваться диктофоном. С другой стороны, если бы я был психологом, для меня было бы главной проблемой в принципе запомнить всех своих пациентов. Ведь их, наверное, не меньше нескольких десятков, и у каждого свой сдвиг. Так что я бы записывал в блокнот сразу под именем пациента, что с ним стряслось и что я ему наобещал, чтобы при следующей встрече не попасть впросак. Чтобы скоротать время, я стал высчитывать в уме, сколько может быть пациентов у среднего психолога, с учетом сорокачасовой рабочей недели, длительности одного сеанса час, плюс обед. Получалось, что много и без блокнота никак не запомнить.
