– У вас удивительно красивое лицо. Извините, если я…

Клара громко втянула воздух через нос.

– Если ещё раз скажешь подобную чушь, то вылетишь отсюда, как пробка. Не выношу, когда мне врут и грубо льстят.

Ага, перешла на «ты». Быстро же она ставит меня на место.

– Тогда не заставляйте меня лгать.

– Что-о? – в голосе Клары просквозило недоумение.

– Меня предупредили, что я должна вас во всём слушаться. И не возражать. Если вы не хотите, чтобы я говорила то, что думаю, то в следующий раз я солгу.

Клара молчала, откинувшись на спинку кресла. Моментально успокоилась? Или просто офонарела от наглости новой сиделки и готовится послать её куда подальше?

Ника лихорадочно соображала, как вывернуться из скользкой ситуации. Надо же, пройти собеседование у Эйдуса и так нелепо проколоться перед Кларой в первую минут знакомства. Леди мне этого не простит.

– Когда я вас увидела, я подумала… я подумала, что вы походите на леди Годиву. Честно.

Сравнение всплыло в мозгу интуитивно, откуда-то из подсознания. Ника ещё не успела толком понять, что сказала, но заметила, как в лице Клары что-то дрогнуло.

– Ты знаешь о леди Годиве?

– Читала в Интернете. И картинки видела. Она очень… эффектная.

На губах Клары появилась еле заметная улыбка. Или усмешка?

– Считаешь, что я на неё похожа?

– Да, – подтвердила Ника. Отступать было поздно. Что там эта Годива делала? Рыжая, это точно.

– Ну, голой на лошади ты меня вряд ли увидишь. А вот без лошади…

Всё с той же полуусмешкой-полуулыбкой она смотрела прямо в лицо Нике, и та, смутившись, отвела взгляд. И почувствовала знакомый прилив крови к лицу. А ещё говорят, что рыжие – бесстыжие. Хотя, кто сказал, что краснеют лишь от стыда?

– Напомни, как тебя зовут?

– Вероника. Но я привыкла к Нике. Называйте, как вам будет удобней.

Клара сморщила аккуратный, с едва заметной горбинкой, нос и шевельнула губами, будто собираясь что-то сказать. Вздохнула. Придирчиво оглядела Нику снизу вверх.

– Иди, переоденься. Потом помассируешь меня. Посмотрим, что ты умеешь делать руками. Язык-то у тебя точно подвешен.

Первые дни в усадьбе оказались на удивление скучными и пустыми на события. Даже Эйдус на выходные не появился. Экономка Раиса Маратовна «по секрету» шепнула, что «хозяин» на несколько дней уехал по делам. Клара Никой почти не интересовалась. Один раз спросила, после самого первого сеанса массажа, о том, где Ника работала раньше. Когда та ответила, вскользь заметила: «Вот как? Знаю этот салон. – И, вздохнув, добавила: – Когда-то сама туда ездила». Развивать тему Ника не осмелилась.

Встречались они с Кларой только во время массажа. Правда, заказывала его Клара часто, два-три раза в день. Видимо, очень нравилось. Едва Ника начинала разглаживать кожу, приступая к начальному этапу, как Клара тут же расслаблялась и, прикрыв глаза, задрёмывала, словно довольная рыжая кошка. Казалось, вот чуть-чуть – и замурлычет. Изредка, ленивым голосом, давала команды: «Ещё вот здесь… тут посильней, ага… хватит тут, дай перевернусь…»

Сеансы проходили, по настроению Клары, или в солярии на массажном столике, или непосредственно у неё в спальне, на кожаной кушетке. После очередного сеанса в спальне воскресным днём Ника осторожно спросила:

– Клара Агзамовна, а Ефим Борисович сегодня уже не приедет?

– А зачем он тебе? – отозвалась Клара после паузы.

Она лежала, ленивая и полусонная, на кушетке, в одних трусиках, подложив под голову подушечку. Небольшие, но округлые и выпуклые, словно дыньки, груди бесстыже топорщились темно-розовыми сосками. Ника давно привыкла к обнаженным женским телам, и тело Клары не вызывало у неё никакой особой реакции. Да, красивое и пропорциональное – если не считать изувеченной, в лодыжке, ноги. Но было в нем, одновременно, нечто ненатуральное – словно в искусно сделанной кукле. Клара действительно напоминала куклу: в основном – равнодушную, временами – злую.

– Он сказал, что должен со мной договор подписать.

– А что, не подписал ещё?.. Не переживай, когда-нибудь, да заедет.

Клара продолжала лежать с закрытыми глазами, не демонстрируя желания к общению, но и не проявляя раздражения. И Ника решила продлить разговор. Надо же как-то наводить мосты и укреплять контакты?

– Ефим Борисович сказал, что меня с испытательным сроком взяли.

– И что? По любому заплатим.

– Я не об этом. Хотела спросить – вам нравится, как я работаю?

Клара приоткрыла глаза:

– Что, хочешь у нас подольше задержаться?

Ника деликатно присела на край кушетки.

– Хотелось бы. Я старательная.

– Из-за денег старательная?

– Не только.

– Ишь ты-ы, – всё с той же ленивой интонацией протянула Клара, но лицо оживилось. – И ради чего ты ещё стараешься, старательная наша?

– Ради людей, – тихо и серьёзно произнесла Ника, быстро взглянув в глаза Клары и снова потупившись.

– Люди, это кто? Я, что ли? Или, может, Эйдус? – Клара называла мужа исключительно по фамилии.

– Зачем мне ваш муж? – с искренним недоумением отреагировала Ника.

– Что, не нравится? Старый и злой? – Клара засунула ладони под голову, в глазах – уже ни капли дремоты. С чего она так встрепенулась?

Ника в растерянности молчала, не зная, как ответить на резкий и откровенно провокационный вопрос. Кажется, опять влипла, подумала она. Интересно, кто кого разводит на откровенность? Я – её или она меня?

– Чего молчишь? Ты же у нас честная. Боишься сказать, что у меня старый и уродливый муж?

– А если и вправду боюсь?

Она не смотрела на Клару, а та молчала. Секунда, одна, вторая… Ника осторожно подняла взгляд. Клара улыбалась. Но не весело, а, скорее, озадаченно.

– Ладно, чёрт с ним, с Эйдусом. Значит, ты из-за меня стараешься? Только не говори, что я похожа на леди Годиву.

– Извините, это было неудачное сравнение, – почти шёпотом отозвалась Ника, водя ладонью по кожаной обшивке. Ей, наконец, удалось использовать «домашнюю заготовку». Но как оно повернётся?

– Что значит «неудачное»? – Клара снова отозвалась с запозданием. Ника, похоже, ставила её в тупик. Только бы не переборщить.

– У вас живая красота. А леди Годива… она же на картинке. Если бы я была художником…

Клара задумчиво поморгала, сосредотачиваясь. Потом протянула левую руку:

– Ну-ка, помоги присесть.

Подтянувшись при помощи Ники, она присела и выпрямила спину, продолжая держаться за Никину ладонь. Потом медленно заговорила:

– Когда мне было примерно столько лет, сколько тебе… я думала, что красота, это что-то вроде счастливого входного билета в мир сплошного кайфа… Меня даже рисовал… один художник… – Она взяла Нику свободной рукой за подбородок и слегка развернула его в свою сторону. – Точно, конопатая… Вот, не могу понять, то ли ты такая простушка, что дальше некуда, то ли, наоборот, хитрая, как лиса… Хотя ты, скорее, лисичка.

Лицо Клары находилось сантиметрах в тридцати, и Ника отчётливо разглядела светло-карюю, с желтизной, оболочку её суженных зрачков. Словно у рыси. Как бы не укусила! А у самой-то, между прочим, тоже конопушки. Тоже мне, «миска».

– Ладно. – Клара неожиданно свернула разговор и, продолжая держаться за руку Ники, медленно откинулась на спину. По лицу пробежала гримаса.

– Что с вами??? – Испуг получился неподдельным.

– Что-то спину тянуть начало. Мы когда последний раз укол ставили?

– Я ещё вам не ставила.

– Вот как? Это сколько я дней пропустила?.. Сегодня вечером поставишь, после ужина.

…Выйдя от Клары, Ника закрылась в ванной комнате, находившейся в конце коридора. Скинув халатик, ополоснулась по пояс холодной водой. Потом долго рассматривала себя в зеркале. Почему все сравнивают меня с лисой? – думала Ника. Ну, рыжая немного, и что? Неужели я ещё и кажусь хитрой, как лиса? Кажусь ли? Я давно уже научилась врать и хитрить. И, похоже, мне начинает это нравиться.