– У вас отличные рекомендации из массажного салона, – сказал Эйдус. – А стаж всего два с небольшим года. Вы что, действительно мастер?

– Клиентам виднее, – скромно ответила Ника. Она подготовилась и выдерживала продуманную линию поведения. Наивный короткий взгляд в лицо Эйдуса и снова вниз, в пол. Руки аккуратно сложены на коленках. Юбка средней длины – бёдра на виду, но в меру, без излишеств. Всё, как советовала Леди, – она должна походить на прилежную и послушную старшеклассницу.

– А почему уволились из салона?

– У них сокращение штатов. Кризис, клиентов стало меньше.

– Хм… Ну да. Всеми видами массажа владеете?

– Все, что предусмотрено прейскурантом.

– Прейскурантом?

Бросив взгляд, она успела заметить, как брови Эйдуса поползли вверх.

– В салоне всё по прейскуранту.

– А-а, ну да… И стаж работы медсестрой, смотрю, у вас тоже есть.

– Я на сестринском факультете учусь.

– Я знаю, да… А чего же в массажистки пошли?

– Честно?

– А как же ещё? – он иронично прищурился.

– Там зарплата больше. Мне же ещё за учёбу надо платить.

– По-онима-аю… А ваши родители? Вы ещё так молоды…

– Мама умерла, от рака.

– …Сочувствую. А отец?

– Мы с ним не живём, – ответила после паузы, не подняв головы. Чёрт, кажется, начала краснеть.

Эйдус молчал, и Ника, не выдержав, бросила в его сторону очередной взгляд. Политик смотрел прямо на неё, задумчиво наклонив голову.

Точно, покраснела. Неужели влипла?

– А какой ориентации… э-э… – протянул Эйдус, – в политике вы придерживаетесь?

Она выдохнула, на секунду расслабившись, и тут же снова напряглась. Вопросов по поводу ориентации она не ожидала. Впрочем, как и на тему политики. Он что, подумала Ника, хочет меня в свою партию агитировать? Чего я там про неё читала?

– Вообще-то я придерживаюсь либеральных взглядов. Но и традиционные ценности… – Господи, куда я лезу? – В общем, они тоже важны.

Эйдус почесал толстым указательным пальцем нос. Нос тоже, на Никин вкус, был толстоват. И в целом известный политик выглядел обрюзгшим. Длинные «казачьи» усы в сочетании с подвисшими щеками навели Нику на сравнение с моржом.

– А что вы подразумеваете под традиционными ценностями?

«Крепкая семья» – собралась произнести Ника и «зависла». А вдруг ему не понравится? Вдруг подумает, что Ника какая-нибудь морально устойчивая особа? Слишком морально устойчивая? А, была не была!

– В первую очередь, любовь к родителям.

– Хм…

Звук показался Нике одобрительным.

– А ещё… женщина должна…

– Ну-ну!

– Женщина должна… охранять семейный очаг.

– Хм… Прямо-таки, должна?

– Ну, не из-под палки. Если чувствует призвание.

– А если не чувствует?

– Тогда… тогда, это её проблемы.

Она подождала. Потом подняла взгляд – Эйдус задумчиво смотрел в окно.

– Что же… Знаете, должен вас предупредить, у Клары Агзамовны, моей жены, довольно сложный характер. Она, видите ли, инвалид второй группы…

Он перешёл к моим обязанностям – поняла Ника. Неужели он уже одобрил мою кандидатуру? Похоже на то. Иначе, зачем такие подробности?

– А готовить вы умеете?

– Умею, – ответила, не раздумывая. А чего? Яйца жарить умеет. Макароны сварит и гречку. Вот с супом сложнее. Но если бросить варить мясо и картошку, то что-то всё равно получится. Она, в конце концов, в сиделки нанималась, а не в повара.

– Хотя это не так важно. Так, на крайний случай. Видите ли, прислуга должна уметь подменять друг друга.

Нику кольнуло слово «прислуга». А ведь действительно прислуга. И что теперь? Пора привыкать. Прислуга от слова «услуга». Или от «слуги»?

Какая ей разница?! Главное – цель! И она только что сделала шаг в её направлении.

– Значит, вам понятен круг ваших обязанностей?

– Конечно. – Ну, вроде, справилась. И не такой уж страшный этот либеральный политик с традиционными ценностями. Даже добродушный, как старый морж.

– Что же, это хорошо. Сейчас вы можете идти. Вам перезвонят.

Ника поднялась со стула. Выпрямилась. Бодро взглянула на Эйдуса.

– Спасибо.

Шагнула в сторону двери.

– У меня остался практически один вопрос, – мягко произнёс «морж». – Почему вы умолчали в резюме о вашей судимости?

Если бы Ника видела фильм «Семнадцать мгновений весны», она бы знала, что сейчас столкнулась с любимым приёмом папаши Мюллера. И назывался этот приём «вопрос в спину». Но она не смотрела старое советское кино, кроме некоторых комедий. К тому же, расслабилась. И потому растерялась. А вслед за этим густо покраснела.

– Мне… я… – Она сглотнула слюну. – Я не умолчала. Но по закону… судимость уже погашена.

– Это по закону. А по сути… – Эйдус говорил тихо, не повышая голоса. И Ника вдруг почти успокоилась. Ну, подумаешь, не выгорело. Надо было предвидеть. Даже Леди ошиблась, утверждая, что Эйдус не станет глубоко копать. А он копнул. Значит, не судьба.

– Просто, мне очень сильно нужны деньги. У меня бабушка болеет. И учёба…

– И ради этого вы готовы пойти на подлог?

У Ники горело уже, кажется, всё. Не только уши, лицо и шея, но и грудь. А, может, и где пониже. Она даже вспотела. Но не от стыда, а от злости. Проклятая судимость! Проклятый Сергей! Проклятая Илона! Будь прокляты все и всё, из-за чего ей приходилось сейчас лгать и изворачиваться.

– Получается, что готова, – хриплым шёпотом выдавила из себя Ника.

– Вам действительно так нужны деньги, или вы просто их сильно любите?

Он что, ещё собрался мне мораль читать? Ну уж нет, дудки!

– И то и другое, – дерзко посмотрев в глаза Эйдусу, сказала Ника. – А кто их не любит? Я могу идти?

Умерла, так умерла! Она пыталась бодриться, но ощущение безнадёжного провала уже сжалось болезненным камнем где-то под ложечкой, сбивая дыхание. И сердце вдруг начало колотиться, как оглашённое. Ведь почудилось же, что первый барьер преодолён. Однако…

– Ступайте.

Она добрела до двери и взялась за дверную ручку.

– Хотя… Знаете, если, так сказать, с испытательным сроком…

Чего? О чём это он?

– Впервые вижу человека, который так… э-э-э, так удивительно честно краснеет… Когда вы готовы приступить к работе?

– Я?.. – голос снова предательски сел. И мысли куда-то разбежались, оставив пересохший язык без поддержки. Ну и денёк! Закалка, блин!

– Вы, вы. А кто же?

– Конечно, я могу! Э-э… в смысле, могу хоть сейчас… Если, конечно, надо.

Эйдус усмехнулся. Усы уже не свисали, а довольно топорщились, как у сытого кота. Взбодрился от игры с наивной мышкой?

– Не стоит торопиться. Езжайте к себе, соберите нужные вещи. Вы ведь поняли, что должны там находиться круглосуточно, кроме выходных?.. Клара будет ждать вас завтра в десять утра. Честно говоря… честно говоря, на это место было много кандидатов, э-э, скажем так, с незапятнанной репутацией. Но Клара уже видела вашу фотографию, и чем-то вы ей приглянулись…

Выйдя из офиса, Ника села в машину и тут заметила, что дрожат руки. Подождала с минуту, но дрожь не проходила. Противная мелкая дрожь, идущая изнутри живота. Словно червяк заполз и сосет твои внутренности… Но Ника понимала, что дело, разумеется, не в животе, а в её сознании. Вот откуда всё шло.

Нике и хотелось, и кололось; она и рвалась проявить себя на неожиданном поприще, и боялась… При Эйдусе она сумела, пусть и плохонько, сдержать эмоции, но сейчас всё разом нахлынуло: и ожидания, и страхи, и чувство радости от того, что она всё-таки справилась.

Дрожь то утихала, то усиливалась, и ладони стали липкими. Она вылезла из «жигулёнка» и побрела по улице. Заметив вывеску пиццерии, зашла и заказала чашку чая. Затем сходила в туалет и умылась холодной водой. Потом позвонила Ускову – надо обрадовать доверенное лицо Леди.

– Значит, он узнал о судимости? – «Ихтиандр» посопел в трубку. – Да-а, не ожидал я, что он будет так привередничать. Видимо, подстраховывается со всех сторон.