И когда приступ астмы снова накатывал с головой, и в воздухе опять повисало его предчувствие, то кошки начинали скрестись у Сони где-то внутри, от бессилия и жалости к нему. Но жалеть его было нельзя, он этого категорически не любил. Антон долго служил военным спасателем на Черноморском флоте, но сейчас был уже в отставке – его списали по состоянию здоровья. Но разве моряк может быть бывшим?

– В тельняшке я родился, в тельняшке и умру, – говорил он.

– Да ты родился не в тельняшке, а в рубашке, так мама твоя говорила, – язвительно замечала Соня.

– Да, в рубашке, – соглашался Антон, – но рубашка была полосатая.

Врачи не раз говорили Соне, что если она хочет дожить с ним до серебряной свадьбы, то должна уговорить его переехать в прохладный климат.

– Да и Павлушке уже скоро семь лет, осенью ему идти в школу, и, если переезжать, то нужно уже решаться, ведь нельзя же ребенка дергать из школы в школу, – так Соня убеждала Антона, торопя его с переездом.

Но он только грустно смотрел своими карими глазами-вишнями на море, задумчиво поглаживая свой подбородок, заросший аккуратной ухоженной щетиной-бородкой от одного виска до другого, черной, как морская форма и колючей, как острые тонкие льдинки-иголочки зимнего Черного моря.

И переезжать не торопился, как будто предчувствуя что-то, и просил Соню еще немного подождать. Но Соня и сама прекрасно понимала, что для Антона море – это дело всей его жизни. Вернее, это было не дело жизни, а сама жизнь.

Так было принято в Севастополе, этом славном городе, почти во всех семьях – мужчины уходят в море, женщины ждут. Сначала ждут мужей, потом ждут сыновей. Мужчины в море скучают по дому, а когда приходят – скучают по морю. И это замкнутый круг. И не разорвать его никогда!

Спать не хотелось, первая ночь на новом месте прошла почти без сна. Накатывали воспоминания о старом доме, работе, друзьях и тревожил страх неизвестности. Как они здесь будут? Приходилось себя уговаривать: «Ты справишься, Соня. Работа и здесь найдется. И люди здесь, наверняка, хорошие живут. Найдешь себе подруг, будете устраивать посиделки с чаепитием. Заведете кошечку или собаку. Кошечку, конечно же, лучше, теплее и ближе к сердцу. Но зато собака сближает с соседями, да и Павлушка давно просит собаку. Ну, тогда заведем и то и другое – будет веселее».

Они все-таки переехали. У Сони в Архангельске жил отец. Они давно развелись с мамой, он уехал из Севастополя в Архангельск с новой женой, но детьми так и не обзавелся. Всеволоду Ивановичу было уже шестьдесят два года, жена умерла и он жил один в городской квартире. Но у него был еще дом на берегу Белого моря, куда он перебирался на лето. Хороший деревянный коттедж, теплый и большой, построенный по финской технологии.

Все лето Всеволод Иванович проводил в нем, а на зиму перебирался в город, поближе к поликлиникам и друзьям – домоседам. Вот он и предложил Сонечке переехать с мужем жить в этот дом. И Антон здоровье поправит, да и дочь с внуком будут ближе. Что ж на старости лет одному куковать в таком большом доме? В общем, это предложение пришлось, как нельзя, кстати. Это был хороший компромисс для всех, особенно для Антона. Ведь главное, что у него было – море. Пусть Белое, а не Черное, пусть холодное, а не теплое, но все-таки море.

Уже занимался рассвет. Вернее, Соня так думала, потому что было северное лето, и вместо ночи была светлая муть. А сейчас начало проясняться. Соня вышла на крыльцо. Боже, какой воздух! Она втянула носом это белое молоко. И запах! Пахнет дождем, росой, свежестью и еще чем-то неуловимым, совсем не как на теплом южном море. Соня накинула штормовку и побежала к берегу.

Бежать долго не пришлось, так как море было вот оно, на ладони, стоит только пересечь редкий кустарник и тропинка сама приведет на каменистый пляж. Она добежала до кромки воды, раскинула руки и подставила лицо ветру. А ветер, как будто, только этого и ждал – с огромным удовольствием стал ласкать ее щеки, нос, губы, разметал во все стороны ее соломенного цвета волосы и надул штормовку, как парус. Было чудесно!

Соня закрыла глаза и наслаждалась, чувствуя, как этот холодный ветер остужает ее ночные страхи, выдувает и уносит прочь переживания, и нагнетает в нее уверенность. Надежду, что теперь все будет хорошо, просто надо научиться жить на новом месте. Соня открыла глаза, опустила руки и медленно побрела по камням вдоль воды. Она была рада, что берег был пуст в столь ранний час, и надеялась привести свою загнанную карусель мыслей в порядок в полном одиночестве.

Но тут она увидела на берегу, на большом плоском камне фигурку в плаще. Это был невысокий худой юноша с вьющимися темными волосами. Услышав шум гальки под ее ногами, юноша обернулся, и Соня увидела испуганные глаза «оленя». «Бемби», – подумала она, мысленно улыбнувшись и вспомнив, как читала сыну удивительно трогательную сказку про олененка. На вид мальчишке было лет четырнадцать, не больше.

– Здравствуй, – сказала она, – прости, я тебя напугала.

– Да, – ответил он, засмущавшись, – немного. Я каждое утро ловлю здесь рыбу, но Вас никогда не видел.

– Меня зовут Соня. Мой отец Всеволод Иванович, ты знаешь его? Мы с мужем и сыном переехали в этот дом, – махнула она рукой в сторону кустарника, – и теперь будем здесь жить.

– А-а, – протянул парнишка, – Всеволода Ивановича я знаю, он из Архангельска, да? А сколько лет Вашему сыну?

– Павлушке скоро семь, в этом году пойдет в школу. А тебе?

– Мне уже пятнадцать, – гордо объявил он, – жалко, что Ваш сын маловат еще, а то бы мы вместе ходили на рыбалку. А Ваш муж любит ловить рыбу? – спросил мальчик, успокоившись и заулыбавшись.

Улыбка его была обезоруживающей, естественной и открытой. И Соне показалось, что он улыбнулся ей, как очень давней знакомой. Соне сразу стало как-то легко на душе. Если здесь все люди такие приветливые, как этот подросток, то все будет хорошо.

Соня задумалась над его вопросом. Любит ли Антон рыбалку? Да не было лучшего рыбака на всем Черноморском побережье. После того, как его списали на берег, он не мог расстаться с морем и нашел себе хобби, которое стало и его работой, и его страстью.

Каждое утро он, на своем стареньком баркасе, выходил в море, рано-рано утром, пока свежо и прохладно. Когда один, когда с бригадой других рыбаков, после чего рыбу сдавали для продажи, оставляя немного себе. И почти не было утреннего Сониного пробуждения, которое бы не начиналось со слов:

– Сонюшка, просыпайся, посмотри, кто мне сегодня попался. Для своей золотой девочки я поймал золотую рыбку.

И начиналась захватывающая история заядлого рыбака, достойная удивительных приключений Джека Лондона, в которых старик всегда побеждает море. Антон взахлеб рассказывал, как он эту рыбку сначала подкармливал, готовя для нее самые изысканные гастрономические блюда с различными добавками и приправками. Потом, если он ловил удочкой, как он эту рыбку подсекал и вываживал, а она все сопротивлялась и не хотела покидать своего родного дома.

А Соня слушала эти рассказы, уже в который раз, но все равно кивала и удивлялась, какой он ловкий добытчик. И улыбалась, свернувшись сонным калачиком рядом с ним и положив ему голову на грудь. От тельняшки пахло морем и рыбой, и не было лучших минут за весь день, потому что потом начинались обычные будни, работа и хлопоты по дому.

Каждое утро Соня вставала на рассвете, чтобы собрать ему нехитрый перекус на рыбалку, проверить, не забыл ли он взять с собой баллончик от астмы и прошептать ему перед уходом:

– Не чешуйки тебе, не хвостика.

И потом ее любимый, махнув своей широкой жилистой ладонью, уходил в ночь. И сколько бы она ни желала ему не чешуйки, не хвостика – его удача не слушала ее, и Антон всегда возвращался с уловом. Ну или почти всегда, кроме того случая, когда он не вернулся с рыбалки…