— Мне срочно нужно в эту… в провинцию, — ответила миссис Прост, оглядывая загроможденные полки на случай, если там завалялось помело.

Её сын вытаращился в недоумении.

— Мама, ты уверена? Ты же всегда твердила, что это вредно для твоего здоровья.

— Вопрос жизни и смерти, — пробормотала миссис Прост. — А что на счет Длинно-Высоко-Коротко-Толстой Салли?

— Ох, мамочка, не стоит её так называть, — с упрёком в голосе откликнулся Дерек. — Она же не виновата, что у неё аллергия на приливы.

— Но у неё есть помело! Ага! Не одно, так другое. Не приготовишь ли мне сэндвичей?

— Это всё из-за той девчонки, которая была здесь на прошлой неделе? — подозрительно спросил Дерек. — Не думаю, что у неё есть чувство юмора.

Его мать не ответила, с чем-то возясь под прилавком, откуда появилась с огромной кожаной дубинкой. Мелкие предприниматели на улице Десяти Яиц работали с небольшой выгодой, которая нередко сопровождалась воровством из магазина.

— Что я делаю? В самом деле, не знаю, что делаю, — простонала она. — Я? Да чтобы в мои-то годы собираться сделать доброе дело? И мне ведь даже за это не заплатят! В самом деле, не знаю, что делаю. А потом стану исполнять по три желания. Дерек, если я начну это делать, стукни меня как следует по голове. — Она передала ему дубинку. — Я уезжаю, ты — за главного. Постарайся переставить куда-нибудь резиновый шоколад и поддельные вареные яйца, ладно? Наври посетителям, что это такие новые закладки для книг или что-нибудь подобное.

С этими словами миссис Прост выбежала в ночь. Ночные улицы и переулки города были очень опасны. В них прятались воры, грабители и прочие неприятности. Но при её появлении все они скрылись в тумане. Миссис Прост была плохим вестником, поэтому лучше было убраться с её пути и не мешаться под ногами, если хочешь, чтобы все кости в пальцах продолжали показывать верное направление.

Тело, которое некогда было заключенным Макинтошем, мчалось сквозь ночь. Оно было переполнено болью. Для призрака это не имело значения. Это была не его боль. Сухожилия тела вопили в агонии, но это была агония не призрака. Пальцы, вырвавшие стальную решётку из стены, кровоточили. Но это была кровь не призрака. Призраки не истекают кровью.

Он не помнил, каково это иметь настоящее тело. Телам было нужно есть и пить. Эта бренная особенность его сильно раздражала. Рано или поздно, но тела изнашиваются. И довольно часто, хотя это не имело никакого значения. Всегда находился кто-то — чей-то крохотный, жалкий умишка, погрязший в ненависти, зависти и обиде — который с радостью впустит призрака к себе. Но нужно быть осторожным и быстрым. Но, помимо всего прочего, нужно быть осторожным. Здесь, посреди пустынной дороги, будет сложно отыскать подходящий контейнер. К своему сожалению, он позволил телу сделать остановку и напиться мутной воды из пруда. Оказалось, что в нём полно лягушек. Но ведь телу ещё нужно питаться. Верно?

Предложенная ей кровать в черно-белой гостиной была намного лучше темницы, хотя Тиффани не хватало убаюкивающего попукивания коз.

И снова приснился сон про огонь. И за нею следили. Она могла это чувствовать, и на сей раз, для оправдания по близости не было коз. За нею наблюдали прямо внутри её собственного разума.

Но в этой слежке не чувствовалось ничего дурного, просто кто-то о ней беспокоился. За вспышками разбушевавшегося во сне огня словно за занавесом пряталась чья-то темная фигура, а у её ног, словно домашняя зверушка, сидела зайчиха. Она встретилась взглядом с Тиффани и прыгнула в огонь.

Внезапно Тиффани поняла.

Кто-то постучал в дверь. Она тут же проснулась.

— Кто там?

Голос с противоположной стороны массивной двери произнёс:

— Какой звук у забвения?

Ей даже не пришлось напрягаться.

— Он похож на шорох сухой травы на ветру жарким солнечным днём.

— Верно, думаю, именно таким он и должен быть, — сказал голос Престона с другой стороны двери. — Переходя прямо к делу, мисс, там внизу собралось много людей. Думаю, им нужна ведьма.

«Какой отличный день выдался для похорон, — подумала Тиффани, выглядывая из узкого замкового окна. — Дождя не предвидится. В дождь люди становятся насупленными». Сама она старалась не выглядеть так на похоронах. Люди рождаются и умирают, но жизнь продолжается, и мы должны их помнить. Это как смена времен года — за летом обязательно явится зима. Ничего плохого в этом нет. Конечно, всегда кто-нибудь плачет, но эти слезы не для тех, кто ушёл, они в них не нуждаются.

Слуги встали ни свет ни заря, и в зале уже были расставлены длинные столы, на которых для ранних гостей был накрыт завтрак. Такова традиция. Не важно — богач ты или бедняк, господин или дама, но на похоронах завтрак предлагался любому забредшему на огонёк, и, разумеется, из уважения к старому Барону, а так же из уважения к халявной еде, зал был набит битком. Герцогиня была тут как тут, в черном платье, которое было куда чернее черного цвета, который когда-либо видела Тиффани. Черный наряд средней ведьмы только теоретически был чёрным. На самом деле скорее он был пыльным, и сильно залатанным, особенно на коленях и, разумеется, сильно поблекшим из-за частой стирки. Он был тем, чем и должен был быть: рабочей одеждой ведьмы. Нельзя себе даже представить, чтобы Герцогиня в своем платье, скажем, принимала роды… Тиффани даже моргнула.

Вот Герцогиню как раз она за этим занятием могла представить. В случае необходимости, она бы не отступила. Она конечно же будет грубить, и жаловаться, и командовать всеми вокруг, и, тем не менее, Герцогиня бы приняла роды. Было что-то в неё такое, что говорило — она человек подобного сорта.

Тиффани снова моргнула. Её разум был кристально чист. Окружающий мир казался понятным, но немного хрупким, словно он был способен разбиться подобно зеркальному шару.

— Доброе утро, мисс! — Это оказалась Эмбер. Она стояла позади рядом с обоими родителями.

Господин Петти выглядел отмытым добела, присмиревшим и даже немного робким. Он не нашёлся, что сказать. Тиффани тоже.

У главного входа в зал началась какая-то суета, туда умчался Роланд, и вернулся в сопровождении короля Ланкра Веренса с его королевой Маграт. Тиффани уже приходилось встречать их прежде. Было трудно не повстречать их в Ланкре. Это было крохотное королевство, а, принимая во внимание, что в нём жила Матушка Ветровоск, оно оказывалось ещё крохотнее.

Матушка Ветровоск была тут же, собственной персоной, с Ты[44], привычно лежавшей у неё на плечах в качестве шарфика. Ведьма стояла позади королевской четы и прямо перед громким басом, который возопил:

— Глянь-ка, Тифф! Как тебе удается не отрастить брюхо? — что означало, что двумя футами ниже, скрытыми по причине размеров, находилась Нянюшка Ягг, которая по слухам была гораздо умнее Матушки Ветровоск, да еще настолько, что при ней ничем это не выдавала.

Тиффани по обычаю поклонилась. Значит, они собрались, не так ли? Она улыбнулась Матушке Ветровоск и произнесла:

— Рада вас видеть госпожа Ветровоск, и немного удивлена.

Матушка уставилась на неё, а Нянюшка Ягг ответила:

— От Ланкра очень длинный и довольно ухабистый спуск, так что мы подумали, не подвести ли сюда Маграт с её корольком.

Возможно, Тиффани и могла себе представить что-то подобное, но объяснение Нянюшки Ягг звучало слишком подозрительно, словно она по заранее спланированному сценарию повторяет заученный текст.

Но времени на разговоры больше не было. Прибытие королевской черты словно запустило некий механизм, и Тиффани впервые увидела Пастора Эгга в черно-белой рясе. Она поправила свою остроконечную шляпу и направилась прямо к нему. Очевидно он откровенно обрадовался обществу, раз он радостно улыбнулся ей навстречу.

— Ха, да это же ведьма, как я погляжу.

— Да, остроконечную шляпу трудно не заметить, не так ли?