Когда Марине было восемнадцать лет, она полюбила однажды и навеки того, кто, увы, не мог на ней жениться, но исправно сделал ей ребенка, несколько лет помельтешил то здесь, то там, однажды свозил ее и маленькую дочку на юг, а после и вовсе пропал. Недолгая жизнь с ним была столь богата на полярные эмоции, что теперь Марина совершенно о нем не скучала, скорее наоборот – завела кота, защитила диссертацию и наслаждалась покоем. Люся росла очень самостоятельной девочкой: с третьего класса Марина перестала проверять у нее уроки, с шестого – посещать родительские собрания, а с седьмого – готовить обед, благо рядом была столовая. Вместе они ходили только на теннисный корт и в кафешку за горячим шоколадом. Однажды, когда ничто не предвещало, за очередной дымящейся чашкой Люся сообщила, что выходит замуж, переезжает к мужу и кота с собой забирает.

Подготовка к свадьбе, само торжество, переезд молодых в новый дом – все прошло как в дыму. И вот миновал год, сидит Марина на диване, смотрит одним глазом вечерние новости с сигареткой в усталой руке, а в другой держит телефонную трубку, в которую лучшая подруга день за днем учит ее жизни – что готовить на ужин, как улучшить цвет лица и что делать с кармой.

Лучшие подруги – это такая особая категория отравителей жизни. Если у нее судьба не ладится, то вам на роду написано всю жизнь выслушивать ее жалобы на Господа Бога. Если же подруги – дамы семейные, домашние, хозяйственные – всё, пиши пропало, задолбают! Дружить и доминировать – не одно и то же. Но этим правильным и успешным необходимо всех осчастливить.

– Марина! Тебе через месяц сорок лет, пора подумать о себе. Ты для Люсечки сделала все, что могла, сделай теперь и для себя. Если ты сейчас замуж не выйдешь, то когда ж?!

– Таня, жить с молодым стыдно, а со старым – противно.

– А он почти твой ровесник, мужик видный, непьющий и дача у него большая, хозяйство справное.

– Чего ж он такой хороший и один?

– А ты чего такая хорошая и одна? Вот то-то же. Вдовец он. Дети взрослые уже, женатые.

– На справном хозяйстве жену ухондокал?

– Ну вот что ты теперь одна будешь делать? С работы приходишь, а дома пусто, тихо, никто тебя не ждет. Пока это еще Люська тебе внуков родит…

– Да типун тебе, Танюшка, на язык! Дай вздохнуть-то! Я, может, мечтала об этом времени, чтобы, наконец, латынь выучить!

– Ага, знаю я твою латынь! Сидишь куришь и в телевизор без звука пялишься.

– А хоть бы и так, какое кому дело?!

– Я о тебе забочусь! Ты же не пойдешь с Люськой в ночной клуб кавалеров кадрить. Тем более что ее теперь муж не отпустит. Ну что, я его зову на обед, да? Платье надень, а то придешь, как всегда, в штанах…

Конечно, если отбросить цинизм, то иногда, в самой-самой глубине души доцент Марина сожалела, что не было в ее жизни ни подвенечного платья, ни обручального кольца, ни сильного плеча, но которое можно было бы опереться. Но ее сожаление было не того рода, как у старых дев, которые думают, что замужем одно сплошное счастье, нет. Единственное, что требуется от мужчины, это быть поддержкой и опорой. В ее недолгом квазибраке поддержкой и опорой была она сама, а как перестала поддерживать, так брак и распался. И она понимала, что в «настоящих» браках все то же самое. Скорее, ее раздражал вечный статус матери-одиночки и банальнейшая мысль «чем я хуже других».

– Как звать-то?

– Игнат.

Маринка повесила трубку, но смеялась еще долго – и пока новости досматривала, и пока зубы чистила. Ну надо же, Игнат! «И дача у него большая, там, наверное, можно теннисный корт устроить… – продолжала она додумывать мысль, ложась под утро спать. – Точно! Я посмотрю, какого этот кент телосложения – если пузан, то пшёл вон, а если играть способен, то будем мы с ним спортивной парой!..» – это-то ничтожное обстоятельство и решило дальнейшую судьбу.

На обеде у Татьяны гость демонстрировал скромность, непривередливость в еде, хорошие манеры, угощал всех «своей дачной» малиной и говорил исключительно о даче и произрастающих там фруктах, зазывая Таньку с мужем и «ее очаровательную подругу» на шашлыки. Танькин муж Саша, лысый как колено, щуплый мужчина, в основном молчал – чтоб решать, есть жена, – и многолетние скорбные складки у рта, выражающие муку, как бы говорили: «Ну я попал!» Если он вдруг высказывал какое-то мнение, не совпадающее с Таниным, она шумно вздыхала: «Саш, ну ты дурак?!» Саша смеялся, как бы удовлетворенно подтверждая: да, попал. Уговорились поехать на следующее воскресенье. Марина любезно согласилась, ибо сложён гость был как бог. Марина неоднократно цитировала Шанель: «Как женщина выглядит в 20 лет, зависит от природы, а как она будет выглядеть в 45, зависит от нее самой», только считала, что и мужчин это тоже касается – запустившие себя особи ее не интересовали. Наш имидж – это то, что мы хотим поведать о себе миру. Если она прилагает усилия, чтобы быть в форме, то уж и он пусть постарается.

Татьяна, идеальная жена и мать троих детей, делала все возможное, чтобы свободного времени у нее не оставалось, и при этом непрерывно жаловалась, что времени нет «даже книжку почитать». Когда Марина писала свою диссертацию, ее вдруг осенило, что так поступают люди, которые боятся свободного времени – им не на что его употребить, нечем заполнить. И книжку они вовсе не хотят читать, и задатков творца не имеют – им не нужна свобода самовыражения, ибо выразить нечего. Иногда Марине казалось, что подруга так старается выдать ее замуж лишь потому, что завидует ее свободе: когда Татьяна несколько часов стояла у плиты, дабы накормить свою многоротую семью, Марина звонила и заказывала пиццу – и никто не смел вякнуть, что это вредно. Слава богу, вякать было некому.

На шашлыки к Игнату домовитая Татьяна везла три небольшие кастрюльки: с салатом оливье, с борщом и с киселем, и термос с Сашиными отварами из трав – у скорбного Саши был слабый желудок. Или он убедил Таню, что желудок у него слабый. Марина везла теннисные ракетки и по пути купила бутылку коньяка. Надо было проверить героя не только на спортивность, но и на эмоциональность – вдруг выпьет и чудить начнет, как и подобает настоящему русскому хозяину, да еще и с таким именем.

Она хорошо помнила момент, когда Люся собиралась в первый класс и привезли новенький полированный письменный стол. Марина отпустила грузчиков, и тут оказалось, что в маленькую комнату он не помещается – надо вытащить оттуда шифоньер. Марина дождалась «папу», накормила его ужином и вежливо попросила сделать небольшую перестановку. Как он бушевал! Он работает как вол, он света белого не видит, он приходит к домашнему очагу, надеясь на отдых, на тихую пристань, а ему здесь придумывают все новые и новые задания (накануне он наточил нож)! Когда Марина повторила свою просьбу, ибо уже завтра Люся должна приехать от бабушки, он раздавил стакан в руке, и из его ладони кровь полилась рекой. Замотав рану полотенцем, Марина погнала его в травмпункт, а сама – все когда-то в первый раз – занялась перестановкой мебели. Поставила ножки шифоньера в капроновые крышки и поехала. Но малогабаритные квартиры таят массу ловушек: в дверях шкаф застрял. И застрял тогда, когда Марина находилась в маленькой комнате. «Папу» оставили на ночь в больнице, дочь на даче с бабушкой, а телефон в прихожей. Амазонка подергала проклятую мебель, потрясла – встал намертво. Села на детскую кроватку, всплакнула, прокляла Хрущева, но скоро осознала, что это непродуктивно. Заметила сверху между шкафом и дверным проемом зазор сантиметров двадцать, поразмыслила, подставила стул и полезла в этот зазор. Пролезла! Вот что значит держать себя в спортивной форме! И шкаф вытянула! Да только этот чудак на букву М, когда из больницы вернулся, был уверен, что она любовника пригласила мебель передвинуть. И вполне естественно, что теперь Марина с большим подозрением относилась к излишне эмоциональным мужчинам.