– Мне нужна морская владычица Волыня, супруга Бога Ра. Я, Святозар, наследник восурского престола, сын ДажьБога, – и застучал зубами от холода, сотрясаясь всем телом.

Люди некоторое время хранили молчание, с любопытством оглядывая стучавшего зубами и трясущегося Святозара, и переглянувшись между собой, сказали:

– Мюн умхатис ДажьБог.

Перед глазами Святозара поплыл какой-то синеватый туман, он на мгновение закрыл очи, отгоняя этот туман, и уже сам не понимая, что они спрашивают, но слыша имя своего Бога, кивнул головой. И тогда тот человек, который задавал вопросы, протянул руку, а когда наследник протянул в ответ свою, крепко схватил его за нее. Рука человека, была такой же холодной, как и окружавшая их морская вода.

Человек одной рукой держал Святозара, а другой, направил осетра вниз, прямо к великолепному белому дворцу. Они поплыли с огромной быстротой так, что наследник не успевал дышать, а перед глазами не просто мелькал, а уже недвижно стоял синий туман. Вскоре они опустились перед тремя не высокими ступенями сияющего белым светом дворца, прямо на темно-серую дорожку из оникса. Святозар встал ногами на ее поверхность и почувствовал, что ног у него нет, а вместо них какие-то не сгибающиеся деревянные палки, на которых не то, чтобы стоять, а даже опираться было трудно. Синий туман продолжал появляться перед глазами, но наследник сделал над собой усилие и потряс головой, отгоняя его, а когда то марево иссякло, увидел белый дворец, три широкие ступени окружающие его. Во дворце совсем не было окон, а вместо дверей находился высокий треугольный вход, по обе стороны от коего стояли люди, похожие на тех, что доставили его сюда. Только эти люди были одеты в синие подъюбники и сандалии, а на головах у них были синие кубкообразные колпаки, с рисунками и усыпанные маленькими переливающимися топазами. Охранявшие вход, хмуро глянули на явившихся в бурых колпаках людей, перевели взгляд, и с неподдельным интересом, оглядели тяжело вздрагивающего от холода Святозара, да вопросили на непонятном языке:

– Хирфи хефу сумхахют?

– Хеф умхатис ДажьБог, – ответил держащий за руку Святозара человек, и, сойдя с осетра, низко поклонился охранявшим дворец.

– Умхатис ДажьБог? – переспросил человек, в синим колпаке, и зыркнул на наследника.

– Мне нужна владычица Волыня, да поскорей, – очень тихим, слабеющим голосом, вымолвил Святозар. – Я сын ДажьБога… Скорее ведите меня к ней, а иначе, еще миг, и я умру.

Человек в буром колпаке отпустил руку наследника, и Святозар на своих не гнущихся ногах, тяжело шагнул на первую ступеньку дворца. Но так как от холода ноги его не слушались, а тело не подчинялось, он, ступив на ступеньку, тут, же на нее опустившись, сел, а в ушах и носу опять появилась резкая боль. Человек в синем колпаке поспешил к обессиленному наследнику навстречу, и бережно подхватил его под руку, да повлек за собой. В самый последний морг, когда от холода уже закрывались глаза, Святозар увидел полутемный, серый, каменный потолок и стены… Посем широкий, высокий зал с треугольными устремленными вверх белыми стенами… Боль в носу и ушах пропала, сменившись на обжигающее тепло в голове, а когда на него навалился синий туман, погребающий всякую мысль, наследник потерял сознание.

Святозар очнулся и тяжело вздохнув, открыл глаза, и первое, что увидел яркий голубой свет. Поначалу, он даже и не понял где находится. Однако слегка приподняв голову, разглядел, что лежит на ложе, в широкой бледно-голубоватой комнате, где четыре треугольные стены, плавно наклоненные друг к другу, сходились в одной точке. В комнате и стены, и пол были голубоватые, здесь не имелось окон, а вместо двери находился треугольный вход. Широкое ложе, сделанное из переливающегося голубого материала, стояло посередине комнаты, и было укрыто голубыми укрывалами. В четыре угла ложа были вмонтированы не высокие, тонкие столбы спирально закрученные, на которых крепилась словно крыша голубоватая, прозрачная материя, такая тонкая, что сквозь нее проглядывалась верхушка комнаты. Рядом с ложем Святозара на прекрасном со спинкой сиденье, усыпанном крупным жемчугом розового и черного цвета, сидела красивая женщина. У женщины была белая кожа, и длинные ярко-желтые волосы до земли, заплетенные в широкую косу. Лицо ее было божественно прекрасно с высоким лбом, небольшим носом, тонко очерченными алыми губами, с легким румянцем на щеках и зелеными, глубокими, словно омут глазами. Женщина была молодой, и в тоже время в ее взгляде, лице, плотно сомкнутых губах чувствовалась какая-то необыкновенная мудрость, наполненная тысячелетиями прожитой жизни и полученных знаний. На ней было одето белое длинное неширокое, наподобие сарафана одеяние, которое начиналось возле груди и свободно спадало до земли, на ноги обуты белые сандалии, усыпанные по поверхности тонких ремней, опоясывающих ногу, белым круглым жемчугом, на голове высился длинный, высокий, заостренный кверху золотой колпак, от оного в разные стороны расходилось неяркое желтое свечение. В середине колпака, белым цветом, на языке Богов были начертаны символы. Женщина держала в руках золотой кубок. И лишь Святозар пришел в себя, и, оглядевшись, посмотрел на нее, нежно ему улыбнулась и сказала, не громким, насыщенным нежностью, голосом сначала на языке Богов, а засим на восурском:

– Зребю ешла сэтко ДажьБога!^*1*4 Здравствуй, светлая деточка, Святозар! Очень рада, я, что ты добрался до моего Алтынского царства, живой! Я, жду тебя уже много дней, с тех самых пор, как твой отец, великий ДажьБог, пришел ко мне и попросил меня, помочь тебе.

Святозар попытался, что-то сказать в ответ, он даже открыл рот, но губы и язык были какими-то твердыми, неподъемными, точно не желающими его слушаться. Из всего того, что удалось ему произнести было какое-то несуразное мычание, а после он и вовсе обессилив, уронил голову на ложе.

– Нет, нет, деточка, Святозар, – поднявшись с сиденья и подойдя к ложу, добавила Волыня. – Ничего пока не говори, ты перемерз, нужно время, чтобы, ты, привык к этому холоду. А как только ты к нему привыкнешь, тогда сможешь преодолеть и холод Пекла. А, пока, выпей этот солнечный нектар и согрейся.

Волыня бережно приподняла голову Святозара, и поднесла кубок с ярко-красной, густой жидкостью к его губам. Наследник тяжело сделал первый глоток, потом еще и еще один, и тотчас почувствовал, как по телу разлился необычный жар, такой сильный, вроде его посадили в бане сверху на горячую каменку, да еще, и поддали парку. Святозар допил до конца солнечный нектар, и так как губы, и язык согрелись, и опять стали мягкими, тихо вымолвил:

– Благодарю.

Волыня убрала от губ кубок, осторожно положила голову на ложе, и ласково погладила белой рукой с необычайно длинными, тонкими пальцами, и чуть розоватыми, удлиненными ногтями, наследника по волосам, мягко сказав:

– Надо же деточка, как ты похож на ДажьБога, даже удивительно… – Она нежно провела правыми пальцами по лбу и глазам Святозара, едва коснулась его носа и губ, и, убрав руку, проронила, – такие же губы, высокий лоб, голубые глаза.– Богиня улыбнулась, досказав, – ах! он хитрец, верно, вложил в тебя не только свою кровь, но и, что-то еще… Но, ты, не беспокойся, деточка, я об этом ни кому не расскажу, – и звонко, так как вытекает из-под камней лесной ручеек, рассмеялась.

Наследник принялся моргать, потому что на него начал наваливаться сон, а глаза стали слипаться, и Волыня, увидев это, тихо сказала:

– Поспи, поспи, деточка. А, я, посижу подле, погляжу на сэтко ДажьБога.

Святозара не пришлось уговаривать, согретый солнечным нектаром, он сейчас же закрыл глаза и крепко заснул.

Когда наследник пробудился, то почувствовал в себе силу и здоровью, а открыв глаза, увидел все тот же голубой свет наполняющий комнату. Немного приподнявшись и опершись локтем о поверхность ложа, Святозар посмотрел на Волыню. Богиня продолжала сидеть на голубом сиденье, и ласково ему, улыбнувшись, спросила: