Литмир - Электронная Библиотека

Населяли мегаполис добрые, красивые, отзывчивые люди, никто из них не стрелял из рогаток по стёклам, ни один Ленин здесь не был убит.

Словом, хороший город, – не чета Москве и Козельску.

Глава 6

Жизнь в третьей столице шла заведенным чередом: в Летнем саду вечерело.

На востоке лежала варварская мгла, солнце валилось с ног, горели к западу горизонты.

– Пора по домам, – поняли вдруг сидевшие на скамеечке Носов и Курицын, сердечно простились друзья и разошлись.

По Гоголевскому бульвару текла толпа, будто где-то открыли шаровый кран, а из водопроводных труб полилась не хлорированная в соответствии с санитарными нормами жидкость, а хлынул людской поток: шляпки, кашкеты, банданы, бейсболки, – это если смотреть по верхам. Сарафаны, блузы, футболки с портретами Че Гевары, – если глядеть чуть ниже. И, наконец, джинсы и шорты – зрелище для мужчины не интересное, – и юбки по моде этого лета, в облипку обтягивающие ягодицы, – туда и пялились все, туда и пялился Носов. И таки да, там было на что поглазеть: Рая и Клавдия вершили впечатляющий променад.

Взгляды всех игнорировали красавицы, но пламенные взоры писателя не оставили без внимания, – обернулись и воскликнули радостно:

– Ба, кого мы видим!

Видели они неистощимого выдумщика и фантазёра, искромётного шутника, милейшего человека, старинного своего приятеля Носова.

– Откуда идёте, дамы? – спросил Сергей Анатольевич.

– С работы, – ответили девушки.

– Куда направляетесь?

– На заработки.

Рая и Клавдия работали в краеведческом музее искусствоведами, а зарабатывали, танцуя стриптиз в ресторане «Африка».

На них ходили.

Их шоу пользовалось неизменным успехом.

Бывало, в чём мать родила повиснут девушки на шесте и вопрошают у зрителей с большим драматическим талантом:

– Отчего люди не летают как птицы?

и многие в зале порывались ответить им на этот вопрос, и волновался кабак, и владела публикой ажитация.

Лишь литератор Курицын феноменально спокойный сидел в уголке, не делал резких движений, пил в одиночку горькую, твердил, как заезженная пластинка:

– Мне не пишется, мне не пишется, мне не пишется.

Переглянутся тогда подружки, эротично раскачиваясь на пилонах:

– Обожаю Курицына, – сообщает Рая.

– Люблю его, – информирует Клавдия.

И соскакивают стриптизёрки с шеста, бегут в гримёрку и наряжаются в разного рода вещички. Будто королевны становятся девушки: неотразимо хороши. И подсаживаются они к литератору, и звонко смеются, и пьют с ним вино, и вскоре забывает Курицын, что ему не пишется, забывает, что он Курицын, забывает всё на свете, напрочь выветривается из него наносное: он младенчески чист, он беспомощно улыбается, он забавно агукает и струйка слюны появляется в уголке рта.

– Милый, любимый наш Курицын опять напился, – констатируют девушки факт, подхватывают под руки литератора и ведут домой: Рая к себе, на кровать в спаленку; Клавдия к себе, в зал на диван.

А квартиру одну на двоих снимают подружки, парадиз у них поелику.

Про парадиз – Цветикова выражение, любит Алексей заковыристые обороты, направо и налево сорит фигурами речи, так и норовит щегольнуть словцом.

Цветиков поэт; поэт, какого ещё не было…

Громогласный трибун был, рыжеволосый задира, озорной хулиган и гуляка тоже. В бакенбардах и с ментиком замечены стихотворцы, и со всяким фасоном бород…

Но такого, как Лёша, – толстого и румяного – история ещё не знала.

Вот и он, кстати, идёт и бормочет себе под нос:

– Полярная, Полярная, Полярная…

(авторская реминисценция на строчки Иннокентия Анненского «Среди миров, в мерцании светил одной Звезды я повторяю имя…»)

– Привет, Лёха, – кричат ему Носов, Рая и Клавдия.

– Здравствуйте, здравствуйте, друзья, – радуется встрече Цветиков, и энергично жмёт руку писателю, и целует дам в любезно подставленные щёчки.

– Quo vadis, Алексей Дмитриевич? – интересуется у приятеля Носов, ненавязчиво демонстрируя ширь познаний и академическую образованность.

– На канал Грибоедова, – отвечает Цветиков, намекая при этом, что и сам он не лыком шит, латынью в тупик не поставишь. – Буду любоваться, как бурлят меж гранитов пенные воды, хочу набраться лирического настроения.

– Отличный план, – не мог не согласиться энциклопедист Носов. – Дело к вечеру, самое время набраться. Только откуда в канале бурление? Там затхлый запах и квакают жабы, не будь с нами дам, я выразился бы, куда решительнее.

– Это да, запашок ещё тот, – не стал возражать поэт. – Не будь с нами дам, я сказал бы, там скверно пахнет.

– Не будь с нами дам, я сказал бы, оттуда воняет. Но дамы на счастье с нами, нет нужды принюхиваться к потокам сомнительного происхождения. Пошли лучше с девчонками в Африку, вот где бурление, вся пена города там.

– И правда, идёмте, ребята, с нами, – загорелась идеей Клавдия. – Ещё и Курицына позовём.

– Да-да, – подхватывает Рая. – Давайте звать Курицына.

И первая начинает:

– Ку-ри-цын!

И смеётся, да так заразительно, что тут же всех заражает, все хохочут и дружно зовут литератора:

– Ку-ри-цын!

На зов никто не является, но это не останавливает искусствоведов:

– Есть запасной вариант, – сообщает Клавдия.

– Да-да, – подтверждает Рая. – Не отчаивайтесь, товарищи. У нас имеются специальные устройства, можно разговаривать на расстоянии.

– Да ну? – не верят мужчины.

– Точно вам говорим, сейчас мы всё быстро уладим.

Порывшись в сумочках, дамы находят мобильные телефоны.

В списке контактов у девушек есть Пуся – начальник налоговой. И Дуся – инвестиционный банкир. Есть Зая, Кабан и Леший. И только Курицын записан как Женечка: любят искусствоведы Курицына, дня не могут прожить без литератора, обожают его.

Жмут кнопку в девайсе подружки, играет бравурная музыка, связи нет.

Нахмурился Сергей Анатольевич Носов, сделал озабоченное лицо:

– Я видел сегодня Курицына. По-моему он снова хочет писать роман.

– Тот самый? Биографический? – с округлившимися от ужаса глазами переспросил Цветиков.

– Да! – выдохнул Носов.

– О, боже! – только и смог вымолвить поэт, румянец сдуло с него, щёки стали мертвенно серыми, губы мелко дрожали.

Сжались сердца девушек в нехорошем предчувствии:

– Что? Что? Что случилось?

Полным безнадёги голосом Сергей Анатольевич стал рассказывать:

– Когда-то Евгений, будучи совсем ещё юнцом, взялся писать роман. Известное дело, для безусого юноши нет важнее в мире персоны, чем он сам. Вот и Женя… абзацами он строчил о себе, любимом. Всякая мелочь в ход идёт, любой вздор годится: услышит ли анекдот, произойдёт с ним история, познакомится с кем, – всё сюда, всё в текст. Неисчислимое множество друзей и приятелей в той или иной степени оказывались персонажами произведения. Мы вот, с Лёхой, попали…

– Ой, как интересно, – восклицают девушки.

И Клавдия мечтательно произносит:

– Я бы хотела стать героиней романа.

И Рая закатывает глаза:

– Я бы тоже не прочь залететь, – и тотчас же объяснилась. – В книжку имею в виду, музой.

Мрачно глянул на них Носов:

– Остерегайтесь, девушки, очутиться в романе Курицына, этот текст обладает неизъяснимой магической силой, странные вещи происходят вокруг него. Мужчины куда ни шло, видимо, иммунитет, но прекрасный пол – все поголовно: стоит появиться какой-нибудь красавице в повествовании, – всё! считай, что она обречена. И недели не пройдёт, исчезнет та, с которой писался образ, – вещь-то, напомню, биографическая, у каждого персонажа существует вполне реальный легко угадываемый прототип.

– Вернее, существовал, – поправил Цветиков.

– Вернее, существовал прототип, – поправился Носов. – Три десятка девиц. Теперь их нет никого, пропали.

– Как это? – опешили искусствоведы.

– Да вот так. Будто ластиком стёрли, ни следа. Впрочем, рассказ проигрывает без подробностей, начну заново.

4
{"b":"430087","o":1}