Оноре де Бальзак Обломками галактик погребённый, Подметил как-то умный человек: Зачем мы ищем славы и богатства, Когда настолько короток наш век? Возможно, и не стоило рождаться Чтоб запрягаться в упряжь бытия, Коль обернёмся точкой невесомой, Не помнящей значенья слова «Я». Атеист Учений много, что твердят о Боге и каждое стремится доказать, что лишь оно право, другие недалёки, пора бы правду, наконец, сказать. Она проста и этим гениальна, её отыщет всякий, ищущий ответ: мы сами себе демоны и боги, иных в природе не было, и нет. И не пугаюсь я упрёка в богохульстве, кощунстве и во множестве грехов, мы все пришли из одного помёта, рассеянного сотнями веков. Подарок Ты не сделаешь ошибки, если забежишь ко мне, Будь то утро или вечер, свет ли, мрак в моём окне… Круглосуточно открыты двери в храм моей души, Заходи туда и сердце мне в подарок предложи. Госпожа тайных дум Мне сегодня тревожно и что-то не так, Снова гнусности лезут на ум… Исцелить меня сможешь одна только ты, Госпожа всех моих тайных дум. Прихватив по пути из Эдемских садов Горсть волшебных соцветий добра, Ты избавишь меня от желанья пропасть В безутешной гульбе до утра. Юношеский рэп Я утешаю себя тем, что смотрю любви в лицо И женюсь наверняка, засунув палец в кольцо, А пока, как не странно не случилось и дня, Чтобы Меч Немезиды не вонзился в меня… Едва оправившись от ран, я пытаюсь снова встать, Поверить в радостное завтра убеждает меня мать… Улыбаюсь ей в ответ, поскольку это смешно И что грядущее готовит мне уже всё равно. Да, у меня полно друзей и достаточно подруг, Но, несомненно, есть такие, кто не входит в мой круг, Встречая их, я ощущаю напряжённой спиной, Как бессловесные издёвки, мчатся роем за мной. Я всё прощаю, вспоминая, что хоть кем-нибудь любим, Что словно воздух и вода стал для тебя необходим, Так почему же объясни, дороголюбая моя, Вдруг заползли сомненья черви в эту сферу бытия? Несмотря на юный возраст, я немало повидал И за каждый миг блаженства троекратно отстрадал Изловить бы Птицу Счастья или… как её зовут? Попросить сказать, где денег даже куры не клюют. Я прополз бы как разведчик через ночь на животе В это сказочное место, что не значится нигде, Обустроил скромный домик с зимним садом и прудом И занялся милым сердцу чисто умственным трудом. Любишь и ждёшь
Твой магнетизм привлекает меня властью своею незримой Снова спешу, как октябрьский лист, ветром осенним гонимый Через дворы и забытость аллей, под перекличку трамваев, Зная, что ты меня любишь и ждёшь, словно зверюшка ручная. Мир в моих глазах Я был пьян и вокруг стало всё совершенно иным и увидел я мир, о котором когда-то мечтал, про который когда-то давно слушал байки друзей, над которым мой пьяный дух птицей свободной летал. В тишине вдруг возник неожиданно тягостный звук, я пытался прогнать его, но он ворвался в мой слух, переполнил меня и взорвался в мозгу на куски, я хотел убежать, но не мог не идти, не ползти. Лишь лежал на спине и бесцельно смотрел в потолок, за окном ветер пел, только слов разобрать я не мог ему дождь подпевал и стучал, как Там-там по стеклу, я лежал и молчал, как Герасим, топивший Муму. Во имя любви Во имя любви я прошёл через ад в пути, повстречав друзей. Они возлежали в кипящей смоле и пили противный портвейн. В глазах их, печали штормил океан и шли ко дну корабли, Прощально сигналя молебнами душ, погибших во имя любви. Я тряс их за плечи и бил по щекам, пытаясь в себя привести, но тщетными были потуги мои хотя бы кого-то спасти. Они предпочли, оставаться, как есть, довольствуясь жизненным дном и так, низко пав, доживать свои дни, упившись дешёвым вином. Не бог, не воин… Законы над моей главою висят Дамокловым мечом, но нарушаю их порою, мне наплевать на них порой. Хоть я не царь и бог, не воин и не блистающий герой. К чему идти, пока не знаю — сижу на камне под горой. Горечь Почему всё так печально в этом мире И зачем же мы друг с другом так резки, Что страдаем ежедневно от похмелья И невысказанной горечи тоски? Жрец Он был жрецом, хранившим тайны забвенью преданных наук цивилизации великой, погибшей как-то странно, вдруг. И помня всё предельно ясно, он знал, что все обречены, кто чудом вырвался из пекла кошмарной ядерной войны. А между тем, его боялись за силу, вдумчивость и ум, которых сами не имели… Он был властителем их дум. Все знали – жрец не ошибётся, он мудр и знает наперёд, кто сколько проживёт под солнцем и что их всех в грядущем ждёт. Ему внимали словно Богу и почитали как отца, он был могуч и статен телом, но не показывал лица, сокрытого железной маской, служившей символом Творца. Никто не знал, где он родился, не представлял его конца… Жрец совершал свои обряды в чадящем свете факелов, чьи языки огня дрожали от мощи странных его слов, звучавших трепетно и плавно, подобно песням райских птиц и люди племени в экстазе роняли слёзы с мокрых лиц… …они глядели на руины когда-то мощных городов, где ныне только тени мёртвых, служили памятью нетленной, прошедших лет зловещих снов. |
