Моё заявление было столь вызывающим, что Михаэль внезапно резко налег на руль, выводя внедорожник на соседнюю улицу, отчего я пребольно стукнулась плечом о дверцу машины. Двигатель заглох, а мой напарник развернулся ко мне, и как-то даже не прикасаясь, надавил на меня авторитетом, вложив в него весь свой внушительный рост и вес.
– Не помогал, и не собираюсь этого делать!!! А «Правила» ты не читала, поэтому нечего их цитировать! Делай что хочешь, а я пойду куплю что-нибудь к обеду, чтобы не присутствовать на твоем очередном позоре! – и тут он с силой хлопнул дверцей машины, чтобы я прочувствовала всё его, Михаэлево, негодование.
Наша кошка Мотя, в отличие от молчаливого разноглазого кота сестры, очень любит поговорить. Словарный запас у неё богатый, есть фразы на все случаи жизни: «Пора вставать, кормить меня», «А вот и Я!», «Чем вы тут занимаетесь?», «Я иду писать», «Посмотри какая я красивая», «Ты чего толкаешься, это мое место!», «О, меня пучит!», «Подождите, не делайте ничего без меня, я тоже хочу посмотреть». Но лучше всего у неё получается слово «Мама», которое Мотя как последний аргумент употребляет после пятнадцатиминутных, но не принесших результата стенаний о подкорме. Уж если проигнорировать и это сказанное на чистом русском языке слово, то можно себя за человека не считать.
Вот и сейчас, пришлось сначала кормить кошку, чтобы она воплями не разбудила сына раньше времени. Сразу выяснилось, что хлеба ему на завтрак не осталось, кроме двух маленьких кусочков.
Я села в кресло, чтобы полистать свою тетрадь.
«Следуй за своим ощущением счастья» написал некий Джозеф Кэмпбелл. Надо же, я даже автора фразы записала. Интересно, как ощутить это ощущение счастья? Хотя здесь я кривлю душой. Я знаю, что на самом деле делает меня счастливой – это занятие я называю «плести слова». Когда я что-либо сочиняю, а потом выражаю на бумаге в виде текста, то я теряю ощущение времени. Мне кажется, что прошло полчаса, а маленькая стрелка часов может сделать за это время три оборота.
Вот кстати и Майкл Фассбендер сказал как-то в интервью: «Я против насилия. Над жизнью в частности. Надо делать то, что у тебя лучше всего получается. Когда плывешь по течению – можешь увидеть окрестности, перед тобой открываются прекрасные пейзажи».
Да, здесь он прав. Почти десять лет у меня ушло на поиски той работы, которая бы соответствовала моей натуре. В моей службе сочетаются два моих уменья: я люблю цифры, которые сходятся и по горизонтали и по вертикали, что позволяет мне хорошо сдавать отчеты, а ещё мне нравятся слова, поэтому, если кому-то надо набрать сложносочиненный текст, то все в конторе идут ко мне. Кроме того, я тренирую своё плохо развитое умение быть милой в общении с самими разными людьми.
В комнату вплыл сумеречный со сна ребёнок и исчез на кухне. Появился через минуту с тарелкой в руках:
– И это мой завтрак? Ну что же ты такие некудыши отрезаешь.
Вот ещё один любитель новых слов. Пришлось перефразировать на французский манер:
– Так надо. Это некудишэ. Побольше паштета намажь.
– А ты сама ела когда-нибудь паштет без хлеба?
– Могу суп разогреть.
– Ну, это совсем печально.
Почти неделю до сегодняшнего дня стояла теплая погода, уже проклюнулись из почек листья на деревьях. А ночью выпал снег, который шел три часа подряд сплошной стеной, хлопьями, совершенно ровно и беззвучно. И получилось удивительное сочетание мятно-зеленого и ослепительно белого цветов, запаха зимы от снега и запаха весны от мокрых, мятых листьев и травы.
Уже перед самым уходом я прочитала ещё одно выражение без авторства, записанное в мою тетрадь: «Поставьте перед собой определенную цель и стремитесь к ее достижению: бесцельное существование способно стереть вас как личность», поэтому по дороге я размышляла над прочитанной фразой. Потребность что-то сделать сидит в человеке на подсознательном уровне. Преодоление инертности раньше давало видимый результат в виде еды на столе, построенного жилища или связанного носка. Сейчас мало кто из нас может похвастаться конкретным осязаемым продуктом и сказать: «Я сделал это сам», испытывая при этом удовлетворение создателя.
Я задумалась так глубоко, что чуть не заговорила со своим «Ангелом дня», поймав слово «привет» уже на губах. Кажется, он заметил мой задавленный порыв. Лучше бы, в самом деле, поздоровалась!
На работе в воздухе витало напряжение. Лишь к обеду мне удалось понять суть панического настроения, охватившего контору. Оказывается, что кто-то кому-то наверху намекнул, что нашу архаичную службу давно надо перевести на электронный документооборот и уволить всех ненужных сотрудников. В конторе воцарилась особая атмосфера, которую я называю «Беременная пустота» (тоже где-то прочитала это определение) – это Великая Тишина, замирание жизни перед новым рывком. Одно было ясно без слов: программиста, какой-бы он чудесный человек не оказался, в нашем коллективе доброжелательно не примут.
К обеду ситуация прояснилась. Торопясь на какую-то встречу и не попадая в рукава пальто, директор мимоходом представил мне человека:
– Таш Влдимирна, у нас новый сотрудник. Познакомьтесь – Савелий Палыч, программист. Оформите его на работу по совместительству и расскажите, что сотворили с программой.
– Это не я!
Посмотрев мельком на дядьку примерно моих лет, я отметила, что он не лоский, хотя одет прилично. Короткое пальто френч, из кармана которого торчит вязаная шапка, темно-коричневые вельветовые брюки, тяжелые ботинки цвета охры на шнурках. Мужчина снял пальто и повесил его на спинку стула. Поверх рубашки в мелкую полоску на нем был одет кардиган на пуговицах.
– Савелий Павлович…
– Извините, Таша Владимировна, мы можем сразу перейти на «ты»?
Я немного растерялась.
– Не думаю…
– Почему? Мы почти ровесники, и по статусу оба не начальники. По опыту знаю, что если сейчас этого не сделать, то потом будем «выкать» до самой пенсии.
– Для меня это трудно, – честно призналась я.
– Поначалу, конечно, будем сбиваться на официальное, но потом привыкнем. Зовите меня Савелием. И я очень не люблю свое короткое имя Сава. Уж очень оно отдает прошлым веком.
– Ладно, я попробую. Можете… есть с собой оригиналы документов? – я вздохнула, потому что это действительно было для меня нелегко. – А если «Савелий Павлович» и на «ты»?
Он улыбнулся одними глазами.
– Всё равно домострой.
Я сдалась.
– Давай, Савелий, свой паспорт.
Пока программист доставал документы, я разглядела его внимательней. Внешность у нового сотрудника была немного помятая, какая-то «потрепанная» жизнью. Среднего роста, жилистый, но не худой. Темные, негустые волосы, на лбу большие залысины. Тонкие губы, гусиные лапки вокруг глаз от улыбчивости, сами глаза то ли карие, то ли густо-синие.
Позже я зашла к директору, спросила, где он нашел программиста, на что начальник сослался на Асю Михайловну, мол, она порекомендовала.
В анкете, в графе семейное состояние Савелий написал: «женат», дети – «сын 18 лет, дочь 15 лет», знание иностранных языков – «на уровне интуиции».
Появление мужчины в нашем коллективе вызвало необычайное оживление у женской его части. Весь день ко мне бегали сотрудницы и делились своими впечатлениями. Почему-то все решили, что Савелий завязавший алкоголик, хотя одна из работниц предположила, что отеки вокруг глаз и небольшая краснота на щеках характерны при заболеваниях сердца. Но её версию отвергли сразу же, как менее романтичную.
Ближе к концу рабочего дня ко мне в кабинет заглянул парнишка из техподдержки: «Таш Влдимирна, идемте срочно в бухгалтерию. Вас вызывают». Оказалось, что там пьют чай с тортом, который купил Савелий. Он со всеми, кроме главного бухгалтера, умудрился сразу перейти на «ты», в общем, вел себя грамотно, как человек, не первый раз устраивающийся на работу.
Сначала я нарисовала геометрический узор, потом покрыла закорючками ещё один лист бумаги, заштриховала оба рисунка, вырвала их из нумерованного блокнота, скомкала, выбросила не глядя, пошла поглядеть, куда выбросила, нашла урну, положила в неё мокрые комочки бумаги, вздохнула и начала приставать к ладракарцам.
